– Мне не хотелось бы вас обманывать, поэтому немного объяснюсь. Мы с Лелей внуки Сварога.

– Сварожичи? – приподнял бровь Добрыня.

– Кто-кто? – переспросил Дон Кихот Ламанчский.

– Сварог – это старый наш бог,- ответил богатырь.

– Но получается… – На этом идальго прекратил озвучивать свою мысль.

– Однажды,- продолжал я,- во время посещения одного приречного поселения, жившего рыболовством, поднялся ужасный ураган, и лодку, под которой я прятался, смыло волной. Я успел вскарабкаться на нее, поэтому не утонул. Течение подхватило ее, словно щепку, и понесло прочь. Очень долго неистовствовала природа, а когда ее попустило, то я оказался в открытом море. А в это время как раз плыл по нему здоровенный бык с голой девицей

на спине. Закричал я, привлекая их внимание. А бык тот оказался греческим богом, жителем Олимпа, который не хотел, чтобы о его прогулках узнали, поэтому он одним

махом заблокировал мне память и выбросил на берег страны, где все есть. Нашелся и добрый рыбак, который подобрал найденыша, нашелся поблизости и храм греческой богини любви и красоты, в который принесли найденыша. Богиня та Афродита – кстати, знакомьтесь.- Я указал на Ламииру.- Она взяла меня под свое крылышко и нарекла Эросом. Позже меня стали звать Амуром.

– А больше у богов детей не терялось? – спросила Фрося. До этого момента не проронившая ни слова.

– Не знаю,- ответил я.- А что?

– Да так,- покраснела сирота.- Меня тоже подкинули.

– Мне жаль,- заверил я ее,- но ты просто очень хорошая девочка.

– Хорошая?

– Очень. И к тому же хорошенькая.

Засмущавшись, она нырнула Добрыне под мышку.

– Так на чем я остановился? Ах да. Долго я был Амуром, но однажды нас вместе со многими другими богами одним махом зачислили в демоны Сатаны. Желания, разумеется, не спрашивали. Так я стал Асмодеем, князем Порока и Разврата, а Афродита – суккубой Ла-

миирой. Что еще? Сюда я попал по приказу Владыки ада с целью завербовать в сторонники местных старожилов. Но по прибытии попал под Горыныча и лишился

памяти. И полюбил девушку Ливию, которая на самом деле ангел-истребитель. А ее только что из храма забрал Сатана.

– Да что же это творится? – скрипнул зубами Дон Кихот.

Добрыня пожал плечами:

– Я обычный былинный герой. Памяти не терял и с богами в родстве не состоял.

Благородный идальго вздохнул и промолчал.

– Теперь я планирую отправиться в ад,- сообщил я,- и освободить ее.

– Я с тобой,- заявил Добрыня Никитич.

– Я тоже.

И я…

Ни у кого не возникло и мысли поинтересоваться, согласен ли я взять их с собой в рейд на территорию ада, все считают это само собой разумеющимся.

– Вот вы где.- К нашему столику, который мало соответствует своему названию из-за громадных размеров и массивности конструкции, подошел широкоплечий парень в пестром камуфляже.- А я ищу-ищу…

Лишь присмотревшись внимательнее, удалось узнать в нем ангела Эя – истребителя нечисти.

– Присаживайся к столу,- пригласил я.

– Спасибо.

– На здоровье.

– Я согласен на ваше доминирующее положение в проведении данной операции. Но лишь на время операции и по вопросам стратегического плана.

– Отряд сформирован,- запив жесткое жаркое вином, сказал я.- Осталось решить – каким путем пойдем, товарищи?

– Девочки – направо, мальчики – налево,- внес про позицию черт, материализуясь за моей спиной. И пояснил, указав на меня пальцем: – Я с ним.

Он тут же завладел ополовиненным, кувшином и жадно высосал его содержимое да дна.

– Куда направляемся? – поинтересовался он.

Наш дружный ответ он счел шуткой.

Хороша шуточка…

Страж адских врат

А у меня больше сотни погружений без акваланга. Ни один до сих пор не всплыл – считай рекорд.

Ачь Капоне

С первого взгляда – обыкновенный поток расплавленной магмы, которых всегда хватает на склонах любого разбушевавшегося вулкана. Но это только на первый взгляд… Со второго, брошенного с более близкого расстояния, становится понятно, что сходство – одна видимость и на самом деле ничего не понятно. Почему лава не застывает? Почему по ее поверхности идут волны, а не разводы от вырвавшихся наружу пузырей газа? Что это за розовый туман, клубящийся на середине реки? И наконец, почему выпитое пиво начало проситься наружу именно сейчас, посреди голой каменной равнины, где нет ни единого самого жалкого кустика?

Рядом зажурчала вода.

Обернувшись, вижу стоящего в знаменитой собачьей позе Пушка, из-за отсутствия растительности пометившего приглянувшийся камешек.

Видимо, заметив тоску в моих глазах, усилившуюся при виде его маленькой животной радости, он ободряюще тявкнул и поспешил на поиски следующего приграничного камня.

– И как мы переберемся на ту сторону? – почему-то шепотом спрашивает Эй.

– Еще не знаю, но думаю, вплавь пробовать не стоит.

– Шутишь?

– Пытаюсь.

А если серьезно, раньше как перебирался?

– Да я здесь впервые,- признаюсь я.- Раньше порталом пользовался.- Оборачиваюсь к Ламиире: – А ты?

– Тоже. Какие-то дикие места.

Пахнув перегаром и серой, запах которой и без того витает в воздухе повсеместно, возник уже знакомый черт. Поникшее рыло и нездоровый цвет пятачка наглядно свидетельствуют о пагубности привычки злоупотреблять алкоголем. Особенно в неразумном чередовании его разных видов. А ведь я предупреждал его о последствиях…

– Ик! – Кувырнувшись в воздухе, черт с трудом принял вертикальное положение, лишь со второй попытки сумев сопоставить верх-низ с рогами-копытами.- Здрасьте.

– Чего-то ты бледненький,- обеспокоенно заметила сестричка.- Отравился бормотухой?

– Как ею можно отравиться? – искренне изумился черт.- В ней же микробы дохнут.

– Вот дохлыми и отравился. Трупный яд, он самый опасный.

– Да не отравился я ничем! – возмутился рогатый представитель нечисти.

– А почему тогда такой бледный? – насела на него Леля. Вот уж не думал, что она может быть такой настырной.

Привлеченный спором, подтянулся к компании мохнатый щенок, свесив язык и навострив ушки.

– С тобой бы так.- От жалости к самому себе черт пустил слезу.- Сплю я в трактире, пристроившись на комоде, о вас думаю…

– Неужели? – удивился я.- И что именно?

– Разное,- пожал плечами черт.- Что идиоты, раз поперлись ни свет ни заря, да еще и не похмелившись.

– Хм.- У Лели неожиданно зачесался нос.

– И тут кто-то хватает меня за хвост.- От воспоминаний о пережитом ужасе глаза рогатой нечисти стекленеют и увеличиваются вдвое.

– Кто?

– Ужас в рясе и с крестом на пузе.

– Отец Дормидонт? – Просто других священников тех краях я не знаю.

– Он самый,- подтвердил черт.- Представь? Чуть ифаркт не получил.

– И чего он хотел?

– Говорит, дуй за ними – это в смысле за вами – и помогай, а то…

– Что то?

– Он не договорил. Но нехорошо так посмотрел на крест свой и на меня.

– Рогатенький,- ласково улыбается черту Ламиира и переводит разговор на более насущные проблемы.- Мы тут в растерянности: сами не местные, отстали от дилижанса, спросить некого, указателей нет, тропы зве-риной и той не видно. Может, подскажешь, как нам попасть на тот берег?

– Афродита Посейдоновна, постыдитесь,- укоризненно, но изображая нечто похожее на галантный поклон, отвечает черт.- Это вы-то тут не местная?

– Я. И можно неофициально – Лами.

– Лама, детка.- Опустившись ей на плечо, черт искоса заглядывает в вырез блузки. Его глаза восторженно округляются, по рогам заструились статические разряды, а из уст непрерывным потоком полилась вязкая патока комплиментов: – При столь прекрасной внешности обладать памятью совсем не обязательно. Даже наоборот. Вот наш ученый Ёся Кацман, временно оставивший родину предков Одессу ради сомнительных западных благ,

установил, что количество морщин на лице женщины прямо зависит от количества извилин в мозгу.- Черт склоняется к ее ушку и хрипло шепчет: – У тебя такая гладенькая кожа. Прямо-таки шелк.