Погрузившись в свои мысли, мы не сразу заметили, что звуки, доносящиеся сверху, изменились. Вместо неторопливого топота и редких, негромких фраз, которыми перебрасывались бандиты, густая дробь лошадиных копыт и боевой клич.

Звон стали, гулкий треск дерева, крики, ржание коней.

– Нас спасут?

– Похоже на то,- отвечаю я, прислушиваясь к доносящимся звукам.

Мне показалось или это действительно голос Добры-ни? Тогда нас точно спасут.

– Защищайтесь, сударь.- Ну, это точно Дон Кихот, остальные сражаются по-простому, без излишней нагрузки на голосовые связки. Грохот железа подтвердил правильность моей догадки.

– Где они? – Похоже, Добрыня остановил одного из разбойников. Последовавший за этим грохот показал, что на его вопрос не пожелали ответить.

– Э-ге-гей!!! – что было мочи заорал я.- Мы здесь!

– Вы слышали? – поинтересовался Дон Кихот Ламанчский.- Санчо, факел. Сейчас сделаем светло.

Что он собирается делать?

Потянуло горелым.

Эта мечта металлоломщиков подожгла кучу хвороста.

– Горим!!!

Схватив меч, я ринулся в лаз.

От дыма начало щипать глаза. В горле появился привкус желчи.

Вогнав клинок на всю длину, я несколько раз рванул его из стороны в сторону, словно японский самурай, впервые делающий харакириГ

– Ну, давай…

Упершись спиной в земляной свод, я напрягся, чувствуя, как пласт земли дрожит, поддаваясь моему напору.

– Ну давай же!!!

От крика загудело в ушах, но матушка сыра земля смилостивилась, распахнула свои недра, и я, прорвав дерн, выскочил, как чертик из табакерки. Со стороны это должно было выглядеть ужасно. Ни дать ни взять демон вырывается из ада. Рогатая башка, дикий крик- все необходимые атрибуты для классической сцены в фильме ужасов.

Отбросив меч, я вниз головой ныряю в лаз. Вытащить девушек и оленя, пока до них не добрался огонь.

– Быстро, быстро.

Не тратя времени на ненужные споры, они одна за другой выбираются наружу, одарив меня поцелуем.

Первый нежный, второй многообещающе страстный, третий робко неумелый.

Глотая слезы, обильно текущие из-за едкого дыма, я, как дурак, стою столбом и смотрю им вслед.

– Бежим! – Ухватив Рекса за рога, я затягиваю его в лаз.

Он яростно рвется, не желая лезть за мной.

Из последних сил я продвигаюсь вперед. И вот мы уже на свободе.

Пламя костра рвется в небо, залив отблесками половину леса.

Из лаза вьется густой черный дым.

– А мы ищем вас, ищем! – обрадованно воскликнул Дон Кихот.

– Ты… ты… -Сжав кулаки, я двинулся на него с намерением приложиться к его физиономии.

– Не стоит благодарности. Это мой долг – помогать страждущим. И спасать дам.

Опустившись на землю, я рассмеялся.

– Одного поймал,- сообщил, подъезжая, богатырь Добрыня Никитич.- Остальные сбежали.

– Они оленя съесть хотели,- пожаловался я.- Мо жет, отдадим на растерзание?

– Да кто бы стал есть это грязное животное, мы едим только чистое мясо,- заявил пойманный разбойник. В ухе серьга, на щеке шрам, а во взгляде презрительное

высокомерие.

– Но вы же собирались съесть. Я сам слышал.

– Не его. Тебя.- Он облизнулся, роняя на землю слюну.

Вот тут-то мне стало по-настоящему плохо. Видимо, сказалось отравление угарным газом…

Отступления четвертое, пятое и шестое (объединенные)

ВЕРШИТЕЛИ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ СУДЕБ

Боги изобретают вечный двигатель, а мне мучайся…

Грешник Сизиф, экс-царь Коринфа

Чем можно объяснить тот факт, что в трех таких разных местах, как рай, ад и чертог Сварога, состоялись разговоры, конспективное изложение которых, опусти мы личные обращения, выглядело бы идентичным, словно одна и та же роль, сыгранная различными актерами. Не мне решать… Рискну лишь предположить, что при всем своем показном противостоянии по сути они глубоко взаимосвязаны и имеют общие истоки. Посмею подвергнуть сомнению заявление авторитетных медиков-анатомов… но, по моему убеждению, источник которого не знание, а логика последовательных умозаключений, корректируемых чувствами и желаниями, этим истоком служит душа человека. Если ее нет, то почему она иногда болит? Одно пугает: чешется ведь порой рука, которая ампутирована много лет назад. Может, и души уже нет, остались лишь фантомные боли? Оставим решение Э1.«' о вопроса будущим поколениям, сами же будем жить и надеяться.

Почти одновременно, если так можно сказать о тех местах, где вечность порой скоротечнее краткого мига, состоялись следующие разговоры. Из их содержания я сознательно вычленяю основное, отсекая прелюдию и привязки к личностям беседующих.

– Прекрасная погода!

– Благодарю. Какие новости?

– Пока события развиваются так, как было спланировано и предопределено.

– Значит, наблюдатель внедрился в непосредственное окружение?

– Внедрился.

– Без осложнений?

– Благоприятное стечение обстоятельств позволило провести операцию максимально эффективно.

– Постороннее вмешательство?

– Скорее присутствие.

– Пассивное наблюдение?

– Внедрение.

– Нужно было помешать.

– Без вмешательства дополнительных сил это было невозможно. Но нужно учитывать и возможность присутствия враждебных сил. А это открытая конфронтация и срыв всей операции.

– Наш наблюдатель в курсе?

– Подобный вариант развития событий был предусмотрен, но из-за необходимости приблизиться к объекту вплотную наблюдатель выбран из сторонников, не обладающих явными сверхъестественными способностями.

– Да-да. Иначе нельзя. Предварительные заключения?

– Поведение объекта неадекватно.

– Вот это-то и настораживает.

– Может?…

– По обстоятельствам.

– А…

– Попробуйте.

– Ну, может, тогда…

– А вот это лишнее.

– Понял.

– Еще что-то?

– По этому вопросу – нет, но я хотел бы обсудить с вами некоторые нюансы…

Дальнейший разговор не имеет никакого отношения к излагаемым нами событиям, и посему ограничимся услышанным.

Своевременное пробуждение троллихи

Не будите лихо, даже если оно громко храпит.

Пословица

Поутру, едва продрав сонные глаза и сладко потянувшись, я почувствовал дикое желание искупаться, смыть въевшуюся в кожу и волосы гарь. Благо речка под боком, неспешно несет свои темные воды, стыдливо прикрывшись белесым одеялом тумана. Выбравшись из-под походного коврика, я переступил через лежащего на спине, копытами вверх, оленя, сладко похрапывающего и сонно шевелящего челюстями. Добрыни не видно, он с головой зарылся в отсыревшую к утру кучу рано опавшей листвы, еще не приобретшей осенней золотистости, но уже утратившей зеленую весеннюю сочность. По богатырскому храпу только и определишь месторасположение. Чуть поодаль, слабо трепеща под редкими порывами западного ветерка полоской-вымпелом, в небо устремляет свое острие пика Дон Кихота. Рядом высится груда доспехов, большая часть которых явно побывала в руках жестянщиков. Бросается в глаза каска, в жарком климате прекрасно заменяющая настоящий шлем, поскольку враги встречаются не часто, а вот знойное солнце палит с утра до вечера. И что такое палица противника по сравнению с огненным кулаком солнечного удара? Но вернемся к каске, которая в лучшие свои годы, до того как протерлась до дыр, служила тазиком для умывания. Лишь кто-то находчивый вырезал полукруг из его ободка да закрепил шнурок. Прямо хоть бери да отправляй в передачу «Очумелые ручки»… вот только

какое отношение передача имеет к шлему? Допустим, передачи передают в места лишения свободы, «Очумелые (ручки»… ну, тоже вполне видимая взаимосвязь – надоже как-то пережить одиночество заключения… а каска? (Ведь что самое противное: точно помню, что я это знал, а вспомнить не могу. Где-то рядышком вьется, ухвати- и распустишь запутанный клубок. Ан нет! Дразнить – (дразнит, а в руки не дается. Не зря же память – женского рода…