Толстяк тянул фунтов на триста, но был тюфяком. Так что единственной заботой Винни было не опоздать в кино.

За шесть минут до фильма толстяк припарковал свой «кадиллак» на противоположном углу, с трудом выбрался из машины и направился к кондитерскому магазину.

Обождав немного, Винни последовал за ним. В магазине никого не было, кроме старика, торгующего сигаретами и взбивающего яичные кремы. Винни закрыл дверь, задвинул засов и перевернул табличку «ОТКРЫТО» обратной стороной. Взглянув на старика, он слегка улыбнулся:

— Вы закрылись на пять минут.

Тот безропотно кивнул и развернул «Дейли ньюс».

Шаркая кожаными ботинками по старому мраморному полу, Винни прошел мимо полок с товарами и взялся за ручку двери в подсобку. Слегка приоткрыв ее, Винни заглянул в маленький офис. Толстяк сидел, навалившись всем телом на обшарпанный стол. Одна рука быстро перебирала пачку мелких купюр, а другая буквально летала над калькулятором. Винни был потрясен. Никогда он не видел ничего подобного; толстяк был гением калькулятора.

— Кто ты такой, черт побери? — спросил он, поднимая голову и переставая считать.

Винни шагнул вперед и закрыл за собой дверь.

— Я друг того парня, который ссудил тебе пять тысяч долларов девять недель назад.

Он говорил с типичным для Литл Итали акцентом.

Толстяк кисло улыбнулся.

— И ты пришел сюда, чтобы мне об этом вежливо напомнить, да?

Винни медленно покачал головой.

— Вежливый парень был здесь на прошлой неделе, и на позапрошлой, и месяц назад.

— Так ты вышибала, да? — Толстяк произнес это, улыбаясь шире, и откинулся на спинку стула. Правая рука его осталась на краю стола, несмотря на явное неудобство этой позы.

— Ты когда-нибудь слышал о законах, дружище? Тебе известно, что твой друг действует противозаконно и что у него нет никаких улик против меня, ни единого клочка бумаги?

— Ты дал моему другу слово, — сказал Винни медленно. — Он тебе поверил, а сейчас ты разочаровал его.

Толстяк сделал движение, пытаясь выдвинуть ящик стола, но Винни его опередил. Развернувшись, он со всей силой врезал толстяку по роже. Тот хрюкнул, издал булькающий звук, но не выпустил ящика стола. Тогда Винни ударом ноги захлопнул ящик. В комнате раздался хруст. Толстяк взвыл от боли:

— Ты сломал мне пальцы!

«Теперь он долго не сможет считать на калькуляторе», — пронеслось у Винни. Он нагнулся, ухватил ножку стула, на котором сидел толстяк, и дернул. Тот кулем повалился на пол. Открыв ящик стола, Винни обнаружил там короткоствольный револьвер тридцать второго калибра. Задрав рубашку, он засунул его за ремень и произнес:

— Это опасная штучка, она тебе не нужна — поранишься еще!

Дотянувшись до пачки денег, Винни начал считать. Толстяк со сломанными пальцами и разбитым лицом глядел на него, не в силах ему помешать. Винни закончил считать.

— Пятьсот, — сказал он, засовывая банкноты в карман; несколько штук он оставил на столе. — Мой друг вычтет это из твоего долга. В пятницу он хочет получить проценты. А еще через неделю пять штук.

— Но я не смогу собрать пять тысяч к этому времени, — захныкал толстяк.

— Продай «кадиллак», — предложил Винни.

— Я не могу, он заложен.

— Возможно, мой друг возьмет его за долг, — сказал Винни. — Я спрошу его. Ты бы смог платить только проценты.

— Ты с ума сошел! Эта машина новая — она обошлась мне в тридцать пять тысяч.

— Ну, это только предложение, — произнес Винни. — Конечно, будет дешевле заплатить пять штук.

— Я не могу, — опять заныл толстяк. — Я сейчас не могу.

— Я передам другу, что ты пообещал, — сказал Винни и вышел из офиса.

Винни сидел на своем месте, жевал попкорн и в который раз с увлечением смотрел невероятно длинный фильм Орсона Уэллса. Он любил Уэллса, любил его густой рокочущий голос и умел прекрасно ему подражать. Винни был талантливым имитатором.

Бипер запищал, когда Винни выходил из кино.

— Вот черт, — пробормотал Винни, — эта скотина не может подождать до завтра.

Он посмотрел на часы: еще можно успеть, если поторопиться. Он поймал такси до Кармин-стрит в Литл Итали.

— Подожди меня, — сказал он водителю, когда они остановились перед кофейней «Ла Богем». Но тот наотрез отказался:

— Плати шесть баксов, я тороплюсь!

Винни посмотрел на него так, как он обычно глядел на своих неплательщиков, сказал: «Стой здесь» и вылез, не дожидаясь ответа. Он вошел в кофейню и, пройдя мимо столиков, остановился перед одним из них у входа в подсобку. За этим столом сидел верзила в помятой шляпе, держа в огромной руке крошечную кофейную чашечку.

— Привет, Чича, — поздоровался Винни.

— Почему не ответил на вызов? — спросил здоровяк.

— Было проще зайти.

Чича кивнул и произнес:

— Он здесь.

Подождав, пока тот нажмет кнопку, Винни открыл дверь. Бенедетто сидел за маленьким столом, заваленным бумагами; перед ним лежал калькулятор. Винни сразу же вспомнился толстяк. Оба они каждый день считали свои деньги.

Старый приятель Винни Томас Провенсано, теперь кассир и секретарь Бенедетто, работал за соседним столом; он подмигнул Винни.

— Ну, Винни, — произнес Бенедетто, не отрываясь от бумаг. Ему было далеко за тридцать, он рано поседел и одевался с иголочки.

— Мистер Би, я поговорил с толстяком, — произнес Винни.

— Ну и что он?

Винни извлек пять сотен мелочью и положил их на стол.

— Он раскололся на пять сотен после того, как я сломал ему пальцы.

Бенедетто замахал рукой:

— Ты же знаешь, я не люблю подробностей!

Винни знал это, но также он знал и то, что Бенедетто всегда с удовольствием слушал про подобные штучки.

— Между нами говоря, мистер Би, я сказал толстяку, что он должен заплатить проценты к пятнице, а пять штук — на следующей неделе.

— Он заплатит?

— Он купил новый «кадиллак». Я сказал ему, что вы возьмете его и он будет платить только проценты.

Бенедетто засмеялся.

— Мне это нравится. Ты крутой парень, Винни; далеко пойдешь, если перестанешь мотаться по киношкам.

Это было у Бенедетто и высшей похвалой, и насмешкой, и Винни благодарно кивнул. Бенедетто был капо в семье Карлуччи и по слухам должен стать новым доном, если прошение о помиловании теперешнего дона, обвиненного в тройном убийстве, будет отклонено. Хорошее настроение Бенедетто было постоянной заботой Винни. У того был нрав гремучей змеи, и земля вокруг него была усеяна трупами тех, кто ему хоть однажды не угодил, как, например, отец Винни — Онофрио Калабрезе.

Бенедетто передал деньги Томми Про, тот быстро сосчитал их и убрал в сейф, затем вынул оттуда же другой конверт и отдал Бенедетто.

— Зарплата, парень, — произнес Бенедетто, вручая конверт Винни.

Винни быстро засунул его в карман, произнеся:

— Спасибо, мистер Би.

— Убедись, что толстяк выполняет то, что ему следует, — сказал Бенедетто. — И зайди после того, как заберешь проценты. Что тебе еще осталось?

Винни знал, что Бенедетто помнит состояние каждого дела; просто он хочет услышать об этом от самого Винни.

— На этой неделе все, — сказал Винни.

— Приятно слышать, — ответил Бенедетто. — Так и продолжай.

— Хорошо, мистер Би, — сказал Винни и повернулся к выходу.

— И еще, Винни…

— Да, мистер Би.

— Что это у тебя происходит с кино, а? Я еще ничего подобного не встречал.

— Понимаете, это вроде хобби.

Бенедетто кивнул.

— Ты становишься слишком взрослым для того, чтобы иметь хобби. Сколько тебе сейчас?

— Двадцать восемь, мистер Би.

— Пора бы тебе уже самому зарабатывать бабки.

Винни не ответил, его прошиб холодный пот.

— Возможно, толстяк не выпутается, и тогда ты на нем сможешь хорошо заработать.

— Как скажете, мистер Би, — произнес Винни.

— А теперь пошел отсюда.

Винни вышел. Такси ждало, он дал водителю адрес в Челси и устало опустился на заднее сиденье. Вытащил конверт, сосчитал деньги: три тысячи долларов — самая удачная неделя за все время. Работа на Бенедетто имела свои преимущества, но его идея насчет самостоятельного зарабатывания денег начинала давить на Винни. Пойти на это — значит стать конченым человеком, полноправным членом семьи. Если он сделает это, то Бенедетто станет его хозяином навсегда. А Винни очень не хотелось стать чьей-то собственностью.