— А ты шторки на кровати задергиваешь? — уточнил Дэррил.

— Боже меня упаси, — ответила она, окуная сухой тост в жидкое яйцо всмятку. — С ними я себя чувствую как в гробу.

— А как насчет затемняющих занавесок на окне?

Она задумалась, размеренно пережевывая пищу.

— Ну да… Этой ночью я специально из-за них и вставала.

— Смысл в том, чтобы задергивать их до того, как ложишься спать, — заметил Дэррил.

— Так я и сделала, но дело в том… Я могу поклясться… — Она запнулась, затем продолжила: — Могу поклясться, что во время бурана услышала за окном что-то странное…

Майкл навострил уши, поскольку уже догадывался, что сейчас сообщит Шарлотта.

— Что именно? — спросил Дэррил.

— Голос. Мужской крик.

— Привидение, наверное, — заключил Дэррил, зарываясь в тарелку.

— И что кричали? — спросил Майкл как можно более невозмутимо.

— Единственное, что я более или менее расслышала за шумом ветра, было «отдай его мне». — Она пожала плечами и снова принялась за тосты и вареные яйца. — Еще немного, и я начну скучать по сиренам «неотложек».

Майкл чуть не поперхнулся, но все-таки решил пока не делиться своими догадками.

— Кстати, чуть не забыла! — спохватилась Шарлотта, засовывая руку в карман и вытаскивая из него пластиковую пробирку с кровью. — Мне надо, чтобы ты сделал полный анализ этого образца.

Но Дэррил энтузиазма не проявил.

— И чем я обязан такой честью?

— Тем, что твоя лаборатория оснащена самым крутым оборудованием.

— А чья это кровь? — полюбопытствовал биолог.

— Да одного из «батраков», — небрежно бросила она. — Ничего особенного.

— Что ж, — произнес он, вытирая губы салфеткой, — раз пошла такая пьянка, то у меня для вас есть одна улетная новость.

Непонятно было, шутит он или говорит всерьез.

— Вы, друзья мои, сидите за одним столом с ученым, который скоро прославится. Когда я в последний раз проверял ловушки, то обнаружил ранее неизвестный науке вид рыб.

Майкл с Шарлоттой вытаращились на него с неподдельным любопытством.

— Ты серьезно? — спросил журналист.

Дэррил, лучезарно улыбаясь, кивнул:

— Хотя он находится в близком родстве с видом Cryothenia amphitreta, который оставался неоткрытым до 2006 года, конкретно эта разновидность еще не зарегистрирована.

— С чего вдруг такая уверенность? — спросила Шарлотта.

— Я сверился с каталогом морских видов, а точнее, со справочником «Рыбы Южного Ледовитого океана», и свою рыбу там не нашел. Одна только морфология головы чего стоит — вильчатые валики над глазами и пурпурная отметина наверху. Никогда такого не видел.

— Потрясающе! — восхитился Майкл. — И как ты ее назовешь?

— В данный момент я называю ее Cryothenia — что по-гречески означает «из холода» — Hirschii.

— Да, от скромности ты не умрешь, — хихикнула Шарлотта.

— А что? — возмутился Хирш. — Ученые традиционно присваивают открытиям свои имена. Тем более таким способом я щелкну по носу одного гада, доктора Эдгара Монтгомери, с которым работаю в Вудсхоуле.

— Ну, раз так, Бог в помощь, — поддержал его Майкл.

— Мне сейчас главное — как можно скорее поймать еще несколько представителей, — продолжал Дэррил. — Не исключено, что поблизости обитает целая стая. Выловленную рыбу я анатомирую, поэтому было бы здорово заполучить еще хотя бы парочку, чтобы предъявить их в целости и сохранности.

— Может, тебе и повезет, — подбодрил его Майкл.

— Мерфи распорядился никому не покидать территорию базы, пока буран не стихнет, но я планирую вытрясти из него разрешение по-быстрому смотаться к полынье, чтобы расставить новые сети и ловушки. Если хотите присоединиться, добро пожаловать — вы оба. Потом в старости будете рассказывать внукам, что принимали непосредственное участие в историческом событии.

Шарлотта вымазала остатки желтка и сказала:

— Как бы сильно мне ни хотелось отморозить в проруби задницу, пожалуй, я вернусь к себе да вздремну.

Но Майкл с воодушевлением уцепился за возможность выбраться из стен станции, особенно теперь, когда доступ к Элеонор был перекрыт, поэтому кивнул:

— Я в игре. Ты когда собираешься пойти к Мерфи?

Уже через час они вдвоем — Майкл за рулем, а Дэррил у него за спиной — неслись на снегоходе по ледяному насту. Майкл многие годы был на «ты» со снегоходами и неизменно получал удовольствие от управления этими машинами, но поездки на снегоходе в Антарктике не идут в сравнение ни с чем. Несмотря на маску, защищающую лицо, массивные очки и густую меховую опушку на капюшоне, который плотно обтягивал голову, журналисту приходилось низко наклоняться над рулем. Без этого открытые участки кожи пылали бы огнем от мороза, а вскоре и вовсе могли потерять чувствительность, настолько обжигающе холодным был встречный ветер. К счастью, домик ныряльщиков располагался неподалеку.

Майкл остановил машину почти у самой двери, медленно вкатившись на пандус. Как только рокот мотора стих, на первый план снова вышел рев бурана. Ветер был таким неистовым, что едва не сбил Дэррила с ног. Биолог смог устоять лишь благодаря Майклу, который вовремя подхватил приятеля за плечо. Вместе они занесли оборудование в помещение, но чтобы закрыть за собой дверь, пришлось буквально сражаться со стихией — казалось, еще немного, и шквалистый ветер просто сорвет несчастную створку с петель.

— Господи… — Майкл бухнулся на деревянную скамью и, не снимая варежек, смахнул с капюшона снег.

В домике с зияющей в центре пола полыньей было ничуть не теплее, чем снаружи, но они по крайней мере были защищены от ветра. Дэррил включил обогреватели и уселся рядом с Майклом. Так они сидели минуты две, трясясь от холода и даже не помышляя о том, чтобы немедленно приступить к делу. По мере того как помещение прогревалось, от воды в проруби поднимался легкий туман, заволакивающий ледяное отверстие легкой белесой вуалью.

— В лунке целая куча льда, — заметил журналист. — Прежде чем что-то туда опускать, придется его проломить.

— А ты думаешь, для чего я тебя пригласил? — сказал Дэррил, пытаясь прямо в перчатках приладить сети и ловушки к длинным фалам.

— И как я сразу не догадался!..

Майкл оглядел ящики с инструментами и снаряжением на стенах и полу — ледовые пилы, стальные тросы и ружья для подводной охоты. Наиболее подходящим кандидатом на разламывание льда оказалась лопата с заостренным концом, но нормально ухватиться за нее, не снимая рукавиц, было невозможно. Хочешь не хочешь, а пришлось снимать. Правда, на руках еще оставались утепляющие подкладки, но они были довольно тонкими, так что Майкл без труда смог просунуть пальцы сквозь рукоятку.

Уровень воды, стянутой тонкой коркой свежего льда, располагался на глубине пары футов, поэтому орудовать лопатой было неудобно — приходилось опускать клинок в полынью, проламывать лед, затем вытаскивать лопату, снова наносить удар и так далее. Кропотливая работа напомнила Майклу случай из детства, когда он вознамерился расчистить автомобильный подъезд после сильнейшего снегопада. Отец советовал сыну бросить бессмысленную затею — «снег успел слежаться и стал твердым, как лед, поэтому у тебя ничего не получится». Но Майкл не послушался, и когда лопата вдруг налетела на то, что представлялось мягким снегом, а на поверку оказалось твердым льдом, он почувствовал пронизывающую боль, которую запомнил на всю жизнь. Она прошила руки, прошла дальше по позвоночнику и отдалась даже в корнях зубов. Сейчас Майкл испытывал сходное ощущение, только теперь боль повторялась с каждым взмахом лопаты, да еще и вывихнутое в Каскадных горах плечо начало сильно ныть.

Наконец ему удалось размолотить корку льда, превратив в шугу, но он понимал, что это ненадолго и льдинки вскоре снова начнут смерзаться.

— Ты готов? — спросил Майкл, чувствуя, как по пояснице у него струится ручеек пота.

— Почти, — отозвался Дэррил, проверяя на ловушке крепление, которое отдаленно напоминало песочные часы.