Майкл взял ломоть кукурузного хлеба, густо намазал его острым соусом и целиком отправил в рот.

— Я не против того, чтобы ты хорошенько прогрелся, — заметила Шарлотта, — но надеюсь, мне не придется выталкивать из тебя этот кусман по методу Геймлиха.

Майкл сбавил темп поглощения пищи и, тщательно прожевав кусок, небрежно поинтересовался:

— Ты уже в курсе, как прошло сегодняшнее погружение?

Он не знал, счел ли Мерфи нужным причислить доктора к кругу осведомленных, поэтому не стал раскрывать секрет.

Шарлотта отхлебнула кофе и кивнула:

— Шеф решил, что я как главный врач на станции обязана знать… все.

— Рад слышать, — с удовлетворением отметил Майкл. — Но боюсь, твоя помощь ей уже не понадобится.

— А Мерфи пекся не о ней, а о тебе, — ответила Шарлотта. — Он забеспокоился, что ты решишь рассказать все мне, а я решу, что ты свихнулся.

— Но я ведь не свихнулся, доктор? — спросил Майкл.

— Пока об этом рано судить, — пожала плечами Шарлотта. — Ты, кстати, до сих пор считаешь, что там их двое? Один у края, а другой в глубине?

— С уверенностью утверждать не могу. Возможно, сзади виднеется просто плащ, а может, это вообще была игра света и тени. Мы на всякий случай глубоко пилили льдину, поэтому правду узнаем только после того, как Бетти с Тиной отколют лед.

За спиной у Шарлотты кто-то махнул рукой, и Майкл, отклонившись в сторону, увидел Дэррила, который шел к ним с подносом. Ученый плюхнулся на скамью рядом с Шарлоттой и прошептал Майклу заговорщицким тоном:

— Мои поздравления! Я только что навестил Спящую красавицу на ледовом дворике и могу утверждать, что дамочка спит как убитая!

Майклу стало не по себе. И не столько из-за неуместного юмора, сколько из-за того, что биолог отозвался о девушке как о спящей. На ум тут же пришла аналогия с Кристин, родители которой верят, что их дочь просто спит.

— И знаешь что, — продолжал Дэррил, высыпая на спагетти чуть ли не всю мисочку с тертым пармезаном. — Думаю, после того как Бетти и Тина по максимуму отколотят лед, для лучшей сохранности материала надо будет переместить его в лабораторию морской биологии.

Судя по непринужденности, с какой Хирш это произнес, он уже продумал все до мелочей.

— Почему это? — удивился Майкл.

Дэррил так же непринужденно пожал плечами:

— Таяние должно проходить постепенно, желательно в морской воде. В противном случае есть риск повреждения тканей, а то и полного их разрушения. Мне ничего не стоит опустошить резервуар и вытащить из него перегородки. В конце концов, треска вообще к моим экспериментам никакого отношения не имеет. После этого мы сможем погрузить в него всю льдину, ну, или что там от нее останется, и залить прохладной водой. Таким образом, в идеальных лабораторных условиях мы добьемся плавного оттаивания.

Майкл перевел взгляд на Шарлотту, надеясь выслушать ее экспертное мнение — она-то по крайней мере врач, — но врач, кажется, смыслила в размораживании покойников не больше журналиста.

— Ты вроде как у меня разрешения спрашиваешь, — вымолвил наконец Майкл. — Но тебе не приходило в голову, что окончательное слово будет за Мерфи О’Коннором?

— Он всего лишь администратор и обычно не сует нос в дела ученых. К тому же, нравится тебе это или нет, в этой истории тебе отведена роль Прекрасного принца, — сказал Дэррил, поднося ко рту вилку со спагетти. — Может, ты правда думаешь, что мы должны ее поцеловать, чтобы привести в божеский вид?

Майкл с трудом представлял себя в роли Прекрасного принца, что в этой истории, что в любой другой, однако приходилось признать, что если уж кому и суждено отстаивать интересы Спящей красавицы, какие бы формы ни приняла эта защита, так, пожалуй, только ему.

— Ладно. Раз ты считаешь, что это самый лучший метод, я тебя поддержу, — ответил Майкл.

Дэррил, со свисающим изо рта спагетти, энергично закивал.

— Правильное решение, — заключил он, всасывая спагетти в рот. — Особенно в свете того, что я собираюсь вам показать, после того как доем.

Майкл с Шарлоттой недоуменно переглянулись.

— Я пока никому об этом не сообщил, — добавил он. — И не уверен, что сообщу. Поглядим, в общем.

Напустив тумана, он продолжал уплетать спагетти, оставив Майкла и Шарлотту мучиться в томительном ожидании. Чтобы скоротать время, журналист взял вишневый коблер, а Шарлотта — капуччино без кофеина.

— Как бы через полгода ННФ не пришлось высылать за мной специальный грузовой транспорт, чтобы доставить мою разжиревшую задницу на Большую землю, — заметила она, высыпая в чашку сахар из пакетика.

Когда они зашли в лабораторию морской биологии, Дэррил сразу кинулся делать какие-то приготовления, а Майкл и Шарлотта принялись стягивать с себя толстую зимнюю одежду. Даже перед короткими перебежками из модуля в модуль одеваться приходилось по максимуму; обморожение непокрытых участков кожи можно было получить за считанные минуты.

Дэррил пододвинул два стула к лабораторному столу, на котором стоял микроскоп со сдвоенными окулярами и видеомонитор.

— В чем нельзя упрекнуть Национальный научный фонд, так это в скупости, — сказал он. — Этот микроскоп «олимпус», например, создан с применением волоконной оптики, а монитор имеет разрешение в пятьсот линий. — Он посмотрел на оба устройства с неподдельной нежностью. — Хотел бы я иметь такие вещицы на постоянном месте работы.

Шарлотта, которая изо всех сил подавляла зевоту, бросила на Майкла многозначительный взгляд. Он не ускользнул от внимания Дэррила. Словно фокусник, извлекающий из шляпы кролика, тот вытащил винную бутылку с торчащей из горлышка пробкой и сказал:

— Доктор Барнс, пожалуй, я попрошу вас провести небольшой эксперимент.

— Надеюсь, ты не собираешься пить эту гадость? — спросила она, вытаскивая из бутылки пробку.

— После того, что узнал, — нет. Сейчас и вы поймете почему.

Картинным движением руки биолог взял чистую пипетку и протянул Шарлотте:

— Не могли бы вы взять несколько капель содержимого бутылки?

И Майкл, и Шарлотта поморщились, учуяв зловонный запах жидкости, но доктор Барнс выполнила просьбу ученого.

— А теперь капните на предметное стекло.

Как только капля вязкой жидкости легла на стекло, Дэррил ловким движением накрыл ее другим предметным стеклышком и размазал таким образом, чтобы с одной стороны темно-красный мазок был толще, чем с другой. Затем взял вторую пипетку и накапал поверх исследуемого материала несколько капель спирта.

— На случай если ты не знаешь, что мы делаем, поясню: фиксирую мазок, — сказал он Майклу, не отрываясь от работы, и, взглянув на Шарлотту, добавил: — Помнишь исследования в медицинском колледже?

— Это было так давно, — ответила она.

Он дал предметному стеклу подсохнуть, после чего воздействовал на материал чем-то, что назвал «краситель Гимза».

— Без красителя, — пояснил он, — многие характеристики будет невозможно увидеть.

— Какие характеристики? — полюбопытствовала Шарлотта уже с нотками раздражения в голосе. — «Мерло» это или «каберне-совиньон»?

— Терпение, — ответил Хирш.

Даже Майкл начал его терять. День выдался трудный, запястье еще ныло, и ему хотелось лишь одного — скорее нырнуть в постель и с головой укрыться одеялом. Ему требовалось в тишине и спокойствии переварить события, непосредственным участником которых он стал. Журналист уже ловил себя на мысли, что начал проводить нездоровые параллели с Кристин дома и Спящей красавицей на станции, но ничего не мог с собой поделать, хоть и понимал, что это нелепо. В общем, Майкл надеялся, что восемь часов крепкого сна приведут его в норму.

Но Дэррил продолжал без умолку болтать о мазках, красителях и о чем-то еще под названием «канадский бальзам». Майкл наконец не выдержал и прервал словесный поток ученого:

— Слушай, Дэррил. Кончай со всеми этими фокусами-покусами и ближе к делу. У тебя все готово?

— Не совсем. Если процедуру выполнять строго по правилам, то процесс затянется до ночи.