Майкл стер налипший на очки снег и пригнулся под защиту ветрового стекла. Небо, подернутое тонкими белесыми облаками, словно кисейной пеленой, приглушало солнечный свет, отчего температура упала еще на несколько градусов. По ощущениям Майкла, сейчас было около тридцати градусов ниже нуля. Снегоход стремительно настигал нарты. Расстояние между ними сократилось уже настолько, что Майкл отчетливо видел саблю Синклера, пляшущую у того на поясе, и торчащую из скорлупы саней голову Элеонор в туго затянутом капюшоне.

Синклер, услышав рев «арктического кота», снова обернулся и что-то выкрикнул Майклу. Журналист не разобрал слов, однако вряд ли это было предложением сдаться. Если Майкл что и усвоил о Синклере, так это то, что он обладает несгибаемой волей.

Вдруг, к ужасу Майкла, снег под упряжкой неожиданно стал проседать. Раздался истошный, исполненный страха собачий визг, а спустя мгновение снежный мост обрушился, и ведущие собаки скрылись из виду. За ними в расширяющуюся бездну, одна за другой, с диким визгом сползали и остальные животные, закрепленные единой упряжью. Нарты, скрежеща по льду полозьями и вихляясь из стороны в сторону, как каяк на горных порогах, медленно, но верно приближались к трещине.

Майкл направил снегоход к одному из возвышающихся сераков и ударил по тормозам. Когда он спрыгнул с седла и поднял очки, то увидел, что нарты балансируют на краю пропасти, а Синклер отчаянно бьет по педали тормоза на санях, но безуспешно — клыки едва вгрызаются в ледяную корку. Майкл знал, что ледниковая трещина может извиваться в любом направлении — и может даже находиться прямо у него под ногами, — но лыжной палки, чтобы прозондировать снежный покров, не было. Все, что ему оставалось, — это приближаться под острым углом и надеяться на лучшее. Он открыл бардачок, выхватил из него тросы с карабинами, но не успел одолеть и десяти ярдов, как задняя часть саней приподнялась, словно корма тонущего корабля, покачалась на краю пару секунд и вместе с Элеонор и Синклером, который продолжал держаться за поручень, соскользнула вниз.

— Элеонор! — завопил Майкл и, забыв про всякую осторожность, ринулся вперед по скользкому льду.

Добравшись до расселины, он опустился на четвереньки, подполз к самой кромке и со страхом заглянул вниз.

Расселина представляла собой глубокое ледяное ущелье голубого цвета, однако сани пролетели лишь десять — двенадцать футов и застряли между узких стен. Собаки чудовищной гирляндой висели под нартами. Они извивались в ошейниках и шлейках, угрожая своим весом и яростными попытками высвободиться выдернуть сани из объятий льда и отправить их в пропасть.

— Режь поводки! — закричал Майкл. — И постромки!

Синклер, кое-как удерживаясь на задней части саней, неуверенно поглядел вверх, затем вытащил саблю и стал перерезать элементы упряжи в пределах его досягаемости.

К счастью, Элеонор все еще находилась в поддоне, и лицо ее было полностью скрыто капюшоном.

Сначала одна, за ней еще несколько собак полетели вниз, натыкаясь на ледяные стены и кувыркаясь в полете, и с глухими хлюпающими звуками врезались в невидимое ложе расселины. Со дна голубого каньона донеслось отрывистое эхо предсмертного завывания лаек, но вскоре оно стихло.

Майкл торопливо обмотал веревку вокруг руки, затем связал петлю и спустил ее в пропасть.

— Элеонор! — Майкл лежал на животе, высунув над краем обрыва голову и плечи. — Я хочу, чтобы вы пропустили веревку под мышками, а затем обвязали вокруг себя.

Она выглянула из-под капюшона и, увидев веревочную петлю, которая раскачивалась над головой как удавка, ухватилась за нее рукавицами.

— Когда закончите, выбирайтесь из саней, но только очень осторожно, — сказал Майкл.

Синклер перерезал еще один поводок, и очередная пара собак отправилась в черно-фиолетовую бездну. Но даже после этого нос саней посунулся вниз еще на пару футов.

— Привязала, — донесся из недр капюшона глухой голос Элеонор.

— Хорошо. Теперь держитесь.

Было бы нелишним прочно закрепить веревку, например, примотать ее к камню или снегоходу, но ничего такого поблизости не было. Приходилось уповать только на силу собственных рук. Он сел, заглубил каблуки ботинок в снег и, преодолевая боль в больном плече, потянул трос на себя.

— По возможности упирайтесь ногами в неровности в стене и отталкивайтесь от них.

Она выкарабкалась из саней и тут же, покачнувшись на веревке, врезалась в стену. Майкл услышал, как она охнула, затем увидел, что носками черных сапог девушка зацепилась за уступ во льду. Он еще раз обвил трос вокруг руки и приналег посильнее. Майкл явственно почувствовал, как натянулось сухожилие.

«Только не вздумай выскочить. Только не сейчас!» — мысленно молил он свой плечевой сустав.

Элеонор поднялась примерно на ярд, но тут ее ноги неожиданно сорвались с ледяной ступеньки и беспомощно повисли в воздухе.

— Майкл! — завизжала она, покачиваясь над нартами и зияющей пропастью.

Майкл глубже вонзил каблуки в снег, однако сцепления все равно не хватало. Его самого неумолимо стаскивало к краю трещины, а руки от неимоверного напряжения сотрясала почти неконтролируемая дрожь. Как раз в тот момент, когда он уже решил, что не сможет удерживать ее ни секундой дольше, Синклер перегнулся через поручень саней и, упершись своими толстенными перчатками в подошвы сапог Элеонор, стал толкать ее наверх. Несмотря на то что лицо Синклера было полностью скрыто черной маской и очками, Майкл мог легко представить, каким страхом и болью оно сейчас искажено. Элеонор приподнялась, совсем немного, но и этого оказалось достаточно, чтобы Майкл ухватился за опоясывающую ее веревку и перетащил девушку через край.

Жадно хватая ртом воздух, она поползла прочь от обрыва. Сквозь узкое отверстие капюшона на лице были видны лишь зеленые глаза, круглые от ужаса.

— Встань! — крикнул Майкл. — Лед!

Ее парка, рукавицы и обувь были запорошены снегом. Тыльной стороной руки он, как смог, смахнул с Элеонор снежную крупу и быстро поставил на ноги.

— Веревка, — сказал он. — Мне нужна веревка.

Но узлы затянулись так сильно, что Майкл не мог их развязать. Он снова перегнулся через край трещины — нарты успели соскользнуть еще ниже, и теперь угол их наклона достиг критической величины — и, насколько смог, протянул руку вниз.

— Заберись на самую верхнюю точку саней и попытайся ухватиться за руку! — крикнул Майкл Синклеру.

Но стоило Синклеру сделать хоть малейшее движение, как сани, угрожающе скрежеща полозьями по ледяной стене, тут же сползали вниз. Он сбросил с лица очки с маской, затем аккуратно отстегнул портупею и отправил в темную пропасть.

— Быстрее! — крикнул Майкл. — Пока сани держатся!

Синклер осторожно перебрался с полозьев в жесткую оранжевую скорлупу саней. Затем расставил руки в стороны, как акробат, и, скребя ботинками по скользкой пластиковой поверхности, сделал шажок на нос саней. Он потянулся и взял Майкла за руку. Глаза мужчин встретились.

— Держись! — крикнул журналист.

Но вес Синклера оказался слишком большим, и передняя часть нарт с надсадным скрежетом стала оползать вниз.

— Только не выпускай руку! — умолял Майкл, хотя его самого тащило к краю обрыва.

В горле у Майкла першило так, словно ему туда засунули паяльную лампу.

Кусочки льда и снежный наст под его рукой начали трескаться и белой пудрой срываться в темную бездну.

— Я тебя держу! — заорал журналист, и в этот миг на усы и щеки молодого лейтенанта упало несколько ледяных осколков.

Лицо Синклера вмиг перекосило странное выражение недоумения. Он попытался что-то сказать, но губы затянулись белесым инеем и сделались мертвенно-бледными. Язык стал твердым, как деревянная палка. По челюсти Синклера пробежала искрящаяся ледяная зыбь и скользнула вниз по шее настолько стремительно, что все тело моментально окоченело. Цепляющиеся за руку Майкла пальцы непроизвольно разжались.

Сани с громким хрустом сдвинулись вниз еще на пару футов.