Виттория может подождать. Сейчас мне нужно его мнение как профессионала.

Она продолжила рассказ — упомянула Падовани, свою работу в Сансовиниане. Леонора вынула из-за пазухи уже не раз перечитанное письмо и подала Алессандро. Из темноты возникла тень моста Вздохов. Алессандро вскинул бровь и, когда гондола вышла из-под моста, принялся читать.

Джакомо перешел мост Вздохов шаркающей походкой умирающего от ужаса. Сквозь тонкую оконную решетку он, возможно, в последний раз посмотрел на Рива-дельи-Скьявони. Карнавал был в разгаре. Коридор показался ему узким и душным, особенно после огромного раззолоченного зала с фресками, где его допрашивали. Он знал, что это не случайно, так и задумано. Осужденный покидал свет и тепло и входил в темноту и сырость самого страшного места — тюрьмы Пьомби, названной так в честь свинца, покрывавшего ее крышу. Как и все в Венеции, Джакомо знал, что из этой тюрьмы живыми не выходят.

Между лопаток стекал пот. Ужас, охвативший старика накануне, после ареста, волнами накатывал весь день, пока его допрашивал человек в темной маске. Джакомо посмотрел в последнее окно, прощаясь с городом. По ноге на каменный пол потекла тонкая струйка мочи. Охранник позади него выругался, бросил тряпку и сапогом повозил ею по полу, вытирая лужу. На этом месте старики всегда теряли самообладание: они знали, что их дни сочтены. Даже молодой человек мог быстро схватить воспаление легких (в Пьомби очень сыро) либо сойти с ума от темноты. Старики быстро умирали. Охранник грубо втолкнул Джакомо в открытую дверь тюрьмы. Джакомо вошел и слово в слово вспомнил письмо, которое ему прочли, письмо, из-за которого его привели сюда.

Письмо дрожало в руках Алессандро. Ветер взметнул их одежды, когда они остановились на мосту Рива, напротив моста Вздохов. Спинам стало горячо под лучами солнца, и Леонора повернулась к нему животом, чтобы согреть ребенка. Она молчала: боялась произнести это слово. За нее сказал Алессандро:

— Это он.

Она не могла оправиться от шока.

— Это наверняка он — возраст, описание, все. И дата — письмо написано через несколько месяцев после «смерти» Коррадино.

— Знаю, — кивнула Леонора.

Она повернулась и оперлась на перила.

— Мне нужно во Францию.

— Да.

— Я должна знать наверняка. У профессора Падовани есть знакомые в Сорбонне. Там найдутся и другие документы.

Алессандро кивнул.

— На будущий год, когда ребенок подрастет, поедем все вместе. Я возьму отпуск и…

— Я должна ехать сейчас.

Алессандро закрыл глаза. Когда он снова открыл их, голос его звучал ровно.

— Леонора, ты на девятом месяце. Ты не можешь ехать сейчас. Тебе нельзя лететь.

— Поеду на поезде или на корабле, как Коррадино.

— К черту Коррадино!

Его реакция потрясла их обоих. Последовавшее молчание охладило спорщиков. Алессандро справился с голосом.

— Любое путешествие на таком сроке чревато огромным стрессом. А что, если у тебя начнутся роды в поезде? Или во Франции? Наш ребенок должен родиться здесь, в Венеции, как мы с тобой. Не в парижской больнице. Я не позволю.

— Не позволишь?

Леонора была уязвлена. Она знала, что он прав, но ее возмутил собственнический тон Алессандро.

— Ты носишь моего ребенка.

— Тогда и веди себя как его отец!

Леонора потеряла самообладание и схватилась за стеклянное сердечко. Намерение держать себя в руках улетучилось, ее захлестнула волна гнева.

— Почему у тебя нет передо мной никаких обязательств? Почему я не вижу тебя рядом? Ты приходишь и уходишь, когда тебе вздумается. Это из-за Виттории?

— Что?

— Думаешь, я не знаю? Твоя кузина мне все рассказала. Ты по-прежнему с ней видишься, разве не так? Вчера, например, когда ты якобы работал допоздна?

Она перешла на крик, и прохожие с любопытством оглядывались на уличную сцену. Алессандро завел ее в крытую галерею и заставил сесть на холодную мраморную скамью.

— Сядь. В твоем положении вредно волноваться.

— Мне нравится твоя неожиданная забота.

— Леонора. — Он старался говорить спокойно. — Знаешь ты или нет, но ты и наш ребенок — самые важные люди в моей жизни.

— А Виттория? — спросила она. — Эта женщина размазала меня по стенке, публично оскорбила. Почему ты до сих пор видишься с ней, если говоришь, что любишь меня?

— Послушай! — вздохнул он. — Это правда, я просил ее о встрече. Подожди, — взмолился он, когда Леонора снова начала возмущаться. — Я знал все о Коррадино и о статье. Ты не стала мне говорить, не захотела делиться переживаниями. Сказала, что ищешь отца, но я знал о настоящей цели твоих поисков. После статьи Виттории я поехал к Роберто. Хотел узнать, смогу ли использовать свой «официальный» статус, — тут он нарисовал в воздухе кавычки, — чтобы добиться правды. Но похоже, он эмигрировал во Францию вместе со всеми профессиональными секретами. Так что осталась только Виттория. — Он посмотрел Леоноре в глаза. — Вчера был последний и единственный раз, когда я встретился с ней. Я попросил ее показать мне «источник», на который ссылался Роберто, доказательство того, что Коррадино — предатель. Ради нашего прошлого она согласилась.

У Леоноры пересохло во рту.

— Что это было?

— Письмо. Последнее, написанное его предком Джакомо дель Пьеро, умершим в Пьомби.

Оба повернулись и посмотрели в просвет между колоннами на темные зарешеченные окна тюрьмы.

— Я не говорил тебе, потому что письмо очень убедительно, — продолжил Алессандро. — Дель Пьеро заявляет, что Коррадино — предатель.

Леонора постаралась привести мысли в порядок.

— Тогда почему Роберто не попросил, чтобы письмо опубликовали?

— Потому что оно и Джакомо показывает не слишком в хорошем свете. Он пишет о существовании дочери Коррадино и о ее местопребывании.

— В приюте Пьета.

— Да. Думаю, Роберто дорожит репутацией своего предка не меньше тебя. Одно дело — донести на предателя-подмастерье, другое — осудить на смерть невинную сиротку.

— Но она не умерла. Она выжила, вышла замуж и была счастлива.

— Роберто, похоже, не знает этого. Во всяком случае, сам донос плохо говорит о Джакомо.

Леонора кивнула.