— Вы уверены, что это была именно американка?
— Леди из Калифорнии. Я услышал акцент и спросил, откуда она. Мама тоже слышала.
Жанна Поттер кивнула.
— Мы поговорили о кинозвездах, — сказала она. — Я-то сама там никогда не бывала, но думала, что те, кто живет в Калифорнии, каждый день с ними на улице сталкиваются. А она сказала, что нет, это не так.
— Харрисон Форд, — сказал Марк Поттер. — Не ври, ма.
Она засмеялась и прикинулась смущенной.
— Да иди ты. — И обратилась к Деборе: — Мне Харрисон нравится. Помните маленький шрам у него на подбородке? Он с ним такой мужественный.
— Ах ты проказница, — сказал ей Марк. — Что сказал бы папа?
Чероки, вмешавшись, с надеждой произнес:
— А как она выглядела, эта американская леди? Вы помните?
Как оказалось, они ее не очень хорошо разглядели. На голове у нее было что-то намотано — Марк думал, что шарф, его мать считала, что капюшон, — так что волос и верхней части лица видно не было. Да к тому же в магазине было довольно темно, и день, скорее всего, был дождливый… в общем, они ничего не могли добавить к тому, как она выглядела. Хотя она была вся в черном, если от этого есть какой-то прок. И еще на ней были кожаные брюки, вспомнила Жанна Поттер. Она хорошо их запомнила, эти брюки. Именно такие ей хотелось носить самой, когда она была в том же возрасте, только их тогда еще не придумали, а если бы и придумали, фигура у нее все равно была не та.
Дебора не смотрела на Чероки, но в этом не было необходимости. Она уже рассказала ему о том, где они с Саймоном нашли кольцо, и потому знала, что эта новая информация привела его в отчаяние. Но он все же не сдавался и спросил у Поттеров, не знают ли они на острове такого места, откуда могло взяться еще одно такое же — точно такое же, подчеркнул он — кольцо.
Мать и сын задумались над вопросом, и в конце концов ответил Марк. На всем острове, проинформировал он их, есть лишь одно место, где могло бы существовать точно такое же кольцо. Он назвал это место, и мать тут же подтвердила его слова.
За городом, в Тэлбот-Вэлли, сказал Марк, живет серьезный собиратель всякого военного барахла. У него этого добра больше, чем на всем остальном острове.
Его зовут Фрэнк Узли, добавила миссис Поттер, и он со своим отцом живет в местечке под названием Мулен-де-Нио.
Разговор с Нобби Дебьером о рухнувшем музейном проекте дался Фрэнку непросто. Он пошел на это потому, что слишком часто подводил Нобби в школе и пытался загладить вину. Следующий разговор предстоял с отцом. Фрэнк и перед ним был в долгу, но притворяться дальше, будто их совместная мечта принимает конкретные очертания в переулке рядом с церковью Святого Спасителя, как думал его отец, было чистым безумием.
Правда, он еще не говорил о проекте с Рут. И если уж на то пошло, можно было обратиться за помощью к Адриану Бруару, его сестрам — при условии, что он сможет их найти, — а также к Полу Филдеру и Синтии Мулен. Адвокат не называл конкретных сумм, которые унаследуют эти люди, поскольку все деньги пройдут через руки банкиров, брокеров и судебных бухгалтеров. Но речь наверняка шла об очень крупных суммах, поскольку невозможно было поверить, будто Ги мог избавиться от Ле-Репозуара и прочей недвижимости, не обеспечив предварительно свое будущее солидным банковским счетом и портфелем документов, содержимое которого при необходимости могло пополнить этот счет. Слишком он был умен.
Самым простым и эффективным способом привести проект в действие было поговорить с Рут. Скорее всего, законной владелицей Ле-Репозуара стала именно она, как бы это ни было оформлено юридически, а значит, ее можно настроить так, чтобы она почувствовала себя обязанной выполнить обещание, данное ее братом людям, и согласилась открыть более скромную версию музея военного времени Грэма Узли на землях поместья, а участок возле церкви, приобретенный под строительство, продать и вырученные деньги вложить в здание. С другой стороны, он мог бы поговорить с наследниками Ги и выжать деньги из них, убедив построить фактически памятник их благодетелю.
Фрэнк знал, что может и должен так поступить. И вообще, будь он сделан из другого теста, то именно так и поступил бы. Однако кроме стремления построить здание, куда можно будет поместить коллекцию военного добра, на собирание которой ушло более полувека, им двигали иные соображения. По правде говоря, его не интересовало ни благо жителей Гернси, получающих возможность просвещаться, приходя в этот музей, ни личное благо Нобби Дебьера, чья карьера архитектора стремительно пойдет в гору после строительства, просто Фрэнк Узли знал, что ему будет легче дышать, если музея военного времени не появится.
Поэтому он не станет говорить с Рут о продолжении благородного дела, начатого ее братом. И загонять в угол остальных наследников с целью выпросить у них средства тоже не будет. С него, Фрэнка Узли, достаточно. Ги Бруар умер, и музей вместе с ним.
Фрэнк с трудом вписал свой старенький «пежо» в узкую колею, которая вела к Мулен-де-Нио. Подскакивая на последних колдобинах, которые отделяли его от мельницы, он обратил внимание, как сильно заросла дорога. Ежевика уже захватывала асфальт. Ягод в этом году будет достаточно, а вот подъезда к мельнице и соседним коттеджам не будет совсем, если он не подрежет ветки, не выстрижет плющ, остролист и папоротники.
Он знал, что теперь может спокойно заняться живой изгородью. Приняв наконец-то решение и проведя умозрительную линию в несуществующем песке, он приобрел ту свободу, которой ему, оказывается, не хватало. Эта свобода раздвинула границы его мира, впустив в него мысли о таких простых вещах, как стрижка кустов вдоль дороги. До чего же это странная штука, одержимость, подумал он. Стоит только раз попасть в удушающие объятия идеи фикс, и окружающий мир просто исчезает.
Он свернул в ворота сразу за мельничным колесом, и шины автомобиля зашуршали по гравию. Проехав до самого последнего коттеджа, он остановил «пежо» капотом к ручью, который он слышал, но не видел из-за вязов, обвитых плющом. Его стебли свисали с ветвей почти до земли, как косы Рапунцель. С одной стороны, плющ загораживал коттеджи от шоссе, что проходило через Тэлбот-Вэлли, но с другой — скрывал от глаз звонкий ручей, которым так приятно было бы любоваться весной и летом, сидя в раскладных креслах в саду. Фрэнк осознал, что вокруг дома тоже полно дел. Еще одно указание на то, как сильно он все запустил.
В доме он застал отца, дремавшего в своем кресле, а вокруг него на полу лежали рассыпанные страницы «Гернси пресс», словно огромные игральные карты. Увидев их, Фрэнк вспомнил, что не попросил миссис Петит спрятать от отца газету, и пережил несколько неприятных минут, собирая газетные листы с пола и просматривая их на предмет сообщения о смерти Ги. Только убедившись, что в сегодняшнем номере его нет, он вздохнул свободнее. Следующий, с репортажем о похоронах, выйдет завтра. А сегодня он спасен.
Затем он прошел на кухню, где аккуратно сложил газетные листы и стал готовить чай. В свой последний визит к Грэму миссис Петит заботливо захватила с собой пирог в металлической коробке, к которой приспособила веселенький ярлычок. «Цыпленок с латуком для вашего удовольствия!» было написано на фирменной карточке кухни Бетти, привязанной к пластиковым зубчикам миниатюрной вилочки, воткнутой в корку пирога.
«Как кстати», — подумал Фрэнк.
Наполнив чайник водой, он разыскал жестянку с чаем. И насыпал «Инглиш брекфест» в заварник.
Он раскладывал на салфетке тарелки и приборы, когда в комнате зашевелился в своем кресле отец. Фрэнк слышал, как он сперва коротко всхрапнул перед пробуждением, а потом охнул, удивленный тем, что уснул.
— Который час? — спросил Грэм Узли. — Это ты, Фрэнк?
Фрэнк подошел к двери. Он увидел, что нижняя губа у отца мокрая, а с подбородка сталактитом свисает струйка слюны.
— Готовлю чай, — отозвался он.
— Давно ты дома?
