— Она действительно искала Чайну по всему дому. Но той нигде не было.

— Так утверждает Рут Бруар, — справедливо заметила Дебора, — Она, может, и лжет.

— Может, и так. Риверы не были единственными гостями в доме. Адриан Бруар тоже был там.

— Зачем ему убивать своего отца?

— Не стоит сбрасывать его со счетов.

— Она его кровная родственница, — сказала Дебора. — Учитывая ее историю — вся семья погибла во время холокоста, — кажется вероятным, что для защиты кого-то из родных она пойдет на все, ты так не думаешь?

— Может быть.

Они шагали по подъездной аллее в направлении дорожки, опоясывавшей парк, откуда Сент-Джеймс свернул в рощу, к тропе, которая, как сказала Рут Бруар, приведет их в бухту, где купался ее брат. По пути они миновали каменный коттедж, запримеченный им ранее, — теперь он увидел, что два его окна выходили на тропу. Здесь живет семья смотрителя, и Даффи, заключил он, вполне могут добавить что-нибудь к тому, что сообщила ему Рут Бруар.

Под деревьями было прохладно и сыро. То ли земля там была такая плодородная, то ли человек постарался, но заросли были впечатляющие, и благодаря им эта часть поместья отличалась от всего остального. Пышно разрослись обступившие тропу рододендроны. Под ними раскинули свои листья папоротники, которых там было с полдюжины разных видов. Почва пружинила под ногами благодаря опавшим листьям, которые никто не убирал, а голые ветви каштанов, переплетавшиеся над их головами, говорили о том, какой зеленый тоннель образуют они летом. Кроме шороха их шагов, других звуков слышно не было.

Но тишина скоро была нарушена. Только Сент-Джеймс протянул руку, чтобы помочь жене переступить через лужу, как вдруг нечесаная собачонка выпрыгнула на них из-за кустов и затявкала.

— Господи! — Дебора вздрогнула и рассмеялась. — Ой, какой миленький, правда? Привет, песик. Мы тебя не обидим.

И она протянула к нему руку. Но тут из-за тех же кустов выскочил паренек в красной куртке и сгреб песика в охапку.

— Извини, — улыбнулся Сент-Джеймс — Кажется, мы напугали твою собаку.

Мальчик ничего не сказал. Он лишь переводил взгляд с Деборы на Сент-Джеймса и обратно, а его собачонка продолжала лаять, точно защищая хозяина.

— Мисс Бруар сказала, что эта дорога ведет к бухте, — снова заговорил Сент-Джеймс — Мы в ту сторону повернули?

Мальчик по-прежнему не отвечал. Вид у него был потрепанный, жирные волосы висели сосульками, лицо в пятнах. В руки, державшие собачонку, въелась грязь, на черных брюках в районе колена расплылось жирное пятно. Он сделал несколько шагов назад.

— Мы, наверное, и тебя тоже напугали? — спросила Дебора. — Мы не думали, что кто-то будет…

Она умолкла, не закончив фразы, потому что мальчик вдруг развернулся и бросился бежать туда, откуда пришел. На спине у него болтался потрепанный рюкзак, который колотил его при каждом шаге, как мешок с картошкой.

— Кто же это такой? — пробормотала Дебора.

Ответ Сент-Джеймса удивил его самого.

— Придется и в этом разобраться.

Калитка в стене довольно далеко от подъездной аллеи вывела их на тропу. Там они обнаружили, что поток машин, в которых люди приехали на похороны, уже схлынул, поэтому ничто не загораживало им обзор и они с легкостью нашли спуск в бухту, оказавшийся в сотне ярдов от входа в поместье.

Спуск представлял собой что-то среднее между автомобильной колеей и тропинкой: шире первой, но явно уже второй, он многократно пересекал сам себя, петляя по крутому склону. Стена из дикого камня и роща обступали его с двух сторон, по камням у подножия стены лепетал ручей. Поблизости не было ни домов, ни коттеджей, лишь один закрытый на зиму отель приютился в складке холма среди деревьев, но и его окна были закрыты ставнями.

Далеко внизу открывался вид на Ла-Манш, испещренный бликами неяркого солнца, с трудом пробившегося через пелену облаков. Увидев море, Сент-Джеймс и его жена тут же услышали и чаек. Птицы кружили над вершинами гранитных утесов, которые подковой выгнулись вдоль берега, образовав ту самую бухту. На них в первозданном изобилии рос Дрок и английская камнеломка, а там, где слой почвы был толще, спутанные заросли узловатых ветвей отмечали места летнего буйства терновника и ежевики.

Внизу тропы, словно отпечаток пальца на пейзаже, примостилась небольшая автостоянка. Машин на ней не было, да и откуда им взяться в такое время года. Идеальное место для купания или любого другого занятия вдали от чужих глаз.

Автостоянку защищал от приливов каменный мол, одна сторона которого покато опускалась к воде. На ней на каждом шагу лежали спутанные пряди мертвых и умирающих водорослей, и в другое время года над ними висели бы тучи комаров и мух. Но в декабре они не привлекали ни ползучих, ни летучих тварей, и Сент-Джеймс с Деборой спокойно прошли между ними к пляжу. Небольшие волны ритмично всхлипывали на линии прилива, словно у камней и песка был собственный пульс.

— Ветра нет, — заметил Сент-Джеймс, разглядывая вход в бухту на некотором расстоянии от места, где они стояли. — Вот почему здесь так удобно купаться.

— Зато холодно ужасно, — сказала Дебора. — Понять не могу, как он это делал. Да еще в декабре. Удивительно, правда?

— Некоторые люди любят крайности, — сказал Сент-Джеймс — Давай оглядимся тут.

— А что именно мы ищем?

— Все, что могла проглядеть полиция.

Найти место убийства оказалось несложно: все признаки места преступления были налицо — желтая полицейская лента, пара пустых коробочек от фотопленки и капля гипса там, где кто-то делал слепок отпечатка подошвы. Начав оттуда, Дебора и Сент-Джеймс бок о бок пошли по все расширяющейся окружности.

Продвижение было медленным. Не отрывая глаз от земли, они описывали все более и более широкие круги, переворачивая крупные камни, которые попадались им на пути, аккуратно убирая в сторону водоросли, разравнивая песок кончиками пальцев. За час они обследовали пляж целиком, обнаружив крышку от баночки с детским питанием, полинявшую ленточку, пустую бутылку из-под воды «Эвиан» и восемьдесят семь пенсов мелочью.

Когда они вернулись к молу, Сент-Джеймс предложил разделиться и пойти с разных концов навстречу друг другу. Встретившись, они продолжат идти каждый в свою сторону и таким образом обследуют весь мол дважды.

Тут приходилось двигаться очень осторожно, потому что камни у мола попадались чаще, а почва была изрыта трещинами, в которые могло что-нибудь завалиться. Но хотя они ползли со скоростью улитки, к месту встречи оба пришли с пустыми руками.

— Похоже, дело безнадежное, — заметила Дебора.

— Похоже, что так, — согласился ее муж. — Но шансов с самого начала было не много.

Он на миг прислонился к стене, скрестив на груди руки и устремив взгляд на пролив. В это мгновение он размышлял о лжи: той, которую люди говорят, и той, в которую верят. Он знал, что люди в обоих случаях могут быть одни и те же. Когда часто повторяешь что-то, сам начинаешь в это верить.

— Ты беспокоишься, да? — сказала Дебора. — Если мы ничего не найдем…

Он обхватил ее одной рукой и поцеловал в голову.

— Давай продолжим.

И ни словом не обмолвился о том, что было для него совершенно очевидно: любая находка, сделанная ими сейчас на этом берегу, только усугубит дело, так что будет лучше, если они не найдут вообще ничего.

Они продолжали ползти вдоль стены, точно крабы, причем Сент-Джеймсу слегка мешал поддерживающий протез на его ноге, из-за которого передвигаться между крупными камнями ему было труднее, чем его жене. Возможно, именно поэтому крик восторга, отмечавший находку чего-то ранее незамеченного, издала именно Дебора, когда их поиски уже шли к концу.

— Нашла! — закричала она. — Саймон, посмотри.

Он обернулся и увидел, что она добралась до дальнего конца мола, покато спускавшегося к воде. Ее рука показывала на угол между спуском и основной частью мола, и, когда Сент-Джеймс двинулся к жене, она присела на корточки, чтобы лучше рассмотреть свою находку.