— А что происходит, если сумма перевода превышает девять тысяч девятьсот девяносто девять долларов и девяносто девять центов? — поинтересовался Линли.

— Ну, тогда «Валера и сын» обо всем докладывают федералам.

— И что делают те?

— Интересуются, когда есть чем. Например, если ваша фамилия Готти, то интерес возникает очень даже просто. А если вы недавно разбогатевший Джо Шмо, то чуть помедленнее.

— Было очень интересно, — сказал Линли Сент-Джеймсу в конце своего доклада. — Мистер Валера готов был продолжать до бесконечности, так его восхитил звонок аж из самого Скотленд-Ярда.

Сент-Джеймс усмехнулся.

— Но он все-таки заткнулся?

— По всей видимости, на сцену вышел мистер Валера-отец. В трубке раздался какой-то шум, похожий на выражение неудовольствия, а потом короткие гудки.

— Томми, я перед тобой в долгу, — сказал Сент-Джеймс.

— Слава богу, что ты, а не Валера-отец.

Теперь в своем номере Сент-Джеймс обдумывал следующий ход. Он пришел к выводу, что, не привлекая внимания ни одного из агентств правительства Соединенных Штатов, он в одиночку должен будет так или иначе разнюхать все недостающие факты и без посторонней помощи выкурить убийцу Ги Бруара из норы. Разработав несколько способов справиться с проблемой, он выбрал один и спустился в фойе.

Там он задал вопрос, можно ли воспользоваться компьютером отеля. Портье, которая невзлюбила его еще раньше за то, что он заставил ее разыскивать его по всему острову, выслушала его просьбу без большого восторга. Она втянула нижнюю губу под выпирающие верхние зубы и ответила, что об этом ему придется справиться у мистера Алиара, управляющего отелем.

— Обычно мы не предоставляем постояльцам такой услуги… Люди, которым нужен компьютер, привозят их с собой. Разве у вас нет ноутбука?

«Или мобильника?» — подразумевалось в ее вопросе, хотя ничего такого она не добавила.

«Получил?» — было написано у нее на лице, когда она уходила на поиски мистера Алиара.

Сент-Джеймс проторчал в фойе добрых десять минут, когда похожий на бочонок человек в двубортном пиджаке наконец вышел к нему из-за двери, что вела в святая святых отеля. Он представился мистером Алиаром — Феликсом Алиаром — и спросил, чем может быть полезен.

Сент-Джеймс изложил свою просьбу более подробно. Рассказывая, он вручил управляющему свою визитку, а также упомянул имя главного инспектора Ле Галле в надежде сойти за легального участника расследования.

Мистер Алиар, оказавшийся человеком куда более учтивым, чем портье, согласился предоставить Сент-Джеймсу доступ к компьютерной системе отеля. Для этого он пригласил постояльца в офис за конторкой портье. Там двое служащих сидели за машинами, а еще одна девушка отправляла по факсу какие-то документы.

Алиар посадил Сент-Джеймса за свободный компьютер и сказал девушке с факсом:

— Пенелопа, этот джентльмен поработает за твоей машиной.

И со словами: «Наш отель всегда рад угодить постояльцам» — он вышел, улыбаясь патентованно фальшивой улыбкой.

Сент-Джеймс поблагодарил его и, не тратя времени даром, вошел в Интернет.

Начав с «Интернэшнл геральд трибьюн», он загрузил их веб-сайт, на котором узнал, что любую статью более чем двухнедельной давности можно прочесть лишь на том сайте, с которого она взята. Это его не удивило, учитывая характер сообщения, которое он искал, и ограниченную тематику газеты. Тогда он перешел к «Ю-эс-эй тудэй», но там печатали только большие истории, так или иначе связанные с основной темой выпуска: правительственные дела, международные происшествия, громкие убийства, героические поступки.

Тогда он выбрал «Нью-Йорк тайме» и напечатал в окошке поиска «Питер де Хоох». Когда это ничего не дало — «Санта-Барбара». Но когда и это не принесло никаких результатов, он начал сомневаться в правильности теории, которая возникла у него, когда он впервые услышал о существовании фирмы «Валера и сын» в Джексон Хайте, Нью-Йорк, и окрепла, когда он узнал о том, чем занимается эта компания.

В запасе оставался только один вариант, «Лос-Анджелес тайме», к чьим архивам он и обратился. Как и прежде, он ограничил интересовавший его период последними двенадцатью месяцами и ввел имя «Питер де Хоох». Менее чем через пять секунд экран монитора моргнул и выдал список статей, в которых упоминался художник: пять на этой странице и еще сколько-то в запасе.

Он выбрал первую и стал ждать, когда компьютер ее загрузит. Сначала на экране появился заголовок: «Воспоминания одного отца».

Сент-Джеймс проглядел статью. Отдельные фразы так и бросались ему в глаза, словно набранные более крупным шрифтом. И только наткнувшись на слова «награжденного ветерана Второй мировой войны», он начал читать внимательно. Речь шла о проведенной давным-давно, но до тех пор неслыханной операции по пересадке сердца, легких и почек, которая имела место в госпитале «Санта-Клара» города Санта-Ана. Пациентом был пятнадцатилетний мальчик по имени Джерри Фергюсон. Его отец Стюарт и был тем самым награжденным ветераном, о котором шла речь в статье.

Продавец автомобилей Стюарт Фергюсон — такова была его профессия — очевидно, провел остаток своих дней, изыскивая способ расплатиться с клиникой, в которой спасли жизнь его сыну. «Санта-Клара», благотворительная больница, основным принципом которой было не отказывать тем, кто нуждался в помощи, не требовала оплаты счета за лечение, составлявшего более двухсот тысяч долларов. Рядовой продавец автомобилей, обремененный четырьмя детьми, не мог и надеяться скопить такую сумму, поэтому перед смертью Стюарт Фергюсон завещал больнице единственную потенциально ценную вещь, которой владел, — картину.

«Мы и понятия не имели… — цитировало издание слова его вдовы. — Стю точно ничего не знал… Он говорил, что получил ее во время войны… Как сувенир… Вот все, что я о ней знаю».

«Я думал, что это просто старая картина, — дал свой комментарий Джерри Фергюсон после того, как полотно было оценено специалистом из музея Гетти, — Она висела у папы и мамы в спальне. И знаете, мне она никогда особенно не нравилась».

Итак, похоже было, что восхищенные сестры милосердия, чья клиника существовала буквально на медные деньги, неустанно собираемые ими в виде пожертвований, вдруг унаследовали бесценное произведение искусства. Историю сопровождала фотография, на который повзрослевший Джерри Фергюсон и его мать были запечатлены в момент передачи картины «Святая Варвара» Питера де Хооха сестре Монике Кейси, чей кислый вид объяснялся, вероятно, тем, что тогда она и понятия не имела, какой ценности касаются ее благочестивые руки.

Когда позднее мать и сына спросили, не жалеют ли они о том, что пришлось расстаться со столь ценной вещью, то женщина сказала: «Мы удивились, узнав, что такая дорогая вещь так долго хранилась в нашем доме». Ответ сына звучал достойно: «Отец хотел, чтобы так было, и мне этого достаточно». Сестра Кейси, в свою очередь, заявила, что их «сердца трепещут от благодарности» и что картину продадут с аукциона, как только она будет приведена в надлежащий вид. А до тех пор, сообщила она репортерам, сестры милосердия поместят картину де Хооха «куда-нибудь в надежное место».

«Видно, место оказалось недостаточно надежным», — подумал Сент-Джеймс. С этого все и началось.

Он щелкнул на продолжение истории и нисколько не удивился, узнав, какой оборот приняли события в Санта- Ане, Калифорния.

Быстро пролистав их — для того чтобы проследить путь «Святой Варвары» Питера де Хооха из больницы «Санта-Клара» в дом Ги Бруара, много времени не потребовалось, — он распечатал то, что было ему нужно.

Потом соединил распечатки скрепкой. И поднялся наверх обдумывать свой следующий шаг.

Дебора заваривала чай, а Чайна то брала трубку телефона, то снова опускала ее на место, иногда набрав несколько цифр, а иногда не дойдя и до этого. На обратном пути в дом королевы Маргарет она приняла решение позвонить матери. Должна же та узнать, что происходит с Чероки, сказала Чайна. Но когда настал момент истины, как она его называла, ей не хватало сил исполнить задуманное. Она набирала код международной связи. Набирала единицу для звонка в США. И даже код округа Ориндж в Калифорнии. Но на этом у нее сдавали нервы.