— Взгляните, — кивнул на них Ле Галле.

Судя по всему, он был очень доволен собой.

На фотографиях Сент-Джеймс увидел среднего размера коричневую бутылочку из тех, в которых часто продается сироп от кашля. Она валялась среди пожухлой травы и сорняков, в каком-то углублении. На одной из фотографий рядом с бутылочкой лежала пластиковая рулетка, для уточнения размера. Другие показывали ее местоположение относительно ближайшей растительности, поля, на котором она находилась, живой изгороди, отделявшей поле от дороги, и, наконец, самой дороги, с двух сторон затененной деревьями, которую Сент-Джеймс тут же узнал, так как недавно ходил по ней сам.

— Это тропа, которая ведет в бухту, — сказал он.

— Да, верно, это она, — признал Ле Галле.

— Что же это такое?

— В бутылке?

Главный инспектор подошел к столу и взял с него бумажку, по которой прочел:

— Eschscholzia californica

— Что означает?

— Маковое масло.

— Значит, свой опиат вы получили.

Ле Галле ухмыльнулся.

— Точно.

— A californica означает…

— Именно то, что вы подумали. Бутылка вся в его отпечатках. Здоровых таких. Ясных и красивых. Просто праздник для истомленных работой глаз, скажу я вам.

— Черт, — пробормотал Сент-Джеймс, ни к кому особенно не обращаясь.

— Преступник арестован.

Ле Галле нисколько не сомневался в том, что это правда, как двадцать четыре часа назад не сомневался в том, что арестовал преступницу.

— И как вы это поняли?

Ле Галле взял карандаш и начал тыкать им в фотографии.

— Как она туда попала, хотите вы сказать? Думаю, что так: он не захотел подливать опиат Бруару в термос ни накануне вечером, ни даже рано утром. Кто знает, а вдруг тот ополоснул бы его перед использованием и налил новый чай? Поэтому он решил пойти за ним в бухту. И подлил масло в термос, пока Бруар плавал.

— Рискуя быть увиденным?

— Да какой там риск? Еще даже не рассвело, он и не думал, что в такое время кто-то будет на ногах. Ну а если и будет, то на такой случай он надел плащ своей сестры. Бруар же выплывает далеко из бухты и не обращает внимания на то, что происходит на пляже. Подождать, пока Бруар заплывет подальше в море, Риверу не составило труда. Он прокрался к термосу — он ведь все время шел по пятам за Бруаром и видел, куда тот его положил, — и налил масло внутрь. Потом снова спрятался там, где сидел раньше: между деревьев, за камнями, у закусочной. Подождал, когда Бруар выйдет из воды и начнет пить свой чай, как он делает каждое утро, о чем все знают. Гинкго с зеленым чаем. От этой смеси на груди растут волосы, но, что для Бруара и его подружки всего важнее, в яйцах загорается огонь. Ривер подождал, когда опиат сделает свое дело. Как только это произошло, он на него и набросился.

— А если бы он подействовал не на пляже?

— Какая разница? — Ле Галле выразительно пожал плечами. — До рассвета все равно было далеко, а опиат подействовал бы где-нибудь по дороге. Ривер сделал бы свое дело где угодно, лишь бы это случилось. Случилось на пляже, он засунул ему в горло камень, и дело с концом. Он рассчитывал, что в качестве причины смерти укажут, что жертва поперхнулась инородным объектом, и так оно и было. А от бутылки он избавился, зашвырнув ее в кусты по дороге домой. Не сообразил, что тело проверят на наличие токсинов, какова бы ни была причина смерти.

В этом был смысл. Убийцы всегда допускают какие-нибудь ошибки, благодаря чему в основном и попадаются. На бутылке остались отпечатки пальцев Чероки Ривера, что и привлекло к нему внимание Ле Галле. Но остальные детали этого дела по-прежнему требовали прояснения. За одну из них и уцепился Сент-Джеймс.

— А что вы скажете о кольце? На нем тоже его отпечатки?

Ле Галле покачал головой.

— С него так ни одного приличного отпечатка и не получили. Так, фрагменты одни, в том числе и его.

— И что же?

— Он мог взять его с собой. Быть может, он даже собирался засунуть его Бруару в глотку, вместо камня. Но камень ненадолго сбил нас со следа, а ему это было как раз на руку. Зачем ему, чтобы мы сразу подумали на его сестру? Он не хотел дарить нам это дело вместе с разгадкой. Ему надо было, чтобы мы голову поломали, побегали, прежде чем придем к решению.

Сент-Джеймс задумался над ответом полицейского. Вопреки лояльности его жены к брату и сестре Ривер, он не мог не признать, что в нем все было складно, и все же Ле Галле так спешил закрыть дело, не взваливая вину ни на кого из соотечественников-островитян, что явно чего-то недоговаривал.

— Полагаю, вы понимаете, что все сказанное вами о Чероки Ривере можно сказать и о других. А такие другие, которым смерть Ги Бруара по крайней мере выгодна, есть.

Не дожидаясь ответа Ле Галле, он торопливо продолжил:

— Генри Мулен носит такой же камень на связке ключей и мечтает стать художником по стеклу, с подачи Бруара, но, видимо, так и будет продолжать мечтать. Бертран Дебьер влез в долги, потому что был уверен — заказ на музей достанется ему. А что до самого музея…

Ле Галле взмахнул рукой и перебил его.

— Мулен с Бруаром дружили — неразлейвода. Много лет. Вместе работали, чтобы превратить старое поместье Тибо в Ле-Репозуар. Не сомневаюсь, что именно Генри и подарил ему камень в знак дружбы. Это все равно что сказать человеку: «Теперь ты один из нас, друг». Что до Дебьера, то я представить себе не могу, чтобы Нобби убил того самого человека, которого надеялся переубедить.

— Нобби?

— Бертран. — Ле Галле хватило такта смутиться. — Его кличка. Мы вместе ходили в школу.

Что, по всей видимости, превращало Дебьера в глазах старшего инспектора в еще менее подходящую кандидатуру на роль убийцы, чем любого другого островитянина. Сент-Джеймс пытался нащупать хотя бы маленькую трещинку в броне логики Ле Галле, которая позволила бы ему понять, что он скрывает.

— Но зачем? Какой у Чероки Ривера мог быть мотив? Какой мотив могла иметь его сестра, когда вы считали ее главной подозреваемой?

— Поездка Бруара в Калифорнию. Несколько месяцев назад. Тогда Ривер все и спланировал.

— Зачем?

Терпение Ле Галле лопнуло.

— Слушайте, вы, я не знаю, — раздраженно сказал он. — Мне и не надо этого знать. Мне надо было найти убийцу Бруара, я это сделал. Да, сначала я задержал его сестру, но только на основании улик, которые он же и подбросил. И его я задержал тоже не без основания.

— Но кто-то мог подбросить и эти улики.

— Кто? И зачем?

Ле Галле соскочил с края стола, на котором сидел, и двинулся на Сент-Джеймса несколько более агрессивно, чем того требовала ситуация, так что тот уже приготовился быть вышвырнутым из полицейского управления на улицу.

Он спокойно произнес:

— Со счета Бруара пропали деньги, инспектор. Много денег. Вам это известно?

Ле Галле изменился в лице. Сент-Джеймс поспешил воспользоваться полученным преимуществом.

— Рут Бруар сказала мне об этом. По всей видимости, их выплачивали кому-то постепенно.

Ле Галле задумался. И заговорил, хотя и с меньшей уверенностью, чем раньше:

— Ривер мог…

Сент-Джеймс перебил его:

— Если вы полагаете, что Ривер замешан в этом деле — в афере с шантажом, скажем так, — то зачем ему убивать курицу, несущую золотые яйца? И даже если это так, если Ривер шантажировал Бруара, то, скажите на милость, зачем тому было соглашаться с нанятым в Америке адвокатом, когда он выбрал Ривера на роль курьера? Ведь Кифер не мог не назвать клиенту имя того, кто полетит на Гернси, иначе кого тогда встречали бы в аэропорту? А узнав, что фамилия курьера Ривер, он наверняка отказался бы от его услуг.

— Может быть, когда он узнал, отказываться было поздно, — возразил Ле Галле, но самоуверенности в его голосе заметно поубавилось.

Сент-Джеймс гнул свое.

— Инспектор, Рут Бруар понятия не имела о том, что ее брат спускает свое состояние. И я думаю, что никто другой этого тоже не знал. По крайней мере, сначала. Разве это не наводит вас на мысль, что кто-то мог убить его только для того, чтобы помешать ему растратить все без остатка? А если это кажется вам маловероятным, то как вам идея о противозаконной деятельности Бруара? И разве отсюда не вытекает, что у кого-то другого мог быть железный мотив для убийства, в отличие от Риверов?