— Ладно, я тоже по тебе скучал, — произнес он. — Ты не поверишь, но у меня уже готов ответ. Я хочу, чтобы ты вернулся в вашингтонскую полицию. Как тебе такая мысль? В одном ты прав — мы снова должны работать вместе, так или иначе. Я голосую за «иначе».

Я не выдержал и тоже рассмеялся, затем мы стукнулись кулаками и торжественно подтвердили, что должны работать вместе, так или иначе.

Я заявил Сэмпсону, что обдумаю его неожиданное предложение, а он пообещал подумать над моим. Потом Джон настежь распахнул дверь, и в нее хлынула громкая музыка.

— Ну, теперь-то нам можно выпить? — спросил Сэмпсон. — Это вечеринка, приятель. Ты помнишь, что такое вечеринка?

— Очень смутно.

Через две минуты в моей правой руке уже был бокал с пивом, а в левой — блюдо с домашним соусом для барбекю. Я заглянул в гостиную и обнаружил Дженни и Деймона, игравших в карты со своей двоюродной сестрой Мишель и с Кайлой Коулз. Честно говоря, я искал именно Кайлу.

— Почему вы оставили гостей? — спросил я у своих детей.

— А это разве не гости? — невозмутимо парировала Дженни, кивнув на Кайлу и Мишель.

— Они меня не оставили, а обставили! — весело воскликнула Кайла, и Дженни с Деймоном заговорщицки улыбнулись.

Я внимательно следил за доктором, пока она перемешивала колоду и раздавала карты. Кайла выглядела удивительно естественной и привлекательной, не прилагая никаких усилий. Это мне всегда в ней нравилось. На самом деле она нравилась мне уже давно, еще с тех пор, когда мы вместе росли на Юге. И что дальше?

— Смотрите на мои карты? — спросила она.

— Не на ваши карты, — вмешалась Дженни. — Он смотрит на вас, доктор Кайла. Он очень хитрый!..

— Ладно, хватит смеяться. Я ухожу. Мне надо помочь Нане. — Я бросил выразительный взгляд на Кайлу и быстро направился к выходу.

— Не уходите! — крикнула она мне вдогонку, но я уже был в дверях.

По дороге в кухню я думал лишь об одном — как бы мне побеседовать с доктором наедине. И куда пригласить ее на первое свидание.

Я решил сводить Кайлу в «Кинкедс». Мы с Кристин любили этот ресторан, но я часто посещал его еще до нашей первой встречи и считал своим любимым местом. Кайла появилась через пять минут после меня, и мне это понравилось. Она просто приехала вовремя, как договорились. Никаких игр. В черном кашемировом свитере, черных слаксах и «лодочках» на низком каблуке. Выглядело это потрясающе — в ее стиле.

— Прости, Алекс, — сказала она, когда мы направились к бару. — Я ужасно пунктуальна. Знаю, что это скучно и убивает всякую таинственность, но ничего не могу поделать. В следующий раз — если он только будет — обещаю прийти как надо, с солидным опозданием. На минут пятнадцать-двадцать.

— Забудь об этом, — пробормотал я и вдруг почувствовал себя свободно и легко. — Черт, ты только что сломала лед.

Кайла подмигнула:

— У меня получилось, правда? Это моя манера. Я вообще очень хитрая. Как ты.

— Всем известно, что мужчины не любят умных женщин, — заметил я. — Они их боятся. Ты дьявольски умна.

— Надеюсь, ты станешь исключением, подтверждающим правило. Я знаю, тебе не нравятся дурочки. К тому же я не так уж умна. Вообще у меня есть своя теория на этот счет.

— Выкладывай. Налейте нам два «Пилзнера», — попросил я бармена.

Кайла продолжила:

— Просто я навидалась суперинтеллектуалов в своей больнице — врачей и ученых, которые не могут устроить собственную жизнь. Ну скажи — умные они после этого? В чем заключается их ум — в умении переваривать факты и чужие мысли? Или в том, что они помнят все рок-н-ролльные хиты, которые им приходилось слышать? Или могут пересказать любую серию из «Очарованных»?

Я хмыкнул.

— А ты знаешь таких людей? Которые видели все серии «Очарованных»?

— Господи, конечно, нет. У нас смотрят только «Скорую помощь». И «Медицинскую академию».

— А я помню много песен, правда, в стиле ритм-энд-блюз, — заявил я. — И с личной жизнью у меня тоже так себе.

Кайла рассмеялась:

— Не согласна. Я видела твоих детей.

— А Кристин Джонсон ты видела?

— Перестань, Алекс. Конечно, я ее знаю. Очень эффектная женщина. Просто сейчас у нее трудное время.

— Хорошо, не стану спорить. Хотя мог бы тебе наговорить про себя много гадостей.

Мы беседовали, смеялись, пили и ели хорошую еду. Странно, но мы ни разу не упомянули Нану и детей, видимо, потому, что это было слишком легкой темой. Я наслаждался чувством юмора Кайлы, но больше всего ее уверенностью в себе. Она вела себя абсолютно свободно и естественно, без намека на скованность или жеманство. Мне понравилось наше свидание.

Когда мы закончили с обедом и выпили последний бокал, Кайла заявила:

— Все было очень мило, Алекс. Весело и непринужденно.

— Тебя это удивляет?

— Немного, — призналась она. — Или даже много.

— Объясни почему.

— Хм-м… Потому что ты не имел обо мне никакого представления, хотя думал, что это не так.

— Я почти всегда видел тебя только на работе. Ты была доктором Кайлой из местной поликлиники.

— Две таблетки аспирина — и не смейте звонить мне домой. — Она рассмеялась. — Проблема в том, что многие люди доверяют мне, а вот я почти никому не доверяю.

Я улыбнулся.

— Ты хотела мне что-то сказать?

Кайла покачала головой:

— Наверное, я уже сказала. Все было очень хорошо. Мне понравился вечер — куда больше, чем я ожидала.

— Ладно. Но следующий раз все-таки будет? Я правильно тебя понял?

Она подмигнула:

— Я и тут была права, верно?

— Скорее, ты будешь права, если мы все-таки встретимся.

— Конечно, встретимся, Алекс. Обязательно. Я хочу посмотреть, чем все это закончится.

Когда на следующий день я вернулся в Лос-Анджелес, местное Бюро бурлило новостями о последних событиях в деле Мэри Смит, а также слухами о моей особе — что, откровенно говоря, не привело меня в восторг. Сотрудники судачили о том, как мы с Мэддоксом Филдингом не поладили после того, как он сменил Жанну Галетту. Отношения между полицией и ФБР всегда были натянутыми, а сейчас кривая их сотрудничества явно ползла вниз.

Насколько я понял, суть вопроса заключалась в том, действительно ли агент Кросс из Вашингтона бесцеремонно влез в дела полиции, а потом сдуру испортил им всю игру.

Минут пять я занимался этой чепухой, после чего перешел к делу.

Убийства Мэри Смит — она же Голливудский Охотник, она же Грязная Мэри — быстро превращались в самое сложное, непредсказуемое и запутанное дело в истории страны. Об этом говорили даже ветераны. С каждым днем действия преступника становились все более неожиданными и противоречивыми.

В день моего приезда появилось новое электронное письмо. Я его еще не видел, но мне сообщили, что оно не похоже на другие и в полиции над ним уже ломают голову. На сей раз Мэри Смит отправила предупреждение, и к нему отнеслись серьезно.

Мы собрались на четырнадцатом этаже в конференц-зале, который уже несколько недель являлся неофициальным штабом ФБР по расследованию дела Мэри Смит. Все стены были увешаны фотографиями, лабораторными отчетами и вырезками из газет. На огромном вишневом столе, занимавшем большую часть комнаты, в несколько рядов выстроились телефоны.

Совещание вел Фрэд ван Олсбург, явившийся на десять минут позже остальных. Я почему-то сразу вспомнил Кайлу Коулз и ее обычную пунктуальность. Кайла считала, что люди, которые всегда опаздывают, не уважают других — или, во всяком случае, не ценят их время.

У Фрэда ван Олсбурга было старое прозвище — Кирпич. Он получил его в конце восьмидесятых, когда перекрыл героиновый коридор между США и Центральной Америкой. С тех пор он рьяно карабкался по карьерной лестнице и, насколько я слышал, не совершил ничего выдающегося. Общаясь с ним, я уважал его не больше, чем этого требовали моя работа и его высокое положение в администрации.