Мы прошли на открытую галерею, где над огромным креслом торчали сразу три светлых головки. Согласно досье — Кэсси, Анна и Зуи; соответственно пять, семь и восемь лет. На широком плазменном телевизоре застыла картинка из мультфильма «В поисках Немо».

Я помешал им, и меня это огорчило. Неужели Мэри Смит действительно испытывала какие-либо чувства к детям своих жертв? Если да, то почему? Что творилось в голове у психопатки? Зачем она убила мать этих малышей?

— Девочки, я ненадолго уйду в другую комнату. Продолжайте пока без меня.

Белл нажал кнопку на пульте управления, снова включил фильм и прибавил звук. Я сразу узнал голос Эллен Диджинирес, потому что сто раз смотрел «В поисках Немо» вместе с Дженни. Она была без ума от рыбки Дори.

— Мы можем поговорить здесь, — промолвил Белл, когда мы вошли в гостиную с высоким потолком.

Стеклянная стена, поднимавшаяся в три яруса до потолка, открывала потрясающий вид на побережье и примыкавший к зданию бассейн, где нашли его жену Марти. Майкл Белл сел на бархатный кремовый диван и повернулся спиной к окну.

— Я всегда любил это место, — тихо произнес он. — И Марти тоже.

— Может, лучше перейдем в другую комнату?

— Спасибо, — ответил он. — Все в порядке. Я стараюсь, чтобы все шло так, как раньше. Надеюсь успокоить девочек и не сойти с ума. Не беспокойтесь. У вас есть вопросы?

— Да. Я уже знаю, что вас допрашивала полиция и вы свободны от всяких подозрений. Так что постараюсь свести нашу беседу к минимуму.

— Благодарю, но в этом нет необходимости, — возразил Белл. — Я хочу помочь. Мечтаю, чтобы вы поймали этого человека.

Я кивнул и сел напротив. Огромный стол из полированного мрамора возвышался между нами как гора.

— Простите, если мои вопросы покажутся вам слишком очевидными. У вашей жены могли быть враги? О ком вы подумали после того, как это случилось?

Он провел рукой по бороде и утер обеими ладонями лицо.

— Вы правы, я много об этом размышлял. Марти — всеобщая любимица. Она нравится абсолютно всем, что в нашем городе случается редко. Вы и сами можете проверить.

Белл остановился, и его лицо вдруг исказилось. Я заметил, что он вот-вот потеряет над собой контроль, и понял, о чем он думает. Она нравилась абсолютно всем. Не в настоящем времени. В прошедшем.

Его плечи опустились. Он вытер глаза сжатым кулаком.

— Простите. Я все жду, когда это как-то утрясется, но пока ничего не получается.

— Не торопитесь, — отозвался я.

Я мог бы сказать ему гораздо больше. Например, что отлично знаю, как это бывает. Не просто потерять жену, но потерять вот так, после жестокого убийства. Когда-то я был в аналогичном положении. И если сейчас он чувствовал то же, что я испытывал к Марии, никто не мог его утешить, тем более незнакомый полицейский. Любые, даже самые задушевные слова абсолютно бесполезны, поэтому я не стал вспоминать про Марию и про ее смерть.

— Папа?

Зуи, старшая дочь Белла, появилась под высокой аркой между коридором и гостиной. В большом проеме она казалась совсем маленькой, хрупкой и испуганной.

— Все в порядке, солнышко! — откликнулся отец. — У меня все хорошо. Иди ко мне.

Он протянул руки, и она двинулась к нему, обходя второй диван, чтобы держаться от меня подальше. Когда она упала ему в объятия, оба расплакались. Я подумал: а видела ли она раньше плачущим своего отца?

— Все хорошо, — повторил он. — Все нормально, Зуи. Я тебя очень люблю. Ты хорошая девочка.

— Я люблю тебя, папа, — прошептала Зуи.

— Мы закончим позже, — тихо произнес я. — В другой раз. У меня есть ваше заявление в досье. В общем-то больше мне ничего не нужно.

Он бросил на меня благодарный взгляд и прижался щекой к головке Зуи. Девочка размякла, поудобнее устроившись в его руках. Я вдруг почувствовал, как они близки друг к другу, и сразу вспомнил Дженни.

— Если я могу для вас что-нибудь сделать, скажите, — пробормотал Белл. — Буду рад помочь.

— Мне бы хотелось осмотреть дом, хотя бы ненадолго.

— Конечно.

Я повернулся, чтобы уйти, но остановился и заговорил снова — просто не смог сдержаться:

— Вы делаете именно то, что надо. Дети помогут вам справиться с бедой. Не покидайте их.

— Я так и поступлю. Теперь они все, что у меня есть. Спасибо. Вы очень чуткий человек.

Я не стал продолжать, но Белл уже понял, что́ я хотел сказать. Это совет не копа, а мужа и отца. Мне вдруг захотелось поскорее покинуть этот дом. Или хотя бы не задерживаться в нем дольше, чем необходимо.

Разумеется, как детективу, мне следовало провести здесь несколько часов, чтобы прочувствовать атмосферу дома и вникнуть в каждую деталь. Но я выделил на все не более двадцати минут.

Я начал с огромного бассейна и встал у его дальнего, более глубокого конца, глядя на ярко-синие разделительные полосы, колыхавшиеся сквозь водяную толщу на мощеном дне. Предполагалось, что именно отсюда Мэри Смит выстрелила в голову жертве. Затем она пододвинула ее поближе с помощью длинного шеста.

Убийца хладнокровно стоял на этом месте и полосовал труп ножом, даже не вытащив его на берег. Порезы на лице женщины тянулись размашисто, внахлест, налезая друг на друга.

Известно, что примерно то же самое некоторые проделывают с фотографиями — пытаются символически избавиться от неприятных им людей, зачеркивая их лица. Кстати, Мэри Смит действительно уничтожила несколько семейных снимков в одном из кабинетов наверху.

Я поднял голову и взглянул на окна, вспоминая расположение комнат. Самый простой путь наверх шел через гостиную и дальше по каменной лестнице, расположенной в главном холле.

Убийца был в доме за день до преступления. Как он туда проник? В какое время? Зачем? Что происходит с Мэри Смит?

Когда я опять проходил через дом, Майкл Белл уже снова сидел со своими дочурками, и все четверо тихо смотрели телевизор. Никто даже не повернул голову в мою сторону, и я осторожно проследовал дальше, стараясь никому не помешать. Мне вдруг вспомнилось, как я прижимал к себе Деймона и Дженни после того, что произошло с маленьким Алексом в Сиэтле.

Верхний холл представлял собой висячий мост из дерева и стекла, который делил все здание пополам. Я повторил предполагаемый путь Мэри Смит — сначала вверх, а потом вниз в изолированное крыло, где без труда обнаружил кабинет Марти.

Это была единственная комната с закрытой дверью.

Внутри на стенах подозрительно ярко белели несколько квадратов — похоже, недавно тут висели фотографии. Все остальное осталось нетронутым.

Преступник становится смелее, действует рискованнее, но он по-прежнему одержим семейной темой. Его мысли сосредоточены на одной проблеме.

Мое внимание привлекли кожаное кресло с высокой спинкой и стоявший перед ним темный монитор. Здесь было рабочее место жертвы, и именно отсюда Мэри Смит, очевидно, отправила письмо Арнольду Гринеру в «Лос-Анджелес таймс».

Окна комнаты выходили на террасу и бассейн. Набирая текст, Мэри Смит могла видеть труп Марти, плававший перед ней в воде. Что она чувствовала? Отвращение? Ярость? Может, созерцание жертвы доставляло ей огромное удовлетворение?

Что-то замкнуло у меня в мозгу. Разорванные снимки. Недописанное письмо в кафе. Слова профессора Пападакис об отстраненности. Мои мысли сегодня утром. Мэри Смит не нравится то, что она видит на месте преступления, так?

Чем дольше это тянется, тем четче в ее памяти всплывает какой-то яркий и тревожный образ. Нечто такое, что она хотела бы забыть. И это вызывает в ней ответную реакцию. Вывод получался скверным, но, похоже, она все больше теряла над собой контроль.

Точнее — убийца терял над собой контроль.

Вечером я лежал на кровати, перебирая в голове информацию и каждый раз оказываясь в тупике.

Мэри Смит. Ее патология. Психическая неустойчивость. Вероятные мотивы убийств. И точка.