— Да, а тебе верю. Тебе и капитану Квигу [54].

— Так, а теперь посмотрим, что в остальных сумках, — сказал он. — Я просто раскрою эту и…

— О, нет! — крикнула я, выхватывая сумку из его рук. Именно в ней и находилась рукопись. Ни единая душа не знала, что я украла эту рукопись, и я не хотела, чтобы Кулли узнал об этом. — Убери руки от моих вещей, — сердито фыркнула я. — Если ты еще раз дотронешься до моей собственности, я уеду домой и мы забудем о нашей договоренности.

— Будь моей гостьей, — сдался он. — Или, если хочешь, можешь отправляться домой и иметь дело с банком, полицией и репортерами.

— Мне не придется отправляться домой. У меня есть и другая возможность.

— О, да. Я совсем забыл. Ты всегда можешь поселиться в отеле Плаза.

— Ты же знаешь, что у меня нет на это денег. Но я могу поехать к своей матери. — Сказав это, я прикусила язык. Да я лучше выброшу все свои вещи в пролив Лонг Айленд, чем перееду к маме.

Да что, в конце концов, происходит? Мы с Кулли так хорошо ладили. Конечно, в начало наших отношений мы немного конфликтовали, но потом это закончилось, думала я. Может быть, события развиваются слишком поспешно? Может, мы еще не готовы жить вместе, даже временно. Мы были такими разными, негибкими, наши жизненные пути так различались.

— Послушай, Сонни, — сказал Кулли, приближаясь ко мне. — Я понимаю, что все это для тебя непривычно. Прости, если я был слишком настойчивым. Но я пытался объяснить тебе, что для того, чтобы жить на «Марлоу», надо несколько изменить образ жизни.

Конечно, Кулли был прав.

— Извини, — сказала я. — Ты и так проявил достаточно доброты, помогая мне выбраться из трудной ситуации, а я повела себя как Джоана Коллинз из «Династии». Дай мне еще одну попытку. Давай отмотаем ленту и проиграем всю сцену еще раз.

— Давай, — сказал он, просияв от удовольствия.

— Доброе утро, капитан. Ваш первый помощник готов подняться на борт, — весело произнесла я, как будто только что приехала в бухту.

— Отлично, дружище.

Кулли взял одну из сумок, а я — другую, ту, в которой была «Ча-ча-ча». Когда мы подошли к причалу, возле которого стоял «Марлоу», мой пульс участился. Говоря по правде, я не могла дождаться начала своего нового приключения. Мне очень нравилось находиться на шхуне. Я испытывала возбуждение от возможности научиться жить, как моряк. Но самое большое возбуждение я испытывала от того, что буду жить вместе с Кулли. Переезд к нему был самой спонтанной вещью, которую я когда-либо делала.

— Дом, милый дом, — произнес он, когда мы спустились по палубе к рубке.

— О, Кулли, роза! — В вазе на обеденном столе стояла одна красная роза на длинном стебле.

— Мне хотелось встретить тебя на «Марлоу» в том стиле, к которому, как я знаю, ты привыкла, — застенчиво сказал он.

— Ты замечательный. Самый замечательный из всех! — Я поцеловала его. — А теперь, если ты покажешь мне, куда положить вещи, я распакую сумки, и они больше не будут болтаться у тебя под ногами.

Кулли проводил меня на нос судна и показал небольшой запирающийся шкафчик между койкой и крышей.

— Кое-что можешь положить сюда, — сказал он, — а остальное — под матрас койки.

Я не стала возражать. Распаковав сумки, я засунула одежду в то небольшое пространство, которое было мне предоставлено. После этого я прямо в сумке убрала рукопись в шкафчик. Как-нибудь я найду для нее время, уверяла я себя.

— Уаа-а. Теперь я действительно переселилась, — зевнула я. Мы с Кулли уселись на одну из трех коек в большой каюте.

— Ну, и как ты себя чувствуешь?

— Немного странно, но все это очень возбуждает.

— У тебя еще не началась клаустрофобия?

— Нет, — рассмеялась я.

— Или морская болезнь?

— Не придуривайся.

— Хочешь выпить чего-нибудь? Сок или кофе? Ты больше не гость и можешь сама распоряжаться.

— Спасибо, — ответила я. — Но, говоря по правде, чего бы мне действительно хотелось, так это принять горячий душ. Утром я уехала так рано, что не успела сделать это дома. А по такой холодной погоде горячий душ просто необходим — чтобы улучшилось кровообращение.

— Согласен, — сказал Кулли. — Это всего минут пятнадцать ходьбы.

— Какой ходьбы?

— До душевых кабинок.

— Не понимаю. Титан, ведь вы, моряки, так это называете, находится прямо здесь, — сказала я, указывая на нос судна.

— Да, правильно, титан здесь, но ты не сможешь им воспользоваться. На зиму я перекрываю водопровод. Если этого не сделать, то вода в трубах замерзнет.

У меня началась настоящая паника.

— Ты хочешь сказать, что на этом судне нет ни ванной, ни душа, ни туалета?

— Именно это я и имел в виду.

— Так что, каждый раз, когда мне понадобится ванная, мне придется покидать судно?

— Об этом я и говорю — общественный туалет в бухте находится всего в пятнадцати минутах ходьбы. И там много уютных душевых кабинок. — Кулли усмехнулся. Могу поспорить, в тот момент он по-настоящему веселился.

— А как же кухня, эээ, то есть — камбуз? — в ярости спросила я. Я надеялась, что все это — какая-то ошибка, что через секунду Кулли скажет «С первым апреля», и мы весело посмеемся над его шуткой. — У тебя же есть здесь водопровод. Помнишь, ты готовил мне ужин?

— Камбуз — совсем другое дело. Туда идет вода из нагревателя.

— Понятно, — удрученно пробормотала я, поняв, что мне придется в течение нескольких недель мыться в общественном душе бухты Джессапа. — Думаю, я обойдусь без приятного горячего душа.

— Тогда как насчет приятного горячего кофе? — спросил Кулли, обнимая меня. Он старался развеять мое унылое настроение.

— Разве только ирландский кофе, в котором нет ничего, кроме виски, — мрачно сказала я. Напиться показалось мне неплохой альтернативой помывке в общественном туалете.

— Я приготовлю тебе ирландский кофе, — согласился Кулли. — Но потом я займусь делами.

— Какими? — спросила я.

— Я поеду на работу.

— И оставишь меня одну? Прямо сейчас? А если что-то случится? Если шхуна начнет тонуть? Или на меня нападет шайка пиратов?

Кулли рассмеялся и крепко обнял меня.

— Сонни, ничего не случится. С тобой будет все в порядке. Обещаю, что «Марлоу» присмотрит за тобой.

Я не была в этом так уверена.

Кулли приготовил ирландский кофе, поцеловал меня на прощание и ушел. Неожиданно я почувствовала себя очень одиноко на этой лодке, которую Кулли реконструировал целых десять лет. Она имела для него самое большое значение в мире. А если я что-нибудь здесь испорчу? Вдруг я нечаянно поверну не ту рукоятку или зажгу газ и устрою пожар? Или вода начнет просачиваться в кубрик, и «Марлоу» затонет? Что, если случится то? А если это? Или другое?

Чем больше таких «если» приходило мне на ум, тем страшнее становилось. Я запугала себя до такой степени, что незаметно вылакала чашку ирландского кофе за пять минут. Едва это произошло, как я начала испытывать приступы морской болезни, лодка начала качаться с боку на бок, а виски — переливаться в моем желудке. Через несколько минут мне на ум пришло новое «если» — что, если меня вырвет? Куда мне это сделать? Туалет не работал, а камбуз не подходил для этой цели. Что же мне делать и где мне это делать? В общественном туалете? Я даже не знала, где он находится.

Когда я поняла, что тошнота намного сильнее моего желания не сблевать, я подхватила пальто, спустилась по трапу и со всех ног побежала по пляжу в направлении серого здания, на котором красовалась надпись: ДЛЯ ВЛАДЕЛЬЦЕВ ЛОДОК. Я решила, что это общественный туалет. Я просто молила, чтобы это оказалось общественным туалетом.

Я вбежала внутрь, нашла пустую кабинку, подняла сиденье и приготовилась блевать. Быстро! Шутку! Надо пошутить, думала я, сидя на полу и склонив голову над унитазом. Быстро! Шутку! Не дай ситуации взять контроль над тобой. Надо отвлечься, подумать о чем-то веселом. Хорошо, хорошо, вот и шутка. Вы слышали о холостяцкой вечеринке обжор? Так там пирог подогревали, запихнув его в девушку.