— А меня? Тебе бы хотелось еще раз увидеть меня? — На этот раз он поцеловал меня в правую щеку.

— Да, хотелось бы. — Я закрыла глаза в ожидании, что Кулли поцелует меня и в левую щеку, а еще лучше, в губы. Именно этого мне и хотелось.

— Давай на это рассчитывать, — радостно сказал он.

Рассчитывать? Рассчитывать? Да что, этот парень считает, что он Лео Бускаглиа [41]? Я совсем уж было решила, что он обнимет и поцелует меня, а он решил на меня рассчитывать.

— Конечно, давай на это рассчитывать, — рассеянно произнесла я и слегка обняла его.

Мы тут же отпрянули друг от друга, и Кулли спустился вниз по ступенькам. Мы помахали друг другу на прощание, и он уехал.

В ярости и смущении я открыла дверь и вошла в огромный и пустой дом. Самолюбие мое было слишком уязвлено, чтобы просто лечь и уснуть. Я вымыла кухню, потом гостиную, столовую и все оставшиеся комнаты на первом этаже. Прежде чем Я опомнилась, было уже три часа ночи. Я совершенно вымоталась. Когда в половине четвертого я, наконец, доползла до кровати, сон все еще не шел ко мне. Тогда я закрыла глаза и представила, что мы с Кулли находимся на борту «Марлоу». Мы, словно в колыбели, качаемся с ним на койке. Я отключилась в считанные минуты.

В половине десятого утра в воскресенье меня разбудил телефонный звонок. Меня это совсем не обрадовало. Воскресенье — это был день, когда я отсыпалась, и мне вовсе не хотелось упускать такую возможность. Кто бы это ни был, пусть поговорит с моим автоответчиком, подумала я и перевернулась на другой бок. Через несколько минут телефон зазвонил снова. И я снова положилась на автоответчик. Когда телефон зазвонил в третий раз, я уже больше не могла не обращать на это внимания и, протянув руку к ночной тумбочке, сняла трубку.

— Алле, — пробормотала я.

— Привет, Сонни. Ты что, еще не проснулась?

— Кулли? — Я так и подпрыгнула на кровати.

— Ага. Я пытался до тебя дозвониться. У меня есть для тебя одно предложение.

— Правда? — Теперь я окончательно проснулась.

— Ага. Сегодня прекрасное морозное и солнечное февральское утро. Как насчет того, чтобы прогуляться по пляжу, а потом позавтракать на «Марлоу?»

— По пляжу? Да там же все замерзло.

— Не-а. Мы тебя укутаем так, что ты будешь чувствовать себя, словно находишься на одном из этих твоих курортов на Карибском море. Давай, попробуй, сама увидишь.

Во что же я укутаюсь? Я же продала все мои шубы. Все, что у меня осталось, так это проеденное молью шерстяное пальто, которое вряд ли согреет меня на пляже в такой ветреный день.

— Я привезу тебе шерстяную куртку, которую ты сможешь надеть вниз, — сказал Кулли, словно прочитав мои мысли. — А еще лыжные шапочку и перчатки. Ты будешь выглядеть восхитительно.

— Ну, если так…

— Я заеду за тобой через полчаса.

— Через полчаса? — Да я еще в постели!

— Тогда лучше вылези из нее. Я еду. Пока. — Щелк.

Я опрометью бросилась к зеркалу, и дыхание мое перехватило от увиденного. Видок у меня был — краше в гроб кладут. Моя уборка до трех часов ночи вовсе не прибавила мне свежести.

Я причесалась, оделась и была уже внизу, когда Кулли позвонил в мою дверь. Возбуждение мое было так велико, что я едва держалась на ногах. Он давал мне еще один шанс, и я не собиралась упускать его.

— Ого! Ты прекрасно выглядишь, — сказал он, когда я открыла дверь.

— Да, конечно. Ты даже не дал мне времени, чтобы накраситься.

— Я рад этому. Так ты выглядишь лучше. Более раскрепощенной, менее… менее… ну, я не знаю… менее напряженной, что ли.

— Спасибо, я поняла. Ты хочешь сказать, что я выгляжу освобожденной от самое себя.

В самом деле, эта спонтанная и искренняя манера Кулли вести себя нравилась мне в нем больше всего. Я совершенно не могла представить, чтобы он начал дергаться, если бы кто-то пристально посмотрел на него, например, в ресторане. С Сэнди это происходило постоянно. В конце концов, Чарльз Кулвер Харрингтон и Сэнфорд Джошуа Кофф были настолько разными людьми, насколько могут различаться два представителя мужского пола. И меня это только радовало.

Мы отправились на общественный пляж Джессапа на «джипе» Кулли. По дороге мы пели песни и даже играли в некое подобие «Угадай мелодию».

— О'кей. А это что? — говорил Кулли и напевал какую-нибудь мелодию в стиле рок-н-ролл.

— «Спящий лев», — выкрикивала я ответ. — А как насчет этой? — бросала вызов я и напевала другую песню.

— Это просто. «Увидимся в сентябре», — отгадывал он.

— Правильно, — восклицала я, и мы оба заливались хохотом. Не осталось никакого намека на вчерашний вечер, когда оба мы начинали вести себя неуклюже, как только дело касалось каких-то «опасных» вещей.

Приехав на пляж, я, к своему удивлению, обнаружила, что мы не одни. По песку бродило еще несколько человек. Они собирали ракушки, бросали крошки голодным чайкам и дышали морским воздухом.

— Пройдемся? — предложил Кулли, после того, как снабдил меня курткой, шапочкой и митенками.

Я окунулась в порыв холодного ветра, но когда мы с Кулли спустились к воде, я с удивлением отметила, что там не так уж и холодно.

Кулли взял меня за руку и, пока мы шли вдоль пляжа, время от времени похлопывал по ней. Этот жест вызвал во мне столько благодарности, что даже слезы навернулись у меня на глаза. Я совсем отвыкла от такой нежности. Но этот человек любил ухаживать и быть объектом ухаживания. Почему я так упрощенно отнеслась к проявлению его внимания прошлой ночью? Возможно, потому, что мои предыдущие мужья никогда за мной не ухаживали. Их представления о выражении привязанности ограничивались покупкой подарков.

— Смотри! Крохали, — восторженно воскликнул Кулли, указывая в направлении воды.

Я понятия не имела, о чем он говорит. Я, конечно, бывала в летних лагерях и участвовала в походах, плавала на каноэ, но совсем не была Шиной, Королевой джунглей.

— А что такое крохаль? — спросила я Кулли.

— Вид уток. Посмотри, вон их головы. — Кулли взял меня за руку и указал на уток, мирно покачивающихся на волнах. — Видишь, у них на голове что-то вроде короны или хохолка? — Я кивнула. — Правда, они прекрасны?

— Они очень привлекательные, даже царственные, — ответила я со значением. До этого мне никто не показывал крохалей.

— А посмотри туда! Я вижу крякв и турпанов!

— Да что такое турпаны? — спросила я, испытывая такое чувство, будто смотрю «Жизнь дикой природы».

— Еще один вид уток. Видишь их головы? У них черные макушки и белые щечки.

Я посмотрела туда, куда смотрел Кулли. Как забавно, подумала я. Я прожила в Коннектикуте всю свою жизнь, и никто ни разу не показал мне его красот, красот его настоящей природы. Единственное, о чем мне говорили, что территория пляжа перспективна в плане развития. Под развитием подразумевалась возможность делать большие деньги.

Кулли снова взял меня за руку и повел по, казалось, бесконечному извилистому пляжу. Не помню, чтобы когда-нибудь я чувствовала себя в такой безопасности, такой согретой, несмотря на зимний холод. Большую часть времени мы молчали, слушая шум волн, крики чаек и тишину февральского утра. Но вот мы остановились друг около друга и беспричинно улыбнулись, просто потому, что нам этого очень хотелось.

В какой-то момент Кулли повернул меня к себе и взял мой подбородок в свои ладони.

— Как хорошо, — тихо произнес он, и его губы прижались к моим.

Совершенно непроизвольно, не испытывая никакого внутреннего дискомфорта, я обняла его за шею и, словно растворившись в нем, поцеловала в ответ.

— У нас носы замерзли, — рассмеялся Кулли. — Давай я отведу тебя домой.

— Домой? — Наверно, у меня был очень встревоженный вид. Неужели Кулли отступил? Он передумал? Мы что, снова затеваем эти глупые игры?

— На «Марлоу», — сказал он и обнял меня, наблюдая, как мое лицо облегченно расслабляется. — Знаешь, а ты стала для меня сюрпризом. Я совсем не ожидал, что это произойдет.