Вероятность такого развития событий показалась мне притянутой за уши. Пожалуй, слишком уж притянутой, особенно сейчас, когда я была бедна и находилась в отчаянном положении.
Но на следующее утро я собралась с духом и позвонила секретарше Элистера. Хотя в свой офис в газете он приходил только один раз в неделю, но регулярно связывался по телефону со своей секретаршей. Он делал это из дома, двадцатикомнатного особняка, расположенного в порту Лэйтона и называемого «Вечность». Я объяснила его секретарше, Марте Хайвз, женщине с тонкими губами и голубыми волосами, что хочу поговорить с сенатором Даунзом по личному вопросу. Она перезвонила мне на следующий день и сказала, что сенатор встретится со мной через два дня в четыре часа в «Вечности». Мне очень хотелось увидеться с сэром Элистером до того, как он уедет в свое ежегодное путешествие в Лайфорд Кей на Багамах, где они с Бетани вот уже двадцать лет подряд проводили каждое Рождество и Новый год. Может быть, удача не изменила мне. Кто знает.
В три сорок пять назначенного дня я собралась сама, собрала свои документы и направилась в порт Лэйтона. Я сделала это заранее, чтобы немного полюбоваться на прогулочные яхты, стоящие там на якоре круглый год. Этот уютный порт в проливе Лонг Айленд был построен в семнадцатом веке и когда-то был весьма важным морским причалом. В настоящее время он стал одним из наиболее престижных в штате.
«Вечность», владение Элистера Даунза площадью в шесть акров [23], располагалось как раз в порту, между историческим сельским районом Лэйтона и яхт-клубом Сэчем Пойнт. Оно было окружено могучей стеной из вечнозеленых растений. Вход в поместье представлял собой железные ворота в окружении каменных колонн. Само владение состояло из дома, построенного шестьдесят пять лет назад площадью пятнадцать тысяч квадратных футов, двух каменных гаражей, бассейна и купальной кабины. Оно находилось по соседству с шоссе, проходящим по побережью. Сам дом был окружен парком, похожим на сад, с красивыми растениями, альпинариями, розариями, бассейном и теннисным кортом. Все в этом поместье говорило о вечности, влиятельности и состоятельности. Я вдруг подумала о Кулли Харрингтоне. Интересно, а он когда-нибудь фотографировал «Вечность»? Потом спохватилась, с какой стати я думаю о Кулли Харрингтоне. И потом, я была просто уверена, что он обо мне вовсе не думал.
Я проехала на своем «порше» по подъездному пути и припарковалась на площадке справа от сводчатой входной двери. Руки мои вдруг похолодели, и чувство неуверенности овладело мной. Что я здесь делаю? Я же мисс Средний Класс, Элисон Ваксман, дочь Сея Ваксмана, Короля матрасов, и его жены Дорис, которая, несмотря на все ее амбиции, была всего лишь хорошенькой еврейской девушкой из Куинс. Какое я имею право взывать к идолу высшего американского света?
Дворецкий впустил меня внутрь и сказал, что сенатор Даунз задержится на несколько минут. Мне следовало обождать его в библиотеке, темно-зеленой комнате, застеленной ковром, с книжными полками, столом, несколькими кожаными креслами и каменным камином, над которым висела написанная маслом картина, изображавшая Его Величество собственной персоной. Я уселась в одно из кресел и начала осматривать комнату, которая представляла собой настоящий храм во славу хозяина дома. Куда бы я не бросила свой взор, повсюду в серебряных рамочках были свидетельства жизни и славы Элистера Даунза. Тут были фотографии его дебюта в кино в роли гладиатора в 1950 году в фильме Виктора Мэтью «Открыто неповинующиеся». А вот он боксирует в фильме Кид О'Рейли в 1952 году. На другой фотографии он был снят вместе с актрисой Виржинией Мэйо, с которой работал в 1953 году в фильме, посвященном второй мировой войне, «Дерзкий батальон». Любовная сцена с Сюзан Хейуорд в драме «Долины страсти» в 1957. Сцена спасения Дорис Дэй в детективном триллере «За каждым углом» в 1959 году. Потом пошли фотографии его пост-голливудского периода, когда он стал довольно могущественным представителем республиканской партии, попал в Сенат Соединенных Штатов, завоевал наибольшее количество голосов и отработал в Вашингтоне в течение двух сроков. На стенах висели фотографии, на которых он обнимался с Барри Голдуотером [24]… пожимал руку Ричарду Никсону… играл в гольф с Джерри Фордом… и молился вместе с Билли Грэхэмом [25]. Фотодокументы отражали его благотворительную и общественную деятельность — он был изображен стоящим напротив Центра по пересадке органов имени Элистера П. Даунза при сельской больнице, во время посещения школы для умственно отсталых детей, на церемонии поздравления солдат, защищавших нашу страну в Гренаде, и подписывающим документы на приобретение «Лэйтон Коммьюнити Таймс», его новой игрушки. И, наконец, там были фотографии, отражающие личную жизнь Элистера Даунза. Он обнимал свою последнюю жену, бывшую девушку из шоу-бизнеса Аннетт Даулинг, которая трагически погибла, когда ей едва исполнилось сорок лет. Вот он плывет вместе с Бетани на своей шестидесятипятифутовой яхте «Аристократ» на Багамах, обнимается в «Вечности» с Мерфи, своим ирландским сеттером, обладателем многих наград, а также задувает свечи во время празднования его последнего, семьдесят пятого дня рождения в яхт-клубе Сэчем Пойнт.
Какая насыщенная жизнь, подумала я с завистью. По сравнению с ней, моя жизнь казалась абсолютно бесполезной. Ну какие у меня самые большие достижения? Замужество за богатыми мужчинами? Разводы с богатыми мужчинами? Покупка дома, который я на самом деле не могла себе позволить? Наблюдение за тем, как банк отнимет у меня этот дом, который я не могу себе позволить?
Я подумала о том, как моя мама отнесется к тому, что я посетила дом Элистера. Она раскудахчется — вот как она отреагирует на это. Ее дочь была в «Вечности»? Она была на аудиенции у легенды, к тому же, еще и холостяка?
— Сенатор сейчас придет, — объявил дворецкий, прерывая мои размышления.
— Благодарю вас, — ответила я.
— Не за что, мисс, — сказал он и повернулся, чтобы уйти. Мне он очень понравился. Никто не называл меня «мисс» со времен колледжа.
Через несколько минут я заняла позицию у книжных полок Элистера и уже собиралась достать том «Войны и мира» в кожаном переплете, когда уловила аромат «Олд Спайс» и услышала позади себя голос:
— Привет, дорогая. Хе-хе. Рад вас видеть.
Я обернулась и увидела Элистера П. Даунза, стоящего около меня. Он выглядел, как настоящая кинозвезда в отставке. На нем был бархатный пиджак цвета морской волны, белая рубашка, галстук в красно-зеленую полоску, серые фланелевые широкие брюки и коричневые мокасины. Ростом он был около шести футов, широкоплечий, а живот только начинал слегка выступать вперед. Для его возраста он обладал потрясающими волосами — густыми, волнистыми, каштанового цвета с небольшой рыжинкой. Его зеленые глаза светились, как у тинэйджера, а на лице не было и следа пигментных пятен или лопнувших капилляров. Только его морщинистая шея, кожа которой безжизненно нависала над воротничком, да руки, покрытые коричневыми пятнами, говорили о том, что он уже не Дон Жуан из танцзала Артура Мюррея, не тот амбициозный молодой парень, обольщавший женщин во время уроков ча-ча-ча. Во всем остальном он полностью отвечал образу представительной звезды Голливуда, который умело использовал свою популярность в кино для карьеры политика. Удалившись от общественной жизни несколько лет назад, он все еще оставался у всех на устах.
— Я тоже рада снова увидеть вас, сенатор Даунз, — сказала я, пока Элистер пожимал обе мои руки.
— Что привело вас ко мне, дорогая? — спросил он, усаживаясь в кожаное кресло и закидывая ногу на ногу. Он не предложил мне сесть, но я сделала это без приглашения.
— Ну, — начала я, — я подумываю о том, чтобы сменить работу, и думаю, что вы могли бы оказать мне помощь в этом вопросе.
