Оказалось, что это книга.

После того как Лина ушла от меня, я сначала переехал к Бьярне и Анне. Первые пару дней мы провели как в старое доброе время «Скриптории», с виски и долгими беседами, заканчивавшимися глубоко за полночь. Однако и у Бьярне, и у Анны имелась постоянная работа, и им надо было посещать службу. Поэтому очень скоро я стал чувствовать себя дальним родственником, визит которого слишком затянулся. Спустя несколько дней я съехал от них и перебрался в отель «Мариеборг». Так состоялось мое первое свидание с гостиницей, которой впоследствии суждено было стать местом действия в романе «Что посеешь».

Думаю, в глубине души Бьярне и Анна вздохнули с облегчением. Хоть мы и дружили, насколько я мог понять, они считали меня виноватым во всем. Я сам довел дело до того, что Лине пришлось меня бросить, и тем самым лишился самого дорогого в своей жизни. Напрямую они, разумеется, ничего подобного не высказывали, однако я читал это в их глазах и понимал по тем паузам в разговоре, которые возникали всякий раз, как я неожиданно входил в комнату. Так что ничего другого, кроме как переехать от них, мне не оставалось.

Я по-прежнему должен был выступать с разными докладами и посещать всевозможные приемы, и, поскольку я не хотел сидеть в летнем домике и потихоньку спиваться, наилучшим выходом для меня был отель. Он был недорогой и находился относительно недалеко от центра.

Скучать мне, в общем-то, не приходилось — при наличии денег и известности найти себе компанию несложно, а компания была именно тем, в чем я сейчас весьма нуждался. Всякий раз, оставаясь наедине с собой, я чувствовал, что мне трудно дышать. Мне казалось, что я начинаю погружаться вглубь морской пучины. Вокруг меня проплывали силуэты каких-то загадочных существ, которые я едва мог рассмотреть. Иногда это были русалки с лицами Лины и девочек, иногда — причудливые гибриды рыб и млекопитающих.

Вполне вероятно, что все эти видения были обусловлены алкоголем и наркотиками, которые я потреблял настолько регулярно и неукоснительно, будто участвовал в некоем аморальном исследовательском проекте. Размеры доз и интервалы между ними я рассчитывал так, чтобы продолжать веселиться как можно дольше и не чувствовать при этом никакого неудобства. Я балансировал на лезвии ножа, все время сосредоточенный на том, чтобы не пропустить время приема очередной порции. То — глотнуть, то — понюхать, то — бокал пива, то — рюмка водки. К счастью, у меня были деньги, чтобы доставать все необходимое, а когда есть деньги, найти выпивку, «травку» или приятелей — не проблема.

Я общался с массой людей, которых ошибочно причислял к числу своих друзей. Они, как и я, стремительно катились вниз по наклонной плоскости, подняв руки над головой и устремив вперед остановившийся, невидящий взгляд. Каждый вечер мы встречались в «Дане Туре́лле», [45]«Конраде», «Викторе» или каком-то другом баре, где прописывали друг другу рецепты лекарств от тоски, вплоть до того момента, пока заведение закрывалось или меня увозила с собой на такси какая-нибудь очередная женщина. В спутницах недостатка не было, и мне случалось по нескольку дней подряд не пользоваться своей постелью в гостиничном номере. Наутро, правда, наступало раскаяние, однако после первого же выпитого стаканчика от него не оставалось и следа. Пару раз мне доводилось бывать с Линдой Вильбьерг — еще до того, как я ополчился против нее, — и одна газетенка даже поместило фото, на котором мы вместе присутствовали на каком-то приеме. Нас это, откровенно говоря, абсолютно не смутило. На следующей неделе мы уже фигурировали на фотографиях с новыми партнерами, а вскоре и Линда, и я стали едва ли не любимыми героями всех газетных сплетен. По крайней мере, так мне рассказывали, поскольку газет я не читал. В конечном счете мне было на все это наплевать, правда, за исключением тех случаев, когда какая-нибудь особа, которую я пытался охмурить в баре, внезапно отвергала меня, чопорно заявляя, что не желает фигурировать на обложке следующего номера желтого еженедельника. Впрочем, я тут же находил себе другую, которая либо еще была не в курсе всех моих эскапад, либо ей было на это плевать. Попадались и такие, которые видели в этом свой шанс прославиться. Последних, кстати говоря, было хоть отбавляй, так что я почти никогда не уходил из бара в одиночестве.

Круг людей, крутившихся возле меня, постепенно рос. Одни приходили, другие уходили, однако в конечном итоге собралась довольно большая компания, которая повсюду меня сопровождала, и со временем все большее и большее количество ее членов перестало платить за себя. Поначалу меня это не тревожило — денег у меня хватало. Однако постепенно до меня дошло, что они попросту не желаютплатить.

Как-то в один из вечеров я встретил Мортиса. Он сидел с краю, достаточно близко, чтобы обозначить свою принадлежность к нашей компании, и на достаточном удалении, чтобы не привлекать к себе внимания.

Заметив его, я не стал подходить сразу. Вместо этого я несколько раз угостил всех присутствующих за свой счет, обратив внимание, что он отнюдь не пренебрегает дармовой выпивкой. Когда он отворачивался, я продолжал исподтишка наблюдать за ним.

Выглядел он еще более бледным, чем я его помнил, если, конечно, это возможно. Черные волосы были длинными и неопрятными. Темный плащ висел на его тощем туловище как на вешалке, под ним угадывалась рубашка, вероятно давно не стиранная, но бывшая некогда белой. Устроившись с краю вместе с парочкой подобных ему типов, он, по всей видимости, совсем неплохо себя здесь чувствовал. Они образовывали своего рода отдельную фракцию внутри нашего общего клуба и потешались над собственными шуточками, которые не достигали моего слуха. С каждой минутой во мне крепло подозрение, что мишенью их насмешек являюсь именно я.

Спустя пару часов я почувствовал, что не в состоянии больше их игнорировать.

— Черт, да это же, никак, Мортис?!

Он вздрогнул всем телом и на мгновение сделался похожим на воришку, застигнутого на месте преступления.

— Похоже, что так, — откликнулся он и выдавил из себя подобие улыбки, обнажив при этом ряд желтых зубов.

— Проклятие… сколько же мы не виделись? Года три-четыре?

Он пожал плечами:

— Где-то около того.

— Ну и как жизнь? Чем занимаешься?

— Да так, знаешь ли… пишу помаленьку. — Он одним глотком допил свой бокал и выжидающе воззрился на меня.

Я в очередной раз заказал всем выпивку.

Мортис с довольным видом пододвинул к себе наполненный бокал.

— Ну а ты? Процветаешь, не так ли? — спросил он, кивком поблагодарив за угощение. — Издаются эти твои… книги? — Слово «книги» он произнес с плохо скрытой насмешкой, и пара типов из ближайшего его окружения с готовностью фыркнули.

— Да уж, грех жаловаться, — ответил я. — А у тебя как? Татуировку-то хоть сделал?

Сердито зыркнув на меня глазами, Мортис, прежде чем ответить, изрядно хлебнул из бокала.

— Пока нет.

Все начали с жаром обсуждать тему татуировок, и те, у кого они имелись, с гордостью демонстрировали их остальным. Новая игра была принята с восторгом, и вскоре мы сделались центром всеобщего внимания. Когда я скинул куртку и рубашку, чтобы похвастаться своим номером ISBN, Мортис отвел глаза. За весь оставшийся вечер он не проронил больше ни слова — тупо сидел и поглощал все новые и новые порции напитков, которые ставили перед ним. Я думал, что больше его не увижу, однако он появился и на следующий вечер и, не пытаясь приблизиться, наблюдал за мной с расстояния.

Как-то поздней ночью я внезапно почувствовал, что с меня хватит. Дело тут было даже не в Мортисе. Я был в окружении пяти-шести любителей поживиться за чужой счет, которые даже не пытались чем-либо меня развлечь или хотя бы поддержать беседу. Они просто стояли, кивали и тупо ухмылялись всякий раз, как я говорил что-то. Думаю, эти люди даже не понимали смысл сказанного, ибо, когда я велел им всем убираться, поначалу никто не отреагировал. Когда я повторил это, прибавив слово «паразиты», кое-кто из них усмехнулся. После того как я прокричал это в третий раз, ухмылки погасли, смешки смолкли, и любители халявы принялись нервно переглядываться. На четвертый раз до них дошло, что я не шучу, и они стали расходиться, правда, прикончив перед этим очередную порцию заказанной мной выпивки. Покидая бар, кое-кто бормотал ругательства, типа «напыщенный шут», «скряга» и «выпендрежник».