Внезапно я замер.

Последняя из стоявших в очереди выложила передо мной на стол раскрытую на титульном листе книгу. Однако здесь уже красовалось посвящение, причем написанное моей собственной рукой:

Я с недоумением поднял глаза и спустя пару секунд узнал в девушке свою старшую дочь Веронику.

Откровенно говоря, мысль о том, чтобы обзавестись детьми, никогда не приходила мне в голову. Я привык считать, что мои дети — это книги: они должны пережить своего родителя, являясь, так сказать, вкладом, внесенным мной в этот мир. Однако в романах «Угол зрения смерти» и «Стены говорят» я в определенном смысле произвел на свет пару таких мерзких созданий, что и сам не раз внутренне содрогался, вспоминая их. В свете подобных мыслей я почувствовал даже некоторое облегчение, когда услышал, что Лина хочет иметь ребенка, и, разумеется, не стал возражать. Мне вдруг стало ясно — у нас обязательно должны быть дети.

Совпадение мнений по данному вопросу еще больше сблизило нас: теперь мы постоянно обсуждали различные вопросы воспитания ребенка, оборудования в нашей квартире детской, строили различные планы на будущее. Мы зачитывались статьями по детской педагогике и семейной терапии, в нашей домашней библиотеке среди классических изданий все чаще стали появляться иллюстрированные самоучители по пеленанию младенцев и сборники колыбельных песенок.

Даже секс приобрел для нас совсем иное значение. Интимная близость по-прежнему доставляла нам обоим огромное наслаждение, которое теперь стало, пожалуй, еще острее от сознания того, что, возможно, долгожданное событие случится именно этим вечером. В то же время мысли об этом заставляли нас быть гораздо более осмотрительными, ибо у нас все должно было произойти идеально, правильно. У обоих должно быть подходящее настроение, в спальне необходимо создать романтическую атмосферу со свечами, приглушенной музыкой и т. д.

Не могу с уверенностью утверждать, что именно это послужило причиной скорой беременности Лины, однако стоило ей перестать принимать противозачаточные таблетки, как результат не заставил себя ждать. Наши родные были в восторге. Несмотря на то что в семье Лины не было недостатка в маленьких детях, все ее родственники проявляли повышенное внимание к нашим планам и не скупились на добрые советы. Что же касается моих родителей, то им впервые предстояло стать бабушкой и дедушкой, так что они с трудом справлялись со своими эмоциями. К этому времени прошло уже два года с тех пор, как я разругался с ними из-за недостаточно уважительного отношения к моей работе. И вот теперь наконец внезапно появилась возможность снова стать единой семьей.

Главным моментом, тревожащим нас, был семейный бюджет. По-прежнему большую часть денег приносила домой Лина. Теперь же ей предстояло сделать перерыв в работе как минимум на полгода, включая декрет и послеродовой отпуск, и для того, чтобы поддержать нас на плаву, следовало предпринять нечто экстраординарное. Помнится, именно я предложил прервать на время свои литературные опыты и сосредоточиться на добывании денег, пока Лина не сможет снова зарабатывать, как прежде. С моей стороны это был ответственный шаг, который к тому же принес мне самому немалое облегчение, избавив от гнетущих мыслей о собственной бездарности. Еще бы, ведь теперь у меня было лучшее в мире алиби! Также рассеялись и угрызения совести по поводу недостаточного вклада, вносимого мной в обустройство быта. Мне чрезвычайно нравилось играть новую роль — хозяина дома, кормильца семьи. Когда-то я надеялся решить данный вопрос за счет творческой фантазии, однако, поскольку эти ожидания не оправдались, теперь мне оставалось надеяться лишь на собственные руки. Я вовсе не воспринимал это как некое поражение — наоборот, возвращаясь домой поздно ночью, после окончания третьей работы, и без сил плюхаясь на диван либо залезая под бочок к спящей Лине, я испытывал ни с чем не сравнимое удовлетворение.

Чтобы избежать лишних нагрузок, Лине, учитывая специфику ее профессии, пришлось отказаться от выступлений уже на ранней стадии беременности. Правда, ей удалось пристроиться на пару месяцев администратором в одном из столичных театров, однако отныне мы главным образом зависели от моих заработков. За время, остававшееся до родов, мне довелось сменить множество занятий: я работал почтальоном, разносчиком газет, стоял за прилавком в салоне видеопроката, был грузчиком в фирме по доставке кухонной мебели и т. д. Назвать такой труд особо интеллектуальным было сложно, однако мне приходилось общаться с огромным количеством самых разных людей, что было полезно для любого писателя. Меня постоянно окружали те, с кем я вряд ли встретился бы, ведя прежний образ жизни. Я без конца слушал истории, рассказываемые представителями разнообразных социальных слоев общества и этнических групп. Полученные мной сведения и впечатления прочно откладывались у меня в памяти, составляя своего рода мощный фундамент для построения целых систем образов и отдельных персонажей в дальнейшем творческом процессе.

В тот период я даже не притрагивался к компьютеру. Я писал исключительно отчеты да еще составлял перечни необходимых покупок. Мне нравилось, что не нужно думать ни о чем, кроме того, где и когда мне нужно быть, чтобы успеть на очередную работу, и как туда лучше добраться.

Беременность жены между тем протекала, как и положено. Лина с каждым днем становилась все красивее и красивее, а живот, выделяющийся на ее по-прежнему стройном теле, напоминал туго надутый мячик. Все подруги ей завидовали, и какое-то время спустя Бьярне и Анна объявили, что также перестают пользоваться противозачаточными средствами. Когда Лина была на восьмом месяце, они с гордостью поведали всем, что Анна беременна уже восемь недель.

За два дня до того как Лина родила, у Анны случился выкидыш. Впрочем, это прискорбное совпадение не сумело омрачить нашей радости по поводу появления на свет малышки Вероники. Для самих же Бьярне и Анны это, несомненно, было жутким ударом, так что первые несколько недель они не могли заставить себя посетить нас. Когда же мы наконец все-таки встретились, атмосфера была натянутой: разговор не клеился, постоянно возникали неловкие паузы, а все скупые реплики, которыми мы с ними обменивались, касались исключительно нашей малютки.

У той же, напротив, рот, можно сказать, не закрывался. Как только ее глазенки распахивались и до того момента, как она засыпала, малышка либо вопила, либо весело курлыкала. Я с восторгом воспринимал каждый звук, не в силах оторваться от дочки, и чувствовал, что на свете нет ничего, чего я ни сделал бы ради нее.

Правда, сама она больше нуждалась не в моем внимании, а в заботе матери, и это, в общем-то, было даже неплохо, учитывая, что мне приходилось трудиться на двух-трех работах. Проводить большую часть времени вне дома было, прямо скажем, нелегко, однако я прекрасно понимал, ради чего это делаю. Возвращаясь, я подсаживался к кроватке дочери и смотрел на нее, пока глаза не начинали слипаться. Не существует лучшего лекарства от стресса, чем вид спящего младенца.

Первые четыре месяца пролетели весьма быстро. Я таскался по своим работам, Лина кормила малышку. Она снова приступила к репетициям, как только смогла. Даже работая на трех работах, я получал недостаточно, чтобы вести достойную жизнь, поэтому Лине было необходимо как можно быстрее вернуться в театр. Тогда я смог бы ограничиться лишь одной работой по вечерам или ночью, оставаясь днем с Вероникой.

Во многих отношениях это время стало поворотным пунктом в моей жизни.

С каждым днем я все больше и больше привязывался к Веронике. Она уже настолько подросла, что стала интересоваться тем, что происходит вокруг. Теперь можно было всячески развлекать ее, а также привлекать ее внимание. Обычно она пребывала в прекрасном расположении духа, а ее совершенно особенная улыбка сводила с ума каждого, кто хоть раз ее видел. Была в этой улыбке какая-то хитринка, как будто у нас с дочкой имелась какая-то общая тайна или она сама только что сказала нечто ироничное. Со временем выяснилось, что эти свойства превратились в неотъемлемые качества ее характера, однако уже тогда мы стали называть ее Иро́ника.