На какое-то мгновение глазки Давида Вестергора тревожно забегали.

— Это не проблема, — сказал наконец он. — Все упирается только в то, чтобы выбрать подходящий момент для выпуска очередной новой книги, а что касается конкуренции — то в конечном итоге это просто игра на публику. — Он улыбнулся и отсалютовал мне своим бокалом.

Я не поддержал его, и он, пожав плечами, осушил бокал в одиночестве.

— Ладно, Франк, до встречи, — сказал Давид и покинул бар.

На его скамью тут же плюхнулись две подружки, у которых, как видно, подкашивались ноги под тяжестью бесчисленных пакетов, набитых книгами.

Я снова достал свой блокнот. Беседа с Давидом Вестергором прервала мои рассуждения на том самом месте, когда я пытался представить себе ход встречи Вернера со шлюшкой Лулу, которая должна была заманить его в сто второй номер. Я постарался снова восстановить нить событий с того места, где она прервалась. Итак, Вернер только что пригрозил задержать ее за то, что она позволила себе появиться в гостинице.

Внезапно Лулу становится более сговорчивой, быть может, даже обнимает бычью шею Вернера. Незачем ему так сердиться. Если он хочет, то может подняться с ней наверх и самостоятельно все проверить. Ну что, идем?

Я знал Вернера достаточно хорошо, чтобы понимать, что от этого предложения он ни за что бы не отказался. И все же кое-что в моей картине реконструкции событий было не так. Ведь за мной охотилась не проститутка Лулу, и Вернера убила вовсе не она. Да, разумеется, девушка могла заманить его в номер, однако после этого она должна была уйти.

Внезапно мне в голову пришло, что, быть может, я даже видел ее. Помнится, направляясь из ресторана в свою комнату и входя в лифт, я едва не сбил с ног миниатюрную стройную девушку. Вернер не стеснялся рассказывать о том, какие именно женщины его больше всего заводят. Все они были как на подбор — маленькие, худенькие и, разумеется, датчанки. «Это ничего, если ей все семнадцать, главное, чтобы она выглядела так, будто ей тринадцать», — заявил он однажды и глупо заржал. Я был почти уверен, что если Вернера нужно было куда-то заманить, то следовало использовать приманку именно такого рода. Стройную худышку с нордической внешностью — что полностью соответствовало описанию незнакомки, встреченной мной в лифте.

Вероятно, ее кто-то нанял. Этот некто и был настоящим убийцей.

Где же теперь искать эту Лулу?

Первый же день, проведенный на выставке-ярмарке, едва не доконал меня.

Приезжая сюда каждый год, я не уставал поражаться величине здешней людской толпы. После многомесячного затворничества в летнем домике, где я мог выбирать, общаться мне с кем-либо или нет, даже обычный проход по выставочному залу представлялся грубым вмешательством в мою личную жизнь. Для меня было истинным облегчением покинуть «Форум» и вдохнуть наконец полной грудью свежий воздух, не побывавший перед этим в легких тысяч посетителей ярмарки. Я сразу же поймал такси, причем, вероятно, сделал это без очереди, ибо не успел я плюхнуться на заднее сиденье, как услышал рассерженный голос, отпустивший в мой адрес какую-то недовольную реплику.

В гостинице за стойкой администратора я увидел Фердинана, мучившего клавиатуру компьютера.

— Вот дерьмо! — смачно выругался он, не видя меня, и, злобно оскалившись, изо всех сил ударил по очередной клавише. — Ну давай же, дурацкий аппарат!

В этот момент я кашлянул, и он поднял на меня испуганный взгляд.

— Ну не могуя найти общий язык с этими… машинами, — сказал он и смущенно улыбнулся. — Чем могу быть полезен, херр Фёнс? Может, столик в ресторане?

Я покачал головой:

— Спасибо, не стоит. Сегодня вечером я ужинаю у друга.

Фердинан пожал плечами:

— Что ж, тогда как-нибудь в другой раз.

— Обязательно.

Разыгрывая из себя Коломбо, я сделал вид, что уже ухожу и вдруг внезапно о чем-то вспомнил.

— Да, кстати, Фердинан, — небрежно начал я, — помнишь того господина, который приходил ко мне в день приезда? Такой толстый, лысоватый здоровяк?

На мгновение Фердинан уставился в потолок, однако почти сразу же расцвел в улыбке:

— Да-да, конечно, я прекрасно помню того полного господина. Когда он пришел, я еще проводил его в ресторан.

— А ты видел, как он уходил?

— Нет, — быстро ответил владелец отеля. — На кухне как раз случилась запарка, так что большую часть вечера пришлось крутиться там. У нас такое частенько бывает… — Он улыбнулся: — А что, друг пропал?

Я пожал плечами:

— Он был не вполне трезв, поэтому я просто хотел узнать, заказал ли он такси или сам сел за руль.

— Очень сожалею, — сказал Фердинан, — но последний раз я видел его еще в ресторане вместе с тобой.

— А как насчет худощавой женщины ростом примерно под сто шестьдесят, в короткой юбке и дутой куртке?

Фердинан покачал головой:

— Тоже не видел.

Я поблагодарил его и поднялся к себе в номер. До того как мне следовало появиться у Бьярне и Анны, оставался еще час, поэтому мне вполне хватало времени, чтобы сбросить туфли, пройти в ванную и умыться. От гостиницы до дома друзей было меньше получаса хода, и я, истосковавшись по свежему воздуху, решил прогуляться. Дул сильный ветер. По небу проносились огромные тучи. По озерам гуляли волны с белыми барашками. Несмотря на такую погоду, кое-кто все же отважился на прогулку, поэтому вечным бегунам приходилось лавировать между гуляющими и лужами. Их бег напоминал не обычную трусцу, а какой-то стипль-чез. [29]

Я размышлял, что́ именно следует рассказать Бьярне. Больше всего мне хотелось уйти, как только я получу от них адрес Мортиса, и тем самым избавить Бьярне и Анну от моих личных проблем, но в то же время я чувствовал, что нуждаюсь в их поддержке. На помощь Финна рассчитывать не приходилось, так что никаких иных возможностей я, откровенно говоря, просто не видел. Я вдруг с особой остротой ощутил свое одиночество. Годы, проведенные в летнем домике, до поры до времени служили мне неплохой защитой от подобного рода мыслей. С другой стороны, добровольное затворничество в значительной мере сократило круг моих знакомств, ограничив его всего лишь несколькими друзьями, которым я мог безоговорочно доверять. Однако мне вовсе не хотелось перекладывать на их плечи свои собственные трудности, причинять ненужную головную боль.

Бьярне ничуть не изменился. За последние годы он отпустил длинные волосы, которые собирал на затылке в конский хвост, и, в своих очках с роговой оправой, небрежно одетый, напоминал этакого хиппи — осколок прошлого века.

Едва открыв дверь, он заключил меня в свои могучие объятия. Я убедился, что за прошедший год он ничуть не сдал — во всяком случае, не похудел. Анна тоже меня расцеловала, я не остался в долгу и также тепло приветствовал их.

С тех пор как Бьярне похоронил свои мечты о карьере писателя, он пошел на службу и стал преподавателем в гимназии. С учетом изначально неплохого финансового положения Анны, а также ее нынешних заработков на посту муниципального служащего — консультанта по вопросам социального обеспечения, теперь у них не возникало особых проблем с содержанием огромной роскошной квартиры, окнами выходящей на озера. Наша старая, подержанная мебель времен «Скриптории» уже давно уступила место лучшим образцам датского мебельного дизайна. Кухню хозяева расширили и превратили в нечто среднее между столовой и гостиной. На книжных полках, занимавших львиную долю пространства вдоль стен в двух смежных комнатах, стояли не прежние, зачитанные до дыр дешевые книжонки, а роскошные издания в твердых — иногда даже кожаных — переплетах. Что ж, детей у них не было, и они вполне могли себе это позволить, тем более что со вкусом у них все было в порядке и двадцать лет назад.

Вскоре под влиянием сердечного гостеприимства Бьярне и Анны все мои мрачные мысли рассеялись. Мы сидели и, как обычно, болтали о разных пустяках, запивая восхитительную coq au vin [30]огромным количеством красного вина. Я чувствовал, что мне просто необходимо на какое-то время отключиться, подумать о чем-то совершенно постороннем, — и в компании старых друзей это получилось довольно легко. Казалось, будто и не было того года, что прошел со времени нашей последней встречи. Беседа текла легко и плавно, как ручей в старом лесном русле, где все камни давно уже отполированы водой до зеркального блеска.