Почему-то только теперь я заметил, что, поднявшись с постели, так и не успел одеться. Меня вдруг начала бить крупная дрожь: я действительно замерз, однако не в меньшей степени виной тому было испытанное мной потрясение. Да, в своем романе я скрупулезно описал всю эту жуткую сцену, однако и представить себе не мог, как может быть страшно пережить весь этот ужас наяву. Единственное, чем реальная картина преступления отличалась от описанной мной, было отсутствие брызг крови на стенах, однако и без этой детали все выглядело кошмарно. Все остальное совпадало до мелочей, и мне бы даже не понадобилось поворачивать тело Линды Вильбьерг, чтобы констатировать, что ее руки стянуты серым скотчем, однако я все же сделал это — и убедился в собственной правоте. Когда я отпустил труп, он медленно развернулся, и лицо мое снова оказалось на уровне живота повешенной.

Осторожно взявшись за свернутую в трубку книгу большим и указательным пальцами, я дернул ее на себя, силясь вытащить, однако книга не поддалась — тело лишь качнулось прямо на меня. Я поспешно разжал пальцы и, испуганно отшатнувшись в сторону, вытер их прямо о грудь.

Сделав глубокий вздох, я снова шагнул вперед. Преодолевая подступивший к горлу приступ тошноты, я снова схватился за книгу, но на этот раз другой рукой придержал труп за бедро. Затем я резко дернул вниз и наконец высвободил-таки книгу, однако она была такой скользкой, что я не сумел ее удержать, и она упала на пол, прямо в кровавую лужу. Кровь, которую до этого сдерживала книга, хлынула из тела Линды с новой силой и залила не только пол — все мои ноги теперь были в алых брызгах.

Поспешив отпустить труп, я встал на четвереньки и склонился над книгой. Титульный лист был залит кровью. Чтобы прочесть заглавие, мне пришлось стереть ее ладонью. Как я и подозревал, это был экземпляр «Медийной шлюхи». Раскрыв его, я увидел, что на ней стоит мой собственноручный автограф. То есть это был тот самый томик, который я недавно видел в гостинице «БункИнн».

Я громко выругался. Кто знает, останься я тогда в номере или хотя бы прихвати книжку с собой, глядишь, мне и удалось бы предотвратить весь этот кошмар. Да-а, если бы я тогда сделал хоть что-нибудь…

Я был весь вымазан кровью, тело едва меня слушалось. Тем не менее мне удалось дотащиться до белоснежного дивана. Свернувшись калачиком, я прикорнул в уголке. Всего лишь несколько часов назад на этом самом диване мы занимались с Линдой любовью. А кстати, сколько же на самом деле прошло времени?

Я окинул взглядом гостиную в поисках часов, однако так нигде их и не нашел. За окном было светло, однако серое небо не давало понять, какое сейчас время дня. Сколько же я проспал?

Я ясно сознавал, что на этот раз выбора у меня нет. Необходимо немедленно связаться с полицией. Тем не менее я, по-прежнему скорчившись, по крайней мере еще с полчаса пролежал на некогда белом, а теперь заляпанном кровью диване.

Наконец я взял себя в руки и сел.

На стене у двери в прихожую висел телефонный аппарат. Собрав все силы в кулак, я поднялся, доковылял до двери и снял трубку. Связи не было. В отчаянии я рванул трубку так, что отлетел провод. Сам аппарат я с силой швырнул об пол. Обломки пластмассы разлетелись по всей комнате.

Я вышел в прихожую. Вчера мы начинали здесь свои любовные игры. Я ожидал, что моя одежда валяется кучей на полу там, где я лихорадочно срывал ее с себя, однако все вещи, сложенные в аккуратную стопку, лежали на стуле, стоявшем возле напольного зеркала высотой в человеческий рост. Под стулом виднелись мои ботинки.

Подойдя ближе, я почувствовал, что что-то здесь не так. Мне показалось, что ботинки как-то странно поблескивают. Я взял их в руки и увидел, что они лоснятся от крови. Кровь с них натекла и под стул. Я оглянулся на гостиную, где следы на полу выписывали замысловатый танец. Поставив туфли на прежнее место, я взял со стула брюки. Развернув их, я понял, что произошло.

Прежде чем сделать свое черное дело, убийца надел мои костюм и туфли.

Внезапно у меня возникло ощущение, что он все еще где-то здесь, в доме, наблюдает за мной. Мне чудилось, что я слышу, как он смеется, потешаясь над страхом, охватившим меня в тот момент, когда до меня дошло, что кровавые следы на полу гостиной Линды Вильбьерг оставлены моими собственными ботинками.

Меня охватила ярость, выход которой я дал, бегая по дому и рыча, как охотничья собака в поисках жертвы. Мне казалось, что если бы в этот момент я кого-то нашел, то разорвал бы его в клочья. Это был порыв отчаяния, вызванный гневом и исступлением. Разумеется, окажись убийца в доме, вряд ли получилось бы с ним справиться. Однако я чувствовал, что мне просто необходимо все выяснить раз и навсегда. По крайней мере, увидеть его лицо, сорвать с него эти чертовы темные очки и заглянуть в глаза, чтобы найти наконец ответ, кому и зачем понадобилось рушить мою жизнь. Так или иначе, я должен был заставить его объясниться.

Однако в доме никого не было.

Выбившись из сил, я снова рухнул на диван. Весь пол гостиной был покрыт отпечатками моих собственных ног вперемежку со следами, оставленными убийцей. Картина складывалась ужасная. Следы моих босых подошв и моей обуви — вот как полиция посмотрит на это. И это притом, что оставленных мной других улик там и так было хоть отбавляй. В течение ночи мы щедро оставляли отпечатки пальцев и брызги ДНК по всему дому, даже в тех местах, заглянуть в которые убийце и в голову бы не пришло.

Между тем свет, проникавший в окно с улицы, стал более тусклым, и я понял, что дело идет к вечеру. Я пропустил заключительное интервью на выставке-ярмарке, и Финн наверняка оборвал телефон в моей гостинице. Однако теперь это уже не имело значения.

Я понимал, что мне необходимо как можно скорее выбираться отсюда. Если я не могу позвонить в полицию, то должен лично явиться в участок и заявить об убийстве. Обратиться за помощью к соседям мне как-то не пришло в голову. Мне казалось, что единственный человек, который нужен мне сейчас, это Ким Венделев. Вне всякого сомнения, инспектор меня арестует. Я сознавал, что все улики свидетельствуют против меня и в мою пользу будет говорить только то, что я сам обратился в полицию. Кроме того, на мобильном телефоне Линды должно было остаться мое предупреждение — это они также обязаны были учесть.

Мобильник! Я вскочил и кинулся в прихожую. Сумочка Линды висела на крючке под ее жакетом. Я высыпал все ее содержимое прямо на пол. Косметика, чеки из магазинов, ключи от машины, упаковка каких-то таблеток и бумажные салфетки. Никакого мобильного телефона.

Что это означает? Преступник украл мобильный телефон и вывел из строя стационарный. С какой целью? Чтобы не дать ей позвонить и попросить о помощи или чтобы помешать мне незамедлительно заявить об убийстве в полицию? С каждой минутой мне представлялось все более важным как можно скорее связаться с Кимом Венделевом.

Мой собственный костюм был весь в крови. Я поднялся наверх и обшарил гардероб Линды. Вся ее одежда была разложена в огромном шкафу аккуратными стопками или висела на вешалках, подобранная по цветовой гамме. Внутри на дверцах шкафа были большие зеркала, и, увидев в них свое отражение, я на мгновение замер. Волосы мои стояли дыбом, глаза были красными от слез, тело и ноги заляпаны кровью. Вид был ужасным, однако чувствовал я себя еще хуже.

В шкафу не нашлось ничего подходящего, кроме одной-единственной белой рубашки. Прихватив ее, я отправился в ванную. Здесь я, как мог, смыл с себя кровь и надел рубаху. Затем я спустился в прихожую и натянул пропитанные кровью брюки, носки и ботинки. Подняв ключи от машины с пола, где они оказались после моего осмотра сумочки Линды, я в заключительный раз посмотрел на свисающее с балюстрады тело. К горлу снова подкатил ком.

Решительно взявшись за ручку, я распахнул входную дверь.

У моих ног раздался какой-то глухой стук.

К двери с наружной стороны был прислонен какой-то предмет, который упал, стоило мне ее открыть.