— Мисс Блай была у нас, когда исчезли книги, — объясняет капитан. — Кто-то унес их, когда мой помощник пошел за матросами, чтобы они навели здесь порядок.

— Кто?! Кто унес?!

На лице капитана появляется напряженная улыбка, словно он хочет сказать, что ему порядком надоели все эти вопросы.

— Сэр, легко понять, что я не знаю этого, но, полагаю, чтобы выяснить «кто», нужно начать с «почему». Какую важность представляют пропавшие книги?

— Вы сказали мне, что, по словам женщины, там был секретный зашифрованный текст. — Лорд Уортон смотрит на заместителя эконома.

— Это действительно сказала мисс Блай, когда мы ее доставали из груды багажа, который она свалила.

— О каком секрете она говорила? — спрашивает капитан у лорда Уортона.

— Это вопрос национальной безопасности, к которому вы не имеете отношения.

Капитан смотрит на своих помощников:

— В таком случае, господа, нам не о чем беспокоиться, если мы к этому не имеем отношения.

— Вы?!

Это восклицание вырвалось у меня при неожиданном появлении лорда Уортона. Я отпускаю ручку своей каюты, словно это горячая кочерга.

— Вас ждут серьезные неприятности, любезная, каких вы себе не представляете.

— Простите?

— Назовите вашего сообщника, того, кто взял книги Кливленда, или будете арестованы.

— Я не знаю, о чем вы говорите.

— Прекрасно знаете, о чем я говорю. Вы сказали заместителю эконома, что в книгах шифр. Требую отдать их мне. Они будут вручены надлежащим властям в Коломбо.

Я молчу не потому, что поражена его требованием, а потому, что это значит — он не знал о шифровке. Но в любом случае меня голыми руками не возьмешь.

— У меня нет книг, и я даже не знала, что они пропали. Но сейчас, когда вы разъяснили вопрос, я понимаю вашу проблему.

— Вашу проблему, вы хотите сказать.

— Нет, сэр, я не брала на себя ответственность хранить имущество мистера Кливленда. Это вы обязаны отчитываться перед властями, как хранили его книги и почему не можете найти их.

Я улучаю момент, чтобы юркнуть в свою каюту и задвинуть щеколду. Потом прислоняюсь спиной к двери.

И все же трудно поверить, что Уортон не знал ничего о шифре. Тогда зачем ему понадобилось перекладывать содержимое багажа мистера Кливленда в коробки и устраивать комедию с отправкой чемоданов на берег?

Некоторым образом я довольна и даже рада, что кто-то выкрал книги. Это подтверждает мое подозрение, что в них заключается какая-то тайна.

Я думаю, капитан и его помощники не будут особенно смеяться надо мной сейчас, когда узнают, что я искала нечто важное. Но мне кажется странным, что капитан отнесся к этому так несерьезно.

Совершенно измученная, я едва доползаю до своей койки. Я больше часа разговаривала с Сарой, и она наставляла меня на путь истинный, рассказывая, через что ей пришлось пройти на пути к успеху.

Когда она была еще юной девушкой и хотела стать актрисой, мать готовила ее к профессии куртизанки, чтобы своими «услугами» богатым мужчинам добиваться театральных ролей.

Она получала эти роли, но ее менее удачливые и, по словам Сары, «менее талантливые» коллеги по театральному цеху относились к ней с презрением. В конце концов благодаря гениальной игре на сцене она стала знаменитостью, и разговорам о причине ее успеха положило конец всеобщее признание таланта Сары.

«Но с приходом успеха возникают новые проблемы, — сказала она мне. — Нужно постоянно самосовершенствоваться и самоутверждаться».

Ее жизненный путь весьма поучителен для меня. Я всегда считала, что, когда тебя сбивают с ног, надо встать и продолжать биться. Следовать нужно только такому принципу. Но по-видимому, прав и Фредерик: я не умею уклоняться от удара, а только и делаю, что сама наношу удары и иногда пропускаю их, как сегодня.

Я предполагала, что мой противник на борту — английский лорд, но он, похоже, не посвящен в тайну мистера Кливленда.

А в нее посвящен тот самый человек, который искал ключ в моей каюте. Он мог воспользоваться возникшим хаосом и утащить вывалившиеся из багажа книги.

Этот человек скрывается в тени и все время опережает меня на один шаг.

Кто-то, кого я знаю и кому доверяю?

Ярким, солнечным днем наш пароход входит в гавань Коломбо на Цейлоне.

Этот большой остров лежит вблизи южной оконечности Индии. От его берегов на тысячи миль раскинулся Индийский океан до Австралии и Антарктиды на юге.

Мне нужно остановиться на несколько дней в городе, прежде чем я сяду на пароход, идущий на Дальний Восток. После устройства в гостинице я должна найти телеграф и отправить репортаж редактору в Нью-Йорк. В нем не будет упоминания о происшествии в Порт-Саиде и моих злоключениях и перипетиях — об этом я напишу позднее, когда все выяснится. Но я пошлю еще телеграмму лондонскому корреспонденту газеты и попрошу его разузнать о торговце ножевыми изделиями по имени Джон Кливленд.

Вместе с остальными пассажирами я терпеливо жду, когда будет брошен якорь. Гавань и здесь слишком мелкая, пароход не может подойти к причалам, поэтому нас нужно доставлять на берег. Несколько катеров уже вышли нам навстречу.

После невыносимой жары в Аравийском море на всем пути следования из Адена покрытый пышной растительностью остров кажется тихим и приветливым. Побережье застроено невысокими зданиями с аркадными галереями перед ними, отчего они в ослепительном сиянии солнца выглядят как мраморные дворцы.

Как мне сказал стоявший рядом со мной пассажир, к востоку от Коломбо возвышается пик Адама. По преданиям, Цейлон — земля, на которую сошли Адам и Ева, после того как Бог изгнал их из Эдема, и якобы здесь они похоронены.

— Прекрасные синие сапфиры, добываемые на острове, — это превратившиеся в камни слезы Адама и Евы, пролитые ими после изгнания из райского сада.

Красивое поверье, как и то, что я узнала о Каине и Авеле в Адене. Запомню и использую в своем репортаже.

Береговая коса, обрамленная лесом тропических деревьев, словно поднимается в какой-то точке из моря и, изгибаясь, заканчивается острием перед гаванью, от которого в море уходит великолепный волнорез с маяком на его конце.

Берег снова изгибается назад до того места, где находится сигнальная станция. За ней тянется широкая дорога вдоль побережья и теряется у основания лесистой возвышенности, намного выступающей в море и увенчанной напоминающим замок и сверкающим на солнце строением.

Ранее, когда я заглянула к Саре, чтобы узнать, пойдет ли она со мной на берег, ее дверь была полуоткрыта, она нервно ходила по каюте с кольдкремом на лице и телеграммой в руке, а стюард упаковывал ее чемодан.

На лоцманском судне на пароход доставили почту, до того как мы вошли в гавань.

Сара сердито махнула мне телеграммой.

— Своими угрозами они не заставят меня прятаться.

— Какими угрозами?

Она сразу замкнулась и положила телеграмму в карман халата.

— Так, небольшая проблема с ролью, которую я должна играть. — Сара повернулась и посмотрела на стюарда. — Меня больше волнует, что мне сделать с этим кретином. Он помял мою шляпу.

— Я хотела спросить, поедем ли мы в гостиницу вместе.

— Встретимся в гостинице. Если я сойду с парохода со своими вещами и не сойду с ума.

Я подумала о телеграмме, когда снова вышла на палубу и встала в очередь желающих отплыть на берег. Кто ей угрожает? Семья любовника? И чем можно пригрозить в телеграмме?

Кроме телеграммы и помятой шляпы, похоже, есть еще веская причина, чтобы у Сары испортилось настроение. Коль скоро нам предстоит остаться на берегу, ей придется покинуть убежище, каким является ее каюта. Это несущественная проблема для большинства пассажиров, но для женщины, путешествующей с гробом, несомненно, сопряжено со сложностями.

Сама я бывалая путешественница, но явиться в гостиницу с гробом мне было бы как-то неудобно, будь то в Коломбо или каком-либо еще городе мира. Между тем Сару, кажется, больше волнует состояние ее любимой шляпы, чем возможная реакция гостиничной администрации.