Надо ему все объяснить, подумала она. Я больше не могу ему врать .Некоторое время она пыталась подавить это желание, но оно царапало душу, как острый шип. Что, если он выслушает и сбежит? Нет, он так не сделает. Лаки ведь родственная душа, верно? Поверь этому! А кроме того, какой мужчина в состоянии сбежать от нее, услышав то, что она собирается рассказать ему? Если и существует на земле хоть одни такой мужчина, ей не приходилось до сих пор с таким сталкиваться. Она осторожно провела пальцем по губам. Губы били на ощупь слегка распухшими.

Да. Сейчас или никогда.

Она направилась в спальню и открыла шкаф. Чтобы добраться до верхней полки, пришлось встать на цыпочки. Тело слушалось ее не больше, чем старая изжеванная перчатка. Нащупав фотоальбом в кожаном коричневом переплете, она достала его и вернулась к Лаки.

Он сидел в кресле лицом к окну, обхватив голову руками. Похоже, что у него тоже выдался тяжелый день. Она подошла сзади и прикоснулась рукой к плечу. Он вздрогнул от неожиданности:

– Я не слышал, как ты вошла.

– Ты очень напряжен. Плечи зажаты. У тебя стресс?

– Пожалуй. – Прежде всего из-за Джо Синклера. Ее сильные пальцы начали массировать шейные мышцы. Он закрыл глаза и попытался расслабиться.

– Я должна тебе кое-что сказать, – после долгой паузы проговорила Дебби. Пальцы уверенно и неторопливо продолжали разминать плечи. – Я актриса. Если помнишь, я тебе об этом уже говорила. – Он кивнул. – Так вот. У меня еще есть псевдоним. Понимаешь? Актерское имя.

Он открыл глаза, но не поднял головы.

– Дебра. – Она помолчала. Прошло секунд пять. – Рокс, – добавила она, словно спохватившись. – Улавливаешь? Дебби Стоун – Дебра Рокс.

– Улавливаю, – тихо сказал Джон.

– Это я сама себе такое придумала, – продолжала она. Пальцы ее продолжали свое дело, но плечам Джона в этот момент стало все равно. – Ты… такое имя… Никогда не слышал?

– Нет, – ответил Джон. Сердце сжало, словно клещами. Она громко выдохнула, не сумев скрыть облегчения.

Она положила ему на колени фотоальбом, развернулась и ушла в кухню. Он слышал, как она достает бокал, открывает холодильник и наливает вино.

Он смотрел на кожаную обложку как на страшную дверь, за которой должны прятаться монстры.

Влажными от пота пальцами он открыл альбом.

На первой странице под тонким слоем пластика помещалась фотография киноафиши – размером с обычную почтовую карточку.

Фильм назывался «Бродячие артистки»; плакат изображал страстно целующихся мужчин и женщин на фоне залитой неоновыми огнями празднично украшенной карнавальной площади. И ниже, в строчку: В главных ролях Тауни Вест, Дебра Рокс, Синда Фанн.

Джон перевернул страницу.

Следующий факсимильный плакат. Афиша фильма «Теснейшие контакты». В главных ролях Пола Энджел, Хитер Скотт и Дебра Рокс.

Дальше.

«Горячие и страстные». В главных ролях Шери Дэйн и Джина Алварадо. Специально приглашенная звезда – Дебра Рокс.

Следующий разворот.

«Чернейшая Африка». В ролях Дебра Рокс и Блэк Венус.

О Боже, вздохнул Джон. Было такое ощущение, что воздух сгустился и становится нечем дышать.

Дальше была афиша «Суперплута». В главных ролях Шери Дэйн, Дебра Рокс и Изи Бризи.

Ни на одном из плакатов не было даже и намека на какие-нибудь сексуальные акты, но и сами позы и манящие взоры, и припухлости красных губ смотрелись невероятно соблазнительно. Женские тела были холеными, загорелыми, лица и прически – совершенными. Но во всем, что они изображали, просматривалось нечто механическое, словно они смотрели не в камеру, а на свои собственные зеркальные отражения, и зрелище это их просто завораживало. Даже лицо Дебры Рокс сохраняло ту же самую странную пустоту, полное отсутствие какой бы то ни было чувственности.

Следующая страничка – «Лисички-сестрички». В ролях Рэйвен Ксавьера и Дебра Рокс.

Сердце словно споткнулось. Дебра Рокс – Дебби Стоун – вошла в комнату и остановилась около кресла. Он боялся взглянуть на нее. И продолжал перелистывать страницы альбома. «Она хочет», «Золото Акапулько», «Сладкая, страстная, милая», «Любительницы серфинга из Калифорнии»…

– Ты… Ты, должно быть, очень устала, – проскрипел Джон пересохшим горлом.

– Я занимаюсь этим не более чем с тремя парнями одновременно, – произнесла она спокойно, словно восстанавливала в памяти условия трудового контракта. – Не занимаюсь садомазохизмом. Скотоложеством. Групповухой. «Золотыми струйками». «Шоколадным цехом». Не стану делать клизмы, не стану втроем с бисексуалами или втроем с телевизором, Кроме того, предпочитаю сама определять место. Никаких грязных гаражей и лесов. Он добрался до последнего плаката. Двадцать пятого или тридцатого по счету. Фильм назывался «Животная страсть».

– Это самый последний. Только выходит в прокат. Он закрыл альбом и некоторое время сидел, не в силах вымолвить ни слова.

Ее руки – о Господи, где только не побывали эти прекрасные руки! – осторожно сняли альбом у него с колен. Он услышал, как она пошла в спальню.

Услышал, как открылась и закрылась дверца шкафа. Он чувствовал себя безжизненной куклой, марионеткой, у которой оборвали струны.

– Что ты предпочитаешь на ужин? – через некоторое время послышался ее голос. Голос звучал ровно, может, с едва уловимым напряжением. – Ветчину или индейку?

Он встал. Самое время и ему развеять некоторые, недоразумения.

Но когда повернулся к ней, то увидел не актрису порнофильмов, не секс-королеву, а простую девушку, которая продает иллюзии поддельной похоти ничтожным незнакомцам – чтобы выжить. Может, ему хотелось ее так видеть, и вполне было возможно повернуться к ней спиной раз и навсегда, чтобы снова ухватиться за свою собственную лестницу в небо и продолжать мучительный путь от подножия к вечному блаженству. Может, и так… Но он не смог. Перед ним стояла Дебби Стоун – с печатью усталости на лице и гривой волос, бесхитростно убранных в конский хвост. И со страхом в глазах.

– Ты же останешься поужинать, правда. Лаки? – спросила она.

Я тебя люблю, мысленно произнес он. О Боже… Я тебя люблю.

– Ветчину. Очень даже неплохо. – Она быстро повернулась и вынула из холодильника замороженные продукты.

– Кое-кто мог бы очень неплохо на этом заработать, – заговорила она, когда они уже сидели за кухонным столом и ужинали. Она зажгла свечи. Воздух наполнился запахами ванили. – Сам понимаешь. На том, что я тебе показала и рассказала. – Лаки с тех пор, как все это обнаружил, не произнес и десятка слов. Она не была уверена, весь ли он в данный момент с ней, но большая его часть присутствовала безусловно. – Видишь ли… Это работа. Как любая другая.

Только. – Она передернула плечами. – Я не так уж много чего умею делать. – Отрезав кусочек мяса, она тщательно прожевала, а потом продолжила:

– Кстати, о «Небесной миле». Она становится несколько чокнутой, как только ощущает на себе луч софитов. – Она? – Лаки поднял голову от безвкусной ветчины – Кто?

– Дебра Рокс. Мое актерское «я». Понимаешь, иногда у меня появляется такое чувство, что я способна ее включать и выключать. Будто у меня в мозгах есть какой-то переключатель. Когда режиссер командует «начали!», ты должен быть готов к действию немедленно, потому что время – деньги и… ну… – Еще одно пожатие плечами. – Я же звезда.

– Как ты попала… – Он приостановился, пытаясь изменить интонацию так, чтобы вопрос не прозвучал как обвинение. – Как ты попала на съемки?

– Прежде всего, я люблю секс. Разумеется не по двадцать раз в сутки, как ты мог бы подумать. Но ничего страшного. Мне бы это больше понравилось. Ага?

Он не смог подавить мимолетной улыбки.

– Замечательно! Улыбка тебе очень к лицу! – Она присмотрелась к нему в профиль. – У тебя красивая мочка.

– Прошу прощения?

– Красивые мочки ушей. Очень сексуальные. Тебе нужно проколоть ухо. Могу сделать, если захочешь.

– Нет, пожалуй, не стоит. – Пожалуй, это единственное, чего еще не хватает увидеть монсеньеру.