Той ночью полковник почти не спал. А если и удавалось ему впасть в тревожную дрему, то начинала сниться всякая дрянь — зловонные болота, полные истлевших трупов, да мерзкая старуха, посаженная на кол. В страхе просыпаясь, он зажигал свечу и, подойдя с ней к окну, подолгу вглядывался в темноту ночи в ожидании грядущего рассвета.

Когда первые лучи солнца показались в его спальне, он вскочил, нетерпеливо привел себя в порядок и принялся за дело. Спустя час работа была в самом разгаре. Солдаты рыли землю там, где торчали отметины, а некоторые офицеры снимали паркет и ломали стены тяжелой кувалдой в поисках тайников. Полковник объявил, что они ищут сокровища, спрятанные графом Шереметьевым. От такой новости его помощники стали работать куда усерднее. Сам же он нервозно перемещался между очагами раскопок, не забывая наведываться и внутрь дворца.

Безрезультатные поиски закончились с наступлением темноты. Но лишь для того, чтобы снова начаться наутро. На второй день полковник вместе с большой группой солдат отправился на местное кладбище. И хотя некоторые были испуганы, остальные азартно раскапывали и вскрывали могилы. Близость несметных сокровищ, о которых так усердно твердил их командир, пьянила людей все сильнее, притупляя страх и отвращение.

К вечеру второго дня окрестности дворца выглядели так, будто пережили нашествие гигантских кротов. Внутри замка тоже произошли немалые перемены. Некоторые залы были изрядно изуродованы, кое-где отсутствовал паркет. Все гобелены и картины, способные заслонить собою тайник, были сорваны. Большинство кресел и кроватей — выпотрошены, а столики редкой красоты изрублены вдоль и поперек.

Но несмотря на остервенелые поиски, сокровища никак не желали доставаться завоевателям, прячась в неизвестном укромном месте. Полковник на глазах становился все более встревоженным и злым. Когда дворец и парк погрузились в ночь, он приказал солдатам мастерить факела. Работа продолжилась и в темноте. Француз лично перебирал руками землю, откинутую из ям, из чего солдаты сделали вывод, что их командир либо спятил, либо ищет чего-то очень небольшое. Все еще надеясь на ценные находки, они из последних сил продолжали рыть. Полковник дал приказ разойтись лишь в три часа ночи. Его уверенность в удачном исходе поиска дрогнула. Он срывал злость на солдатах, вооруженных кольями и лопатами. Спать легли ближе к утру. Полковник долго ворочался, гоня от себя мысли о бесполезности поисков. Незадолго до рассвета крепкий безмятежный сон внезапно подкрался к нему, словно опытный диверсант.

Полковник проснулся от того, что кто-то бесцеремонно уселся на его кровать. Перевернувшись с живота на спину и приподнявшись на локте, он никого не увидел. Подумав, что ему приснилось, он решил поспать еще немного, ведь для продолжения поисков ему нужны были свежие силы и ясная голова. Но только он закрыл глаза, как все повторилось уже куда более отчетливо. Он явно услышал, как скрипнула половица, а кровать прогнулась так, будто кто-то уселся рядом с его ногой. Удивление сменилось страхом. Отважный полковник не смел открыть глаза, не зная, что увидит он в темноте запертой комнаты. С трудом преодолев ужас, он лишь слегка разомкнул веки.

На кровати сидел некто, субтильным сложением походивший на подростка или женщину. Комнату заполнил удушливый запах мертвечины и сырой земли. Вскрикнув, француз вскочил с кровати, надеясь, что видение пропадет. Но вместо избавления от ночного кошмара очутился в кошмаре куда большем. Бросив взгляд в темноту комнаты, он понял, что помещение полно людских силуэтов, которые медленно двигаются, будто переминаясь с ноги на ногу. Полковник застыл как парализованный. Запах гнили усиливался, не давая глубоко вдохнуть. Непрошеные гости стали надвигаться на него, издавая глухие хрипы. Некто продолжал сидеть на его постели не шелохнувшись. Но вдруг и он пришел в движение, медленно развернувшись. Полковнику казалось, что он вот-вот потеряет сознание, но этого не случилось. Тогда он зажмурился, чтобы не видеть этого безумия.

И тут же услышал дребезжащий старушечий голос.

— Зачем потревожил их? Мало тебе места на земле среди людей? — грозно вопрошал призрак. Всем своим нутром кавалерист чувствовал, что голос этот мертвый. Истлевшие покойники начали полукругом обступать его, вжавшегося в стену. Но старуха подняла руку, и они разом исчезли, оставив после себя лишь тошнотворный запах.

— Это ли тебе надобно? — спросил призрак, вытянув вперед полупрозрачную ладонь, на которой покоилось бледно-голубое свечение, в котором угадывался редкой красоты перстень. — Так я укажу тебе дорогу, — проскрипела она. И медленно повернувшись спиной к полковнику, двинулась к окну.

Внезапно каменное оцепенение, намертво сдавившее французского полковника, отхлынуло. Всей силой воли превозмогая ужас, он, как был в одном исподнем, бросился вслед за старухой.

Наутро кавалеристы искали своего командира. Сломав дверь в его спальню, нашли нетронутым мундир, сапоги и панталоны. Сабли и пистолеты тоже были на месте. И только необъяснимый запах мертвечины говорил им о том, что ночью произошло здесь что-то необъяснимое.

Несколько раз прочесав дворец, парк и все Останкино, французы не обнаружили ни своего командира, ни каких-либо его следов. После шумных дебатов офицеры решили, что тот все-таки нашел сокровища, которые они пытались извлечь на свет Божий, перерыв столько земли. Было очевидно, что он скрылся с находкой, не желая делиться ею с товарищами. Такой недостойный поступок вкупе с дезертирством не только уничтожал честь и репутацию полковника, но и бросал тень на весь полк. А потому после долгих споров офицеры решили пойти на подлог. Вырыв могилу на местном кладбище, где еще вчера оскверняли они прах мертвых в поисках богатства, солдаты похоронили наскоро сколоченный пустой ящик, поклявшись, что станут в один голос говорить, что полковник скончался от сердечной хвори. Установив на холмике свежей земли грубо сколоченный крест, они прибили к нему табличку, на которой перочинным ножом было вырезано: «Жиль Орнан, полковник. 1783–1812». Воинские почести подлому кладокопателю воздавать не стали. Спустя несколько часов французские кавалеристы покинули Останкино.

А Жиль Орнан, приходившийся опричнику Орну далеким родственником, все-таки вернулся во дворец. Ближе к вечеру к его парадному входу подполз немощный старик. На вид ему было не меньше ста лет. Дряблая кожа обвисла, а глубокие морщины сделали его лицо почти неузнаваемым. Совершенно беспомощный, он лишь шевелил губами да протягивал руки к заветному перстню, что грезился ему. Легенда о всемогущем сокровище передавалась из поколение в поколение в семье Орнанов. И Жиль, прояснив подробности, стал одержим ею.

Пытаясь заползти на ступени, старик вдруг обреченно вздохнул, закрыл глаза и тихо отдал Богу душу. Смоленская дорога, которая погубит многих из его полка, больше не угрожала его жизни. Он прожил многое за те несколько часов, что кружила его богомолица по здешним болотам.

Холеный майор ГИБДД Парамошкин всей своей внешностью дисгармонировал с уменьшительно-ласкательной фамилией. Грузный, высокий, статный шатен с импозантными залысинами на массивном лбу, при густых рыжих кавалерийских усах, Парамошкин прекрасно устроился бы, будь он Оболенским, Вересаевым, Георгиевым или Архангельским. Ну, или хотя бы Парамоновым. Тогда бы он непременно стал генералом ГИБДД. Но комичная фамилия тянула его вниз с самого детства. Несмотря на мощное телосложение и врожденную инициативность, друзья не воспринимали его всерьез, а новые знакомые поначалу были уверены, что «Парамошкин» — это кличка. В юности девушки примечали его, но когда приходила пора определяться с избранником, они лишь от души веселились, примеривая к себе новую фамилию, которая достанется им, если дело дойдет до ЗАГСа.

Обиженный на жизнь, Парамошкин выбрал опасную профессию милиционера, чтобы придать себе солидности. Но начальство не доверяло ему важных заданий, инстинктивно опасаясь, что тот завалит дело, вдвойне опозорив подразделение не только результатом, но и фамилией. С трудом согласившись подарить Парамошкину звание майора и добрую, но некрасивую жену Любу (в девичестве Плюеву), жестокая судьба перестала обращать на него внимание, пустив его жизнь на самотек серых будней. События в Останкине, в которых он принимал участие в качестве патрульного, стали одним из самых значимых свершений его жизни. На каждом своем дежурстве он был внимателен, суров и собран, мечтая отличиться. В своих смелых мечтах Парамошкин видел восторженные заголовки газет, в каждом из которых красовалась его фамилия. Он знал, что если она будет набрана на первых полосах «Известий», «МК» и «Комсомолки», злой рок навсегда отступит от него.