Насчет Феди Малаева, который знал все то, что стремился узнать весь мир, он был спокоен. И дело было не в доверии. Вступив в сговор с Васютиным ради возможности получить информацию величайшей ценности (при этом не рискуя жизнью), он стал заложником тяжелейшего должностного преступления, которое тянуло на предательство интересов Родины, за что раньше ставили перед расстрельным взводом. Теперь же просто на всю жизнь запирали в клетку. К тому же Федя, получив эту информацию, лишь логически допускал возможность ее подлинности. Понять пытался, но принять — не мог. Заглянуть в бездну невозможного было выше его сил.
Так что Малаев ему не угрожал. Другое дело стажер… Васютин думал о нем так часто, что стал почти видеть его на фоне своей вечной тьмы. Иногда ему казалось, что он слышит его имя, видит кофейное пятно на его пиджаке. Каждый раз, когда этот сосунок всплывал в его воображении, он с ужасом понимал, что история с фантомом Орна лишь подбирается к своей кульминации. «Там я их спас. Теперь надо спасать их здесь. Да и себя уж заодно», — мрачно думал Кирилл, вглядываясь в темноту яркого летнего дня. Потом надолго уходил в себя, лавируя между мыслью и эмоцией, мелькавшими перед ним во мраке.
Из оцепенения его выводил сынишка, который по привычке все пытался показать ему что-то важное и интересное. Он хватал отца за руку и тащил его в свою комнату, взахлеб приговаривая: «Пап, я тебе сейчас покажу такую клевую штуку!» А спохватившись, неловко пытался объяснить на словах, виновато совал ему вещицу в свободную руку, не отпуская руку слепца из своей ладони.
Постскриптум
Васютин сидел с женой в гостиной перед огромным телевизором, который давно уже стал для него радиоточкой. Оля жонглировала каналами, выбирая программу, которую она бы могла посмотреть, а он — послушать. Вдруг она глухо охнула, тут же переключив.
— Что там? — спросил он, повернув к ней невидящие глаза.
Она чуть помолчала и тихо произнесла:
— Забор.
— Кроха, это не забор, — спокойно возразил ей Васютин. — Это ограда. У них там в Останкине стихийное кладбище, много веков уже. А оградки нет. Люди туда-сюда шляются, могилы топчут. Вот они себе оградку и смастерили.
В этот момент один из смертных, кто тоже был в этом уверен, стоял перед алтарем церкви Живоначальной Троицы. Перекрестившись, он начал службу.
Перед ним лежали молитвенник и святцы.
