— Неужели не знаете? И узнать не пытаетесь?

— Честно сказать… Пытался… когда-то давно. Но, видать, не суждено мне. Да и права не имею. По долгу службы, так сказать. — Понизив голос, он доверительно добавил: — Здесь моя обитель.

— Здесь — это где? Где мы находимся? — нервно передернув плечами, спросил Васютин.

— По ту сторону, милейший Кирилл Андреевич, — терпеливо ответил Аристарх, словно объясняя очевидное.

— Для меня по ту сторону — либо рай, либо ад.

— Ну, это сугубо каноническое представление. А сущее, знаете ли, сложнее канонов.

— То есть моя жизнь продолжается, да? Я жив?

— Вы живы, да… И будете жить, пока чувствуете себя живым.

— А если я все-таки найду выход, то смогу…

— Однако, дорогой мой Кирилл Андреевич, мы с вами изрядно заболтались, да-с… Надобно мне откланяться. Но прежде чем я вас покину, считаю своим долгом предупредить…

Аристарх вдруг стремительно изменился. Васютину показалось, что он стал чуть выше, а в фигуре его проступила какая-то неуловимая угловатость. Кирилл коротко зажмурился, стараясь стряхнуть с себя эту внезапную иллюзию.

— …предупредить, — продолжил Аристарх официальным тоном, в котором отчетливо зазвучали агрессивные нотки, рожденные превосходством. — Нам известно, что вы, господин Васютин, намеренно попали сюда лишь для того, чтобы найти близких людей…

— Они здесь?! — просипел Кирилл голосом, севшим от беспомощной ярости.

— Попрошу меня не перебивать! — вдруг рявкнул распорядитель, становясь еще выше и резче в очертаниях. — Довожу до вашего сведения, что администрация данного заведения резко отрицательно относится к таким действиям, хотя это и не запрещено. Мы убедительно просим вас оставить эти ваши попытки. В противном случае мы будем вынуждены противодействовать вам.

Последних слов Аристарха Васютин почти не слышал. Злоба нечеловеческой силы стала стремительно закипать в каждой клетке его тела, отупляя разум. Впервые с того момента, как он переступил порог маленького кирпичного строения в Останкине, страх и неверие в происходящее покинули его.

— Где они?! — истошно завопил Васютин, рывком выхватывая пистолет из кобуры. — Говори, мразь драная! — брызжа слюной, хрипел он, направив ствол в голову существа, называющего себя Аристархом. Но тот лишь чуть заметно усмехнулся.

— Ваше поведение, господин Васютин, недостойно…

— Завалю, гнида!!! — выдавил Кирилл сквозь сжатые до треска зубы. И подчиняясь ярости, без остатка поглотившей его, надавил на курок.

Надежный ТТ, много лет исправно служивший своему хозяину, не сплоховал и по ту сторону реальности. Боек рванулся к патрону, словно пес, спущенный с цепи. Ударив по капсюлю, он подорвал пороховой заряд, с оглушительным грохотом толкая вперед увесистую пулю, готовую хладнокровно выполнить свой долг. Весь процесс занял долю секунды. Но крошечный промежуток времени тянулся невероятно долго. Васютин отчетливо слышал неторопливый металлический лязг внутри пистолета, шипение сгорающего пороха, которое медленно переросло в грохот выстрела. Не сморгнув, как это происходит при залпе, он воткнулся немигающим взглядом в прорезь прицела, в которой виднелось уродливое ухмыляющееся лицо Аристарха. За эти долгие доли секунды Кирилл ясно увидел, как оно стало изменяться, будто ухмылка тянула за собой все его черты. Нижняя челюсть подалась назад, выдвигая вперед верхнюю, отчего проявился звериный оскал. Маленькие, глубоко посаженные глаза увеличились, разъехавшись в стороны, как бы пытаясь уклониться от выстрела, а нос, чуть дернувшись, растекся по лицу в разные стороны, словно повторяя маневр глаз. Когда уши Аристарха сильно вытянулись вниз, плавно сползая с головы, вот тогда-то и грянул выстрел. Его звук разрушил магию застывших микросекунд, мощным пинком толкнув время вперед. Оно бросилось наутек, пытаясь наверстать упущенное и одним махом сожрав пару секунд, за которые произошло так много событий, что Васютин не смог сразу осознать случившееся.

Аристарх бесследно пропал, да с такой скоростью, что зрение Кирилла просто не успело зафиксировать исчезновение. Зато слух уловил нечто такое, что противоречило всем законам физики. Хлопок выстрела, как ему и положено, был резким и оглушительным. Но звук не прогремел на весь магазин. Грохот ТТ умер рядом со стрелком, так и не выбравшись за пределы пары квадратных метров. Васютин резко обернулся, готовый увидеть цель позади себя, но… там никого не было. Зал супермаркета вновь опустел, оставив Кирилла один на один с его яростью. А в следующее мгновение и она покинула подполковника в отставке, уступив место беспросветному бессилию. Особо не церемонясь с Кириллом, оно согнуло его пополам, бросив на холодный и безупречно чистый, кафельный пол. Выкрикнув что-то нечленораздельное и жалкое, подполковник МВД в отставке принялся исступленно колотить себя кулаком в грудь, снова и снова повторяя незнакомое ему, бессмысленное слово. Несколько секунд спустя его изнуренная психика решила взять короткую передышку. Завалившись набок и закатив глаза, Кирилл Андреевич подтянул колени к груди и, плотно обхватив руками поджатые ноги, замер в позе эмбриона. Всем своим существом он истово хотел попасть в ту пору своей жизни, когда сама природа защищала его утробой, даря покой и единство с матерью.

Когда Кирилл очнулся от забытья, больше походившего на смерть, он вздернул к лицу запястье с часами.

— Как… как это случилось? — спросил он себя, еле шевеля губами. — Я упал, да… но этого же не может быть! От падения они не могли… — с трудом ворочал он мыслями, тупо всматриваясь в электронный циферблат, который показывал лишь одни нули.

Вспомнив, где он находится, Васютин затравленно огляделся. Вскочив на ноги, он нерешительно шагнул вперед, толком не зная, куда же ему идти. Как только он сделал этот шаг, часы на руке тихонечко пискнули. Взглянув на них, Васютин понял, что они снова пошли, прилежно отсчитывая секунды.

«Значит, отсчет начат, — догадался он. — Ноль часов, ноль минут, пятнадцать секунд. Сколько у меня времени — вот вопрос…»

Просторный начальственный кабинет в здании ФСБ на Лубянке был до отказа набит людьми в штатском. И хотя знаков различия на одежде не было, опытный взгляд без труда рассортировал бы их по старшинству, сразу определив и командира. Он сидел за массивным громоздким столом, к которому примыкал другой, вытянутый и изящный: за ним расположились чекисты рангом пониже. Остальные федералы, рассевшиеся вокруг на принесенных стульях, были рядовыми «полевыми игроками». Помимо званий собравшихся разделяло нечто большее. Двое из них были готовы обрушить на остальных строгую кару, тогда как остальные готовились принять заслуженное наказание.

Хозяин кабинета, генерал-майор Валентин Сергеевич Герасимов, был внешне спокоен, как безветренная погода перед раскатистой грозой. Его угрюмый взгляд пристально скользил по лицам подчиненных, будто стараясь выявить самых виноватых еще до начала совещания. В плотном безмолвии кабинета уже ясно слышался треск срываемых погон, который непременно рано или поздно прозвучит.

— Я так думаю, что все в курсе произошедшего? — начал Герасимов поставленным командирским голосом, подавшись вперед и навалившись на стол широкоплечим туловищем. — Все равно — повторю. Не как информацию, а как обвинение, — сурово добавил он, тяжело вздохнув и откинувшись назад. Чекисты безмолвствовали.

— Вчера американский телеканал ABC начал рекламу документального фильма, снятого стрингером Ником Берроузом в Останкине. — Генерал-майор глянул на часы. — А пару часов назад трансляция фильма закончилась. Весь мир на ушах стоит, вашу мать за ногу!!! — рявкнул он. — Что скажешь, Пал Ильич?

— Валентин Сергеевич! — чуть откашлявшись, бодро начал Афанасьев. — Это не первый фильм об Останкине, который показывают американцы. А именно — третий.

— Да знают все, что не первый! — раздраженно прервал его Герасимов. — То, что показывали до этого, у нас есть, включая выпуски новостей. Ты лучше объясни, Афанасьев, отчего заваруха такая, а?