— Отпусти меня, — промолвила она едва слышно.

Ник выпустил ее, и она, нетвердо держась на ставших вдруг ватными ногах, схватилась за поручни.

Тэра суматошно колотила руками по воде, не переставая вглядываться в глубину.

— Смотрите! Он там!

Лифчик плавно опускался на дно.

— Я сейчас достану, — сказал Ник.

— Нет, я! — выпалила Дейзи. Она чувствовала, что ей просто необходимо освежиться. Набрав в грудь побольше воздуху, она не долго думая бросилась в воду. Вода была настолько прозрачной, что она, даже будучи без маски, сразу увидела розовое пятно на белом песке. Через несколько секунд она уже вынырнула, держа в одной руке злополучный бюстгальтер.

— Слава Богу! Спасибо, — заверещала Тэра.

— Отличная работа, — заметил Ник, протягивая Дейзи руку. Дейзи решила, что отказываться от помощи глупо, и в следующее мгновение уже сидела на плотике.

Тэра, казалось, напрочь забыла о том, что она без лифчика.

— Надо же, застежка сломалась, — сокрушалась она. — Вот гады, бракованный подсунули! Я же его и надевала-то всего раза два!

— Тэра, надень лифчик, а я тебе его завяжу на спине, — предложила Дейзи.

— Да брось ты. Я и так доплыву.

— Так нельзя. Здесь не приветствуют женщин без лифчиков.

— Это просто смешно, — буркнула Тэра, однако бюстгальтер все же надела и послушно повернулась к Дейзи спиной. — Средневековье какое-то.

— Местное население очень религиозно, — заметил Ник. — Не стоит оскорблять чувства верующих.

— В Греции тоже полно верующих, — огрызнулась Тэра. — Так слишком туго. Все равно придется переодеваться, черт побери.

Дейзи сидела, опустив ноги в воду, и наблюдала за Тэрой, которая поплыла к берегу. Ее так и подмывало поплыть вдогонку.

Ник сел рядом.

— Не надо было мне этого говорить, — сказал он. — Про то, что она жирная.

Какое счастье говорить на нейтральные темы.

— Да уж, можно было и промолчать.

— Если бы я действительно считал, что она жирная, я бы никогда об этом не сказал, — продолжал он. — Может, мне поговорить с ней.

Дейзи вдруг тронуло, что он воспринял все так серьезно.

— Я бы на твоем месте не стала этого делать, — сказала она. — Тэра может подумать, что ты сказал то, что думал, и теперь лебезишь, пытаясь загладить вину.

— Да нет же. По-моему, у нее прекрасная фигура.

Дейзи почувствовала себя ущемленной и ничего не могла с собой поделать. Иногда ей казалось, что на фоне Тэры с ее роскошной фигурой, напоминавшей по форме песочные часы, сама она похожа на бесполое насекомое.

— Кстати, — сказал Ник, — одна из моих сестер страдала анорексией. Сейчас с ней все в порядке, но одно время она находилась буквально на грани.

То-то тебя это задело за живое.

— Не переживай, Тэре это не грозит, — успокоила его Дейзи. — Она слишком любит шоколад. К тому же она первая начала. Ты просто ей подыграл. — Она секунду поколебалась, затем сказала: — Я знаю, ты считаешь, что мы плохо относимся к Тэре, но…

— Согласен, она иногда перебарщивает, — признался Ник, повернувшись к ней вполоборота. — Я это понимаю, но лично меня это мало беспокоит. Мне все равно, что подумают люди.

Это уж точно.

— Тэра сказала мне, что ты сначала хотела, чтобы вместо Саймона поехала твоя мать.

Вот трепло.

— Дело не в том, что я не желала, чтобы поехала Тэра. Просто мне хотелось сделать маме приятное. В последнее время ей пришлось нелегко, и она никогда нигде не была.

Она не собиралась распространяться на эту тему, а он не стал спрашивать.

— Тэра говорит, что вы старинные подруги, вместе были в скаутах и ходили в балетную школу.

Интересно, что еще выболтала ему Тэра. Она ведь вполне могла ляпнуть, что ее, Дейзи, мать никогда не была замужем и что она практически не знает своего отца. Конечно, Тэра поспешила бы оговориться, например, добавив, что, мол, мать Дейзи такая чудесная женщина и что она любит ее, как родную.

Впрочем, даже если Тэра что-то и наговорила, Нику наверняка все это до лампочки. Кому Дейзи боялась признаться, так это Саймону. У него ведь такая правильная семья. Сначала она сказала ему, что отец оставил их, когда она была еще маленькая. Но тот лишь обнял ее и заверил: «Милая, неужели ты думаешь, что это имеет для меня какое-то значение?»

— Ее родители переехали в нашу деревню, когда нам было семь лет, — пояснила она. — Я познакомилась с Тэрой в школе. Учительница попросила меня присмотреть за ней. Не то чтобы Тэре это было нужно… — Она рассеянно пожала плечами. — Знаешь, какие были ее первые слова, когда мы познакомились? «У меня дома живет кролик. Его зовут Лопоухий, потому что у него такие смешные уши».

Ник добродушно рассмеялся, и у Дейзи внезапно отлегло от сердца.

— Мать записала Тэру в балетную студию. Она надеялась таким образом отвлечь ее от мальчишеских забав, — продолжала она. — А когда я увидела ее в трико и на пуантах, то мне тоже захотелось заниматься балетом.

Дейзи до сих пор не забыла первое в жизни настоящее чувство вины, нахлынувшее на нее в тот день. Хоть ей и было всего семь лет, она уже, пусть смутно, но сознавала, что в семье туго с деньгами, и все же ей до смерти хотелось такое же розовое трико и бледно-розовые атласные пуанты. С ленточками. Ей до смерти хотелось забрать волосы в тугой пучок с розовым бантом, как у настоящих балерин. Мать ни разу не сказала ей, что они не могут себе этого позволить, и Дейзи всегда имела все то же самое, что имела Тэра.

— Моя сестра тоже занималась балетом, — сказал Ник. — Та, у которой была анорексия. Собственно, с балета все и началось. Она хотела стать профессиональной балериной и считала, что ей необходимо похудеть. На самом деле ей просто было не дано, но она не хотела себе в этом признаться.

— Какая жалость. — Дейзи замялась, словно устыдившись собственного любопытства, и все-таки спросила: — А как ее имя?

— Каролинка. У матери была подруга полька. Она назвала дочь в ее честь.

— Какое красивое имя.

— Весьма неудобоваримое. Друзья зовут ее Клинк. Но это все-таки лучше, чем то прозвище, которым наградил ее я.

— Что за прозвище? — спросила Дейзи, болтая в воде ногами.

— Спринцовка, — признался Ник. — Она на одиннадцать лет младше меня, и мне часто приходилось нянчиться с ней. Я то и дело менял ей пеленки. Тогда-то и появилось это дурацкое прозвище.

Дейзи не могла удержаться от смеха.

— Представляю, что было, когда она подросла.

— В конце концов я ее выдал. Это произошло, когда ей было лет пятнадцать. Она привела домой мальчика и изображала из себя крутую светскую даму — все время откидывала назад волосы и все такое. Я ляпнул, что она смахивает на ту девицу, которая рекламирует шампунь от перхоти. Тут-то ее и понесло. Она скорчила скучающе-пресыщенную мину и, обратясь к своему молодому человеку, небрежно бросила: «Ты не находишь, что он страшный зануда? Может, сказать ему, чтобы проваливал?»

Ник так забавно подражал пятнадцатилетней девчонке, которая старается казаться взрослой и умудренной опытом, что Дейзи снова невольно рассмеялась.

— Ты, наверное, пришел в ужас?

— На самом деле я с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться. Я говорю ей: «Слушай, Спринцовка, я же тебе пеленки менял».

Дейзи буквально давилась от смеха.

— Должно быть, это вызвало эффект разорвавшейся бомбы…

— Она меня чуть не убила. — Ник криво усмехнулся. — Пару недель пришлось ходить с синяками.

Дейзи вспомнила другого старшего братца. Том, старший брат Тэры, был для них сущим кошмаром. То обзывал их сопливыми щенками, то отрывал голову кукле Синди, то заявлял, что только что распял кролика.

Дейзи почему-то не верилось, что Ник был таким же кровожадным чудовищем, хотя откуда ей знать… Том в результате тоже стал приличным молодым человеком.

Она вдруг с удивлением отметила, что они сидят на плоту и разговаривают как нормальные люди.

И не успела она додумать мысль до конца, как он тут же перестал быть в ее глазах нормальным человеком, а вновь превратился в опасное, непредсказуемое существо, при виде которого внутри у нее все переворачивается.