— А чего ты ждал? — с едва сдерживаемой яростью прошипела она. — Человек приводит тебя на ужин, а ты у него за спиной приглашаешь меня в театр!

— Я тебя не приглашал. Просто ты нафантазировала, что я собираюсь это сделать.

— А ты не собирался? — не задумываясь, выпалила она.

— А ты бы предпочла, чтобы я пригласил тебя в его присутствии? — Он набросил шарф на шею.

Подобной наглости она не ожидала.

— Мне, конечно, доводилось встречать нахалов, но чтобы таких…

Ник оттягивал книзу концы шарфа, словно желая проверить его на прочность.

— Вы ведь не женаты, — проронил он. — Вы даже не помолвлены.

— При чем здесь это? — Она вспыхнула и, опасливо оглянувшись, понизила голос: — Мы встречаемся уже два года!

Какое-то время Ник молчал. Она видела, как в его глазах разгорается пламя.

Наконец он заговорил:

— Тогда на новогоднем балу я наблюдал за тобой и видел, что тебе чертовски скучно. И я спросил себя: что это за мужик, рядом с которым такая очаровательная женщина и который не обращает на нее никакого внимания? И я сказал себе: этот малый ее не заслуживает.

Она бросила на него испепеляющий взгляд.

— Если он не умеет танцевать, то тебя это не касается. И не тебе решать, скучно мне с ним или нет. По крайней мере, Саймон не похож на слащавого героя мыльной оперы. И у него есть принципы. Он не будет назначать свидание девушке за спиной у ее кавалера. И мне плевать, что он не умеет танцевать. Он стоит сотню таких, как ты.

Ник сохранял все то же невозмутимое выражение на лице.

— Возможно. Однако факт остается фактом: тебе с ним скучно.

У нее даже дыхание перехватило от подобной наглости.

— Будь я уверена, что Саймон ничего не услышит, — произнесла она зловещим шепотом, — отвесила бы тебе хорошую оплеуху.

— Он ничего не услышит, так что не стесняйся. Если от этого тебе станет легче…

— Предупреждаю, я сделаю это, если только ты немедленно не уберешься вон!

Он смерил ее насмешливым взглядом.

— Если я тебе так отвратителен, почему бы тебе не вернуться к Саймону? Зачем меня провожать?

— Я тебе скажу зачем, — разгневанно промолвила Дейзи. — В твоем теперешнем состоянии ты вполне способен что-нибудь похитить!

— Хорошая мысль. — Молниеносным движением Ник снял с шеи шарф и, закинув его Дейзи за спину, обхватил ее вокруг талии.

— Вот тебе и похищение, — промолвил он.

Не успела она опомниться, как он привлек ее к себе и впился в губы жадным и страстным поцелуем. В следующее мгновение он так же внезапно отпустил ее. Дейзи тяжело дышала и не могла вымолвить ни слова.

— Пока. — Ник непринужденно похлопал ее по плечу. — Это было даже лучше, чем твой хваленый ореховый пудинг.

— Убирайся! — воскликнула она с дрожью в голосе.

— Ухожу, ухожу. — Он открыл дверь и, оглянувшись, добавил: — Да, кстати, я не Скорпион, а Весы.

Это последнее замечание поразило ее едва ли не больше, чем его внезапный поцелуй.

— Тогда почему же ты?.. — выдохнула она.

— А как ты думаешь? Не хотел, чтобы ты выглядела идиоткой.

Дейзи не собиралась так просто поверить ему.

— Ну да, — сказала она, — ты хотел выставить идиотом Саймона.

— Это не являлось моим основным мотивом, хотя он со своими высокомерно-покровительственными манерами этого заслужил.

В следующую секунду в ладони у него появилась сложенная пополам бумажка, которую он сунул в карман ее джинсов.

— Билеты на Мариинский. В следующий вторник. Позвони мне, если передумаешь.

После его ухода Дейзи долго не могла опомниться; она сидела в гостиной, вперившись невидящим взором в экран телевизора. Передавали девятичасовые новости. Каким-то периферийным слухом она слышала, как Саймон говорит по телефону. Вот он кончил разговаривать и начал убираться на кухне. Он никогда не уходил просто так, предоставив ей мыть посуду. Дейзи слышала, как он насвистывает мелодию из «Моей прекрасной леди».

У нее сжалось сердце. Поднявшись с кресла, она медленно направилась в кухню, чтобы помочь Саймону.

Вглядываясь во тьму, Дейзи лежала рядом с Саймоном, который уже спал, умиротворенный и обессиленный любовными ласками.

Ей не спалось.

Как ты только могла? Думать об этом зеленоглазом дьяволе, занимаясь любовью с Саймоном, и притворяться, что это именно он возбуждает в тебе страсть? А что бы ты чувствовала, если бы Саймона завела какая-нибудь Аманда и он пришел бы к тебе унять любовный зуд?

Этот несносный внутренний голос. Дейзи придвинулась поближе к Саймону, словно надеясь таким образом избавиться от назойливых мыслей. Ей никто не нужен, кроме Саймона. Конечно, еще оставалась ее мать, но это совсем другое.

Мысли о матери заставили наконец смолкнуть проклятый голос. Дейзи знала, что так и случится, только на это ушло чуть больше времени, чем она предполагала. После одиннадцати месяцев знакомства «очаровательный душка» Майлз вдруг заявил, что ему необходима личная свобода. Личную свободу он обрел в Португалии, вернувшись к своей прежней пассии, которая более года назад выгнала его пинком под задницу.

И теперь ее матери снова придется начать все сначала.

В пятницу вечером позвонил Саймон.

— Я отменил визит к Паркерам. Завтра поедем к твоей матери вместе.

— И что ты им сказал?

— Да так, наплел что-то насчет того, что твоей матери нездоровится и ты хотела, чтобы я…

— Саймон, как у тебя язык повернулся?

— Дейзи, ради Бога, я всего лишь имел в виду…

— Сейчас же перезвони им и скажи, что у нее все в порядке и что ты к ним приедешь. Немедленно позвони!

— Дейзи, но это же смешно!

— Саймон, ты испытываешь судьбу!

— Но это же глупо! Я только сказал, что она неважно себя чувствует, вовсе не имея в виду, что она на последнем…

— Мне плевать! Позвони им и скажи, что она поправилась и что ты к ним приедешь!

Повисла продолжительная пауза.

— Ну хорошо, — произнес Саймон с обреченностью в голосе. — И все же я не понимаю, как можно быть такой до смешного суеверной.

— А я не понимаю, как ты мог выдумать такое! Никогда бы не подумала, что ты способен на подобные вещи!

Дейзи повесила трубку. Она не ожидала, что звонок Саймона так расстроит ее.

Полчаса спустя он заявился с двумя букетами цветов.

— Один для тебя, другой для твоей матери, — извиняющимся тоном сказал он. — Извини, дорогая. Я не хотел тебя обидеть.

Ей было нечего ему возразить. Они придерживались диаметрально противоположных взглядов во всем, что касалось суеверий. Дейзи в этом вопросе походила на мать, бабка которой была ирландкой, с головы до пят забитой предрассудками. Птица в доме — к покойнику, картина упала со стены — к покойнику, чего ни коснись — все к покойнику.

Саймон же, напротив, принадлежал к тому типу людей, для которых не существует никаких табу, которые не обращают внимания на черных кошек. Он весь пошел в отца, настоящего вояку, и в мать, которая была бы идеальной женой для губернатора в колониях. Если бы за окнами ее бунгало полсотни туземцев потрясали копьями, она бы и ухом не повела, просто сказала бы им что-нибудь вроде: «Не могли бы вы прекратить шуметь? Вы мешаете нам играть в бридж».

В конце концов они помирились, а наутро Дейзи отправилась в Глостершир.

В деревне было тихо, не то что летом, когда гам полно туристов. «Кухня Кейти» — небольшое кафе, которым некогда, на паях с подругой, владела ее мать, — была закрыта, но на окнах по-прежнему висели яркие занавески из крашеной пряжи, а во дворе стояли кадки, в которых весело цвели зимние анютины глазки. Дейзи не удивилась бы, узнав, что это дело рук матери. Она любила высаживать цветы в кадках.

Дом стоял в полутора милях от деревни. Это был старый фермерский дом. Возле крыльца все те же кадки с цветами. Комнатки поражали своими почти кукольными размерами, и все же они радовали глаз — так в них было светло и уютно. Вкус никогда не изменял Изабел Роуз.