В последний раз город был так же взбудоражен в июне 1985 года, когда начальница почтового отделения Элис Бернс сбежала с заезжим продавцом алюминиевого облицовочного покрытия и позднее была найдена задушенной в канаве на окраине Покипси. Но на этот раз скандал получился иным: людям было неловко сознавать, что их так легко одурачили. Многие воспринимали случившееся как своего рода предательство. Другие просто молча терзались угрызениями совести.
Никто не решался не только обсуждать, но даже упоминать тревожную истину, а она заключалась в том, что весь город пригрел на груди хладнокровного убийцу. Так сказать, взрастил его. Многие помнили светловолосого мальчишку, который восседал на плечах Коула Ван Дорена, открывающего в День независимости парад на Мэйн-стрит. Почти все слушатели прослезились, когда тот же паренек, уже подросший, произносил прощальную речь на празднике в честь окончания школы. Этого мужчину многие, хотя и не все, считали наглядным примером того, чего способен добиться порядочный человек. Если о Роберте Ван Дорене и ходили слухи, то считалось, что их распускают ревнивые мужья и приятели женщин, с которыми он переспал, или недовольные работники, уволенные им. В конце концов в мире нет совершенства. Может ли устоять привлекательный мужчина, умеющий ценить женскую красоту, когда вокруг столько соблазнов?
Но невозможно было отмахнуться от вопиющих фактов, которые всплыли на свет после трагедии на месте строительства торгового центра «Крэнберри». Через несколько месяцев, когда шериф округа закончил расследование смерти Роберта Ван Дорена, а также его брата и бывшей подруги, выяснилось, что Коринна Лундквист действительно покончила жизнь самоубийством. Однако причиной смерти Бака Ван Дорена стал сокрушительный удар в затылок, хотя прежде считалось, что он умер в результате аварии, получив многочисленные травмы.
Этим выводам предшествовал ряд арестов. Помимо прочих, под стражу взяли парня по имени Грэди Фостер, бывшего слесаря, который некогда работал у Роберта, а потом стал вышибалой в баре «Красная ворона». Этот верзила с серьгой в ухе, с вытравленными перекисью волосами, коротко подстриженными на макушке и собранными сзади в сальный хвост, сознался, что именно он разбил стекла в редакции «Реджистера» и совершил акты вандализма на складе и в Первой баптистской церкви. Когда же речь зашла об осквернении могилы Бака, Фостер заявил, что в этом деле он был только подручным. Якобы он докопался до гроба, и мистер Ван Дорен отослал его домой. Должно быть, бывший босс не доверял ему — впрочем, он уже не мог ни подтвердить, ни опровергнуть показания Грэди. Грэди приговорили к восемнадцати месяцам заключения в тюрьме округа Шохари; более сурового наказания в таких случаях закон не предусматривал.
В первую неделю сентября сотни горожан собрались на панихиду по Роберту. Некоторые пришли из любопытства, но большинство — из уважения к его скорбящим родителям. С той памятной ночи супруги Ван Дорен стали настоящими затворниками, лишь изредка в городе видели их «кадиллак» и бледные, осунувшиеся, враз постаревшие лица Коула и Гертруды за стеклами.
В числе прочих отдать дань уважения родителям покойного пришли Ноэль Ван Дорен и ее дочь Эмма, точная копия отца, если не считать темных волос. Их сопровождали родители Ноэль и ее младшая сестра-подросток, а также городской врач Хэнк Рейнолдс. Горожане с удивлением отметили, что Мэри Куинн и Чарли Джефферс, которые развелись давным-давно, поддерживают более чем дружеские отношения. Но львиная доля сплетен касалась отважной младшей дочери Чарли, которая явилась на панихиду под руку со своим приятелем, с виду отпетым хулиганом, причем ее отец и глазом не моргнул. Эльмира Кушинг оживленно пошепталась с Ширли Хемстед, а та передала хозяйке «Корзины», Сильвии Хокмен, что если глаза ее не обманывают, Бронуин Джефферс ждет прибавления. Подтвердить догадку было нечем, но это не остановило злые языки.
На панихиду не пришла Триш Куинн, вызвавшаяся посидеть с больной матерью. Как выяснилось, у Триш была и другая причина скрываться от любопытных глаз. В начале той недели она поймала Гэри с поличным, в разгар более чем интимной беседы с Амандой. Триш перенесла этот удар с достоинством, на какое только способна одинокая сорокалетняя женщина, но, присмотревшись, все замечали, что она уязвлена до глубины души. Ей даже пришлось обратиться за духовным исцелением к Джо Уилкоксу, священнику унитарной церкви Апостолов.
Жители города обратили внимание на отсутствие еще двух лиц. Против Уэйда Джуитта был выдвинут ряд обвинений, преимущественно в злоупотреблении властью. А про бывшую соседку Ноэль, Джуди Паттерсон, ходили слухи, что она убита горем. Оказалось, что Ноэль ошиблась, думая, что у Джуди роман с каратистом, тренером ее сыновей. Сплетники уверяли, что в тот день, когда город узнал о преступлении Роберта, Блейк Паттерсон поздно вечером вернулся домой из деловой поездки и застал жену на полу спальни в бурной истерике. После долгих расспросов Джуди призналась, что они с Робертом были любовниками. На следующий день Блейк уехал из города, забрав с собой сыновей.
По истечении первой недели сентября Мэри собрала вещи и вернулась в Нью-Йорк. Она продолжала приезжать в Бернс-Лейк по выходным, ее часто видели гуляющей с дочерью и внучкой или же с бывшим мужем, но со временем ее визиты стали реже.
Вначале им казалось, что их ничто не разлучит. Ведь они были влюблены. И, как в первый раз, твердо верили, что любовь преодолеет все препятствия. Что они могут поделать, если им не хочется расставаться ни на минуту? Но потом даже Чарли нехотя признал, что разлук не избежать. В ноябре Мэри приехала к матери с сильным гриппом, от которого оправлялась три недели — одну в постели, а две другие — занимаясь неотложными делами. Вскоре после этого заболели Ноэль и Эмма, и Хэнк временно переселился к ним, чтобы ухаживать за пациентками, а заодно и за Дорис, которая быстро слабела. Так вышло, что он остался с ними. Ноэль часто и решительно — пожалуй, даже слишком решительно — заявляла, что приезды Мэри ничего не меняют. В доме более чем достаточно места, к тому же так у Мэри и Хэнка появится шанс познакомиться поближе. Но Мэри держалась отчужденно, бормоча обычные вежливые извинения. Ноэль и Хэнку вечно не хватало времени на себя и на Эмму. Дорис доставляла им немало хлопот.
Разумеется, Мэри могла бы останавливаться у Чарли. Ни для кого уже не было секретом, что они стали любовниками. Но две ночи, проведенные в доме Чарли, Мэри продолжала считать ошибкой. Во-первых, из-за Бронуин. Младшая дочь Чарли никогда не заговаривала об этом, но было ясно, что она недолюбливает Мэри. Во-вторых, из-за Чарли: на его лице появлялось грустное и задумчивое выражение, когда он наблюдал, как Мэри утром чистит зубы, сушит волосы после душа, достает из шкафа кофейную чашку, — он словно просматривал сценарий совместной жизни в неопределенном будущем. Беда заключалась в том, что и Мэри видела это будущее — порой оно казалось таким отчетливым и достижимым, что у нее щемило сердце.
Спустя некоторое время переносить разлуку стало легче.
Мэри начала по выходным встречаться с друзьями, оставаться в городе, строить большие планы, чтобы не поддаться искушению в последнюю минуту. Чарли тоже сразу сообщал ей, когда у него менялись планы. И Бронуин не упускала случая невинным тоном известить Мэри по телефону, что ее отец пригласил на ужин очередную приятельницу. Мэри не просила объяснений, но все равно выслушивала их. Пола Кент, глава агентства недвижимости, которая выдвинула блестящую идею — подать заявку на федеральный грант с целью превращения участка вдоль Сэнди-Крик в официальный птичий заповедник (за что горожане проголосовали почти единодушно), предложила Чарли поужинать вдвоем, чтобы обсудить ряд рекламных объявлений. В подробности он не вдавался, а Мэри не спрашивала, когда состоится следующее свидание. На это она не имела права, хотя сама давным-давно порвала с Саймоном. Если Чарли ей понадобится, она напрямую заявит об этом. Но держать его на крючке несправедливо. Однажды она уже разбила ему сердце. Повторять то же самое еще раз было бы не просто жестоко. Это было бы… ей в голову пришло выражение из лексикона Дорис — «не по-христиански».
