В голосе Триш промелькнула грустная нотка, и Мэри мгновенно пожалела о своих словах.

— Я не хотела… словом, ты меня понимаешь? Видишь ли, Ноэль не в восторге от моего приезда. Думаю, и мама тоже… и рано или поздно она заявит об этом в открытую.

— Значит, ты считаешь, что все затянется надолго?

— Зная Роберта, я убеждена в этом.

Триш заломила руки и стала похожа на попавшую в беду героиню одного из романов в глянцевых бумажных обложках.

— Бедная Ноэль! Как бы я хотела хоть чем-нибудь помочь ей!

Во вспышке раздражения Мэри чуть не выпалила: «Если бы ты остановила Роберта в тот вечер, когда осталась с Эммой, сейчас нам не пришлось бы говорить об этом». Однако такова была Триш: она охотно поддерживала родных, но, столкнувшись с реальными трудностями, превращалась в желе.

— Слушание состоится в четверг, в десять часов, — сообщила Мэри. — Ты придешь?

Триш решительно заявила:

— Разумеется!

Мэри застыдилась того, что поспешила осудить сестру. Триш отличалась великодушием, но не всегда умела находить ему применение. Она терпеливо пережидала самую длинную помолвку в мировой истории — восемь уже прошедших лет и бог весть сколько предстоящих — и не имела детей. О том, чтобы Триш переселилась к Гэри до свадьбы, не могло быть и речи — по крайней мере пока Дорис жива.

— Не знаю, стоит ли привозить на суд маму. Правда, она твердит, что ей уже гораздо лучше, но… — Мэри не договорила.

Триш пожала плечами.

— Ты же знаешь маму. Даже попав под машину и сломав обе ноги, она будет беспокоиться о том, что подать к ужину.

Две сестры, ничуть не похожие друг на друга — Триш в клетчатом джемпере и брюках и Мэри в восьмидесятидолларовых джинсах и старых кроссовках, — невесело рассмеялись.

— Кстати, об ужине… что у нас в меню завтра вечером? — Мэри взяла с полки книгу и рассеянно перелистала страницы.

— Не припомню, чтобы я приглашала тебя.

— А я уже приняла приглашение. Не тебе приходится каждый день садиться за один стол с мамой. — Подняв голову, Мэри увидела в глазах сестры озорные искры.

— Подумаешь! Ну, брошу пару бифштексов на гриль.

— С каких это пор ты начала есть мясо? — Сколько Мэри помнила себя, Триш придерживалась строгого вегетарианства. Ее девизом были слова: «Соевый творог съешь сам, говядину отдай врагу».

Триш изумленно воззрилась на нее, словно спрашивая: «Где ты была все эти годы?» — но только добродушно пожала плечами и объяснила:

— Ты же знаешь, Гэри не может жить без жареного мяса с картофелем. А мне надоело есть только печеный картофель.

— Кстати, как дела у Гэри? — Мэри придала лицу выражение вежливого интереса. Жениха сестры она недолюбливала с самого начала. Особенно с тех пор, как на свадьбе Ноэль он пытался лапать ее под столом.

Триш отвернулась, перебирая стопку книг.

— Ну что тебе сказать? Мы оба так заняты. Мы видимся реже, чем нам хотелось бы.

Мэри с трудом удержалась от едкого замечания. Чем таким особенным может быть занят учитель физкультуры начальной школы?

— Зато, должно быть, дела идут успешно, — вежливо заметила она.

Триш кивнула:

— Вполне. По крайней мере я сама себе хозяйка. Но сказать по правде, меня беспокоит новый книжный магазин, который должен открыться в торговом центре. — Триш порывисто опустила голову, но Мэри успела заметить, что ее сестра покусывает губу, как она делала в детстве, когда волновалась.

— Какой еще магазин?

— Книжный магазин Биглоу. Разве я тебе не говорила?

Мэри насторожилась.

— Какова его площадь?

Работая с писателями, она слышала, что компании «Книги Биглоу» принадлежит тысяча пятьсот книжных магазинов по всей стране. Если ее догадка верна, то «Загнутой странице» вскоре предстоит конкурировать с настоящим гигантом, предлагающим книги по ценам, сниженным по сравнению с ценами Триш по меньшей мере на двадцать процентов.

Триш вспыхнула.

— Не знаю… Когда я услышала о нем, то так разволновалась, что забыла спросить. А сам Роберт об этом не упомянул.

Мэри начало подташнивать. Ей следовало сразу догадаться, кто стоит за всем этим. Неужели этого человека ничто не остановит?

— Ну, беспокоиться еще слишком рано. До открытия торгового центра осталось несколько месяцев. — Но даже ей самой попытка утешить Триш показалась жалкой. Торопясь сменить тему, Мэри указала на стенд возле кассы. — Лучше расскажи мне, что стряслось с птичками.

Триш мгновенно оживилась — Мэри хорошо знала, что сулит ей подобное оживление. Предстояла в высшей степени политкорректная речь.

— Возможно, ты уже слышала: сама знаешь кто добился принятия решения о строительстве водохранилища на реке Сэнди-Крик. Это плохо уже само по себе, к тому же водохранилище расположится в местах гнездовья желтохохлых славок. Если городской совет ничего не предпримет, погибнет вся популяция птиц! — На щеках Триш проступили яркие пятна негодования, на миг она словно стала выше ростом. И вдруг ее плечи поникли. — Беда в том, что желтохохлая славка не значится в официальном списке исчезающих видов.

Еще учась в колледже, Триш активно участвовала в студенческих маршах протеста против чилийской хунты и вмешательства США в дела Никарагуа. В последнее время предметом ее внимания не раз становились различные кампании. Совсем недавно она добивалась строительства центра переработки отходов и реконструкции старого здания вокзала, которое собирались снести.

А теперь, когда опасность угрожала ее бизнесу, Триш предпочла сосредоточить усилия на спасении существа, которое наверняка переживет ее саму, — не важно, будет ли отстаивать его права некая Патрисия Энн Куинн из Бернс-Лейк, штат Нью-Йорк.

Но несмотря на все различия между ними, Мэри нежно любила сестру. Не колеблясь ни секунды, она подошла к стенду и поставила свою подпись под петицией.

— Да здравствует желтохохлая славка! — Присмотревшись к снимку маленькой грязновато-оливковой пичужки, она с сомнением добавила: — Невзрачная птичка, правда?

— Тем важнее спасти ее! — твердо заявила Триш. — Ты представь себе, каким скучным стал бы мир, если бы его населяли только красивые и экзотические птицы!

— Наверное, найдется и другая точка зрения. — Мэри задумалась, не считает ли ее сестра и себя обычной, ничем не примечательной женщиной — из тех, от которых слишком часто отворачивается мир.

В этот момент коренастый мужчина в джинсовой куртке и бейсболке направился к кассе, неся перед собой экземпляр «Живой Библии». Триш с сожалением взглянула на Мэри.

— Мне пора. Может, поговорим позднее?

— Я позвоню тебе вечером, — пообещала Мэри. — Ты будешь дома?

Триш закатила глаза, будто желая спросить: «А где же еще?» — и поспешила к клиенту. Стало быть, жених никуда не приглашал ее и не любил проводить тихие домашние вечера в ее обществе. Мэри поняла, что Гэри Шмидт не спешит связать себя брачными узами.

На тротуаре ей вдруг преградил путь рослый здоровяк. Вздрогнув, Мэри вгляделась в мясистое лицо оттенка сырой говядины — оно показалось ей смутно знакомым. Мужчина был средних лет, с белесыми волосами и такими светлыми бровями, что они смотрелись на фоне кожи как полоски засохшего клея. Только когда взгляд Мэри упал на блестящий значок на отвороте мундира, она вдруг вспомнила, кто перед ней.

— Уэйд! Уэйд Джуитт! — воскликнула она. — Господи, сколько лет, сколько зим! Я насилу узнала тебя. — Она не виделась с Уэйдом со школьных времен, но не удивилась, услышав, что он стал помощником шерифа.

— Привет, Мэри, — небрежно отозвался Уэйд, словно каждый день встречался с покинувшими город одноклассницами. — Давненько не виделись, верно? Помнится, на последнюю встречу выпускников ты не приезжала.

Мэри насторожилась: в голосе Уэйда проскользнули пренебрежительные нотки. Неужели он хотел напомнить ей, что она сдавала выпускные экзамены на год позже всех?

Мэри мысленно заверила себя, что подобные мелочи не стоят внимания. В школе Уэйда Джуитта считали болваном, и, видимо, он ничуть не изменился.