Лейси невесело улыбнулась.

— Жаль только, что встреча состоялась при таких досадных обстоятельствах. Сейчас мы приступим к делу. Садитесь, если найдете куда. Хотите чего-нибудь — кофе, чаю? Боюсь, больше у меня ничего нет. Я поселилась здесь всего неделю назад и, как видите, еще не успела устроиться.

Ноэль боролась с желанием выкрикнуть: «Вы в своем уме? Мою дочь держат в заложницах, а вы предлагаете мне вести светские разговоры за чаем?» С трудом изобразив улыбку, она пробормотала:

— Я не отказалась бы от чашки чаю.

— А мне лучше кофе, — подхватила Мэри.

Через несколько минут из кухни послышался зычный голос Лейси, от которого по дому прокатилось эхо:

— Мэри, я слышала, у тебя есть собственное рекламное агентство в нашем грешном мегаполисе. А я двадцать восемь лет проторчала в Цинциннати — не спрашивай, это долгая история! — но так и не смогла отряхнуть с ног прах провинциального городишки. Когда мать умерла и, оставила мне в наследство этот дом, он показался мне знамением Божиим. Вот я и решила вернуться сюда и посмотреть, что из этого выйдет.

— Сожалею о смерти твоей матери, — произнесла Мэри, когда Лейси появилась в гостиной через несколько минут, рискованно балансируя потертым металлическим подносом с тремя дымящимися кружками. — А твой отец? Он еще жив?

— Смотря что называть жизнью. Он в приюте для престарелых и почти все время не в себе. — Несмотря на все ссоры с отцом, на лице Лейси отразилась неподдельная печаль. — А как твои родители?

— Отец умер, когда Ноэль была еще крошкой, — сообщила Мэри. — Но с мамой все хорошо. — Она не упомянула о болезни Дорис. Ноэль задумалась, представляет ли себе мать, как тяжело больна бабушка.

Спортивной туфелькой детского размера Лейси потеснила собаку, высвобождая место на диване. Рухнув на продавленные подушки, покрытые слоем собачьей шерсти, она наклонилась вперед, поставила локти на колени и устремила на Ноэль откровенно любопытный взгляд.

— Итак, начнем. Я помню, что вы приехали сюда не для того, чтобы поговорить о последнем вечере встречи выпускников. Сделайте глубокий вздох и начните с самого начала.

Ее голос звучал так сочувственно и в то же время ободряюще деловито, что Ноэль чуть не расплакалась.

— Речь пойдет о моей дочери Эмме. Ей пять лет. — Она с. трудом сглотнула. — Мы с мужем… расстались несколько недель назад. Я думала, мы разойдемся по-хорошему. Но вчера муж увез Эмму, пока я… спала. — Ноэль утаила неприглядные подробности, к тому же рассказ о встрече в ресторане прозвучал бы малоубедительно. Об этом можно было упомянуть и потом, когда Лейси согласится стать ее адвокатом. — А теперь он заявляет, что суд назначил его временным опекуном. Я не знала, что такие решения принимают в отсутствие одной из заинтересованных сторон…

Лейси задумчиво кивнула.

— Это называется односторонним слушанием. К нему прибегают только в исключительных обстоятельствах, когда ребенку грозит серьезная опасность.

Ноэль окаменела.

— Мисс Бакстон, я хорошая мать. Я ни за что не причиню вред единственной дочери.

— Зови меня Лейси. — Мисс Бакстон ободряюще улыбнулась. — Послушай, я буду откровенна с тобой. Тебя я вижу второй раз в жизни, зато твоего мужа помню с тех пор, как мы вместе учились в школе. — Она многозначительно переглянулась с Мэри. — Еще в те времена он привык добиваться своего.

— Я хочу знать только одно: можете ли вы помочь мне?

Ноэль затаила дыхание. А если Лейси откажется? Что ей тогда делать? Взглянув на неразобранные коробки и стопки книг по углам, Ноэль вдруг поняла: посторонний человек, увидев их в эту минуту, счел бы более сильной натурой ее, Ноэль, хозяйку идеально чистого дома. Между тем она сидела с бешено бьющимся сердцем и надеялась, что ее спасет обитательница этого грязного дома и дивана с отпечатками собачьих Лап и клочьями шерсти.

Она в тревоге наблюдала, как Лейси с отрешенным видом потягивает кофе, словно взвешивая все негативные последствия борьбы с таким могущественным человеком, как Роберт. Наконец Лейси с решительным стуком поставила кружку на столик.

— Мне сорок семь лет. Набивать шишки я начала еще до того, как ты родилась. Мне хотелось только покоя и тишины да небольшой семейной практики. Если я возьмусь за это дело, то окажусь в положении христианина, брошенного на съедение львам. — Она посмотрела вдаль, а потом вдруг развела руками. — Зато никто не обвинит меня в стремлении искать легкие пути!

Ноэль прерывисто вздохнула.

— Значит ли это, что вы согласны быть моим адвокатом?

Лейси круто повернулась к Мэри.

— Помнишь Бака, старшего брата Роберта?

Мэри нахмурилась.

— Того, что погиб в аварии?

— Его машина рухнула в овраг. Он умер мгновенно. — Лейси покачала головой, опечаленная воспоминаниями. — Ему было девятнадцать лет. Досадная смерть, правда? — И прежде чем Ноэль успела спросить, какое отношение имеет к ее делу смерть брата Роберта, Лейси объяснила: — Мы начали встречаться в старших классах, когда он уже был выпускником, а мне предстояло еще учиться и учиться. Славный парень. Но если послушать его родителей, я была настоящей блудницей вавилонской. Господи, да мы ни разу не переспали! Мы только встречались пару месяцев, и я до сих пор удивляюсь, как Баку удалось так долго терпеть родительские попреки!

Ноэль понимала, что имеет в виду Лейси. Она помнила, сколько времени понадобилось родителям Роберта, чтобы примириться с ее существованием. Даже теперь, через девять лет после свадьбы, отношения Ноэль со свекром и свекровью были более чем прохладными. Впрочем, в последнее время Гертруда стала благосклоннее к ней. «Вероятно, потому, что я — мать ее единственной внучки». Гертруда души не чаяла в Эмме.

— Мои свекровь и свекор стараются не вспоминать про Бака, — заметила она. — Должно быть, это слишком мучительно.

— Я заговорила о нем вот почему: я не понаслышке знаю, каковы Ван Дорены, — продолжала Лейси, — и знаю, что именно мне предстоит. — Она устремила на Ноэль прямой и решительный взгляд карих глаз. — Сомневаюсь, что я в здравом рассудке, но все-таки за это дело я возьмусь. — Она протянула руку. — Но не торопись благодарить! Сначала я хочу предупредить тебя: это будет нелегко. И обойдется недешево. Мне незачем даже знать все обстоятельства дела, чтобы сразу все понять.

В душе Ноэль облегчение боролось с тревогой.

— Что же будет дальше?

— Завтра утром я прежде всего сделаю несколько звонков. Кто адвокат твоего мужа? — Лейси потянулась за ручкой и большим желтым блокнотом, лежащим на столе.

— Бретт Джордан из компании «Джордан, Торранс и Сандерс», — ответила Ноэль, — Но Роберт обращается к нему только при оформлении трансфертов на недвижимость и так далее.

— Скорее всего ему порекомендуют специалиста по, разводам. — Лейси что-то нацарапала в блокноте. — Как только я хоть что-нибудь разузнаю, я свяжусь с тобой. А пока постарайся успокоиться. Незачем поддаваться панике — ведь мы еще не знаем, каковы наши шансы. — Она строго нахмурилась, — И еще: не предпринимай никаких попыток связаться или встретиться с мужем, как бы тебе этого ни хотелось. У тебя и без того достаточно проблем. Capisce? [2]

Ноэль нехотя кивнула. Но ее не покидала мысль о маленькой дочери, с плачем зовущей мать. Если она сумеет встретиться с Эммой, увидеть ее хотя бы на минуту, объяснить, что все будет хорошо…

— А ты уже примерно представляешь, чего мы можем ожидать? — Мэри выпрямилась, удерживая на колене кружку с кофе.

— Хорошая новость такова: решение об опеке не что иное, как временная мера. — Лейси рассеянно погладила Саманту, похрапывающую, как медведь в спячке. — Как только состоится общее слушание, вы сумеете заявить о своих правах, поверьте мне. Первое правило нашего дела — назначить дату, и чем скорее, тем лучше.

Ноэль почувствовала себя изголодавшимся человеком, которому бросили жалкие крохи. Но она должна была узнать кое-что еще, что заставило ее вцепиться в эти крохи.