Издалека послышался металлический лязг. Это не могло быть тележкой Хорхе, но, быть может, сегодня хранитель взял что-нибудь помассивнее. Матт прикрыл глаза от солнца. Хотел было убежать, спрятаться, но с ужасом понял, что оставил на мягкой после дождя глинистой земле множество следов. До прибытия машины их не сотрешь!
Он в отчаянии ждал хранителей, но вместо них с радостным изумлением увидел креветочный комбайн Тон-Тона. Он тащился по пустыне, постанывая и содрогаясь от носа до кормы. На капоте сидел Фиделито. Заметив Матта, он соскочил и со всех ног бросился к нему.
— Матт! Матт! — вопил малыш на бегу.— Ты выбрался! Где Чачо?!
Он кинулся Матту на шею, чуть не сбив того с ног.
— Как я рад! Ты жив! Я так волновался!
Матт придерживал его за рукав, чтобы малыш ненароком не свалился в яму.
Креветочный комбайн остановился.
— Я... гм... подумал, может, тебе нужно помочь,— пропыхтел Тон-Тон.
Матт расхохотался. Смех получился несколько истеричным.
— Нужно помочь? — выдавил он.— Можно сказать и гак.
— Я и сказал,— озадаченно проговорил Тон-Тон. Матт задрожал всем телом, смех перешел в бурные рыдания.
— Не плачь! — вскричал Фиделито.
— Чачо,— всхлипывал Матт,— он среди костей. Он не говорит. Наверное, мертвый!
— Где? — спросил Тон-Тон. Матт, не выпуская руки Фиделито — он ужасно боялся, что малыш нечаянно упадет в яму,— показал на пятнышко коричневой униформы.
Тон-Тон подвел комбайн к самому краю и, нажав какие-то рычаги, потянулся к костям механической рукой, которой обычно опрокидывал в контейнер чаны с подросшими креветками. На конце руки был большой крюк. Медленно и методично Тон-Тон принялся расчищать слой за слоем, пока на свет не показалось лицо Чачо. Глаза мальчика были закрыты. Тон-Тон отодвинул еще несколько костей, и Матт увидел, что одежда Чачо порвана и окровавлена, но друг явно дышит.
— Было бы лучше, если бы он... гм... помог,— сказал Тон-Тон.
Он управлял машиной бережно, как хирург на операции.
— Может, я вскарабкаюсь по руке и обвяжу его веревкой?
Матт перестал плакать, но все еще дрожал.
— Гм,— буркнул Тон-Тон.— От тебя помощи будет как... гм... от пьяного канюка [22], который пытается тащить... гм... дохлую корову.
Он продолжал работать так медленно и осторожно, что Матт едва не закричал от нетерпения. Но в этом определенно был смысл. При малейшем неверном движении кости могли обрушиться и завалить Чачо.
Наконец Тон-Тон сомкнул челюсти креветочного комбайна вокруг тела Чачо. Могучие створки были способны сокрушить камень, но Тон-Тон подхватил мальчика осторожно, как хрупкое яйцо. Комбайн попятился. Механическая рука развернулась и опустила Чачо на землю. Тон-Тон втянул руку и аккуратно уложил ее на крышу креветочного комбайна: методичный во всем, он не собирался оставлять дело незаконченным.
Матт упал на колени возле Чачо и нащупал пульс. Он был медленным, но ровным. Фиделито похлопал мальчика по лицу.
— Почему он не просыпается?
— Он... гм... в шоке,— ответил Тон-Тон, вылезая из машины.— Я такое уже видал. Люди могут выдержать столько страха, сколько могут, и ни на йоту, гм, больше. Потом они впадают, гм, вроде как в спячку. Подержите его, я волью в него воды.
Матт бережно приподнял Чачо, и Тон-Тон, разжав мальчику челюсти, влил ему в горло немного красной жидкости из пластиковой бутылки.
— Клубничная газировка,— пояснил он.— Хранители ее все время пьют. В ней есть электролиты. Полезна при обезвоживании.
Матт подивился медицинским познаниям Тон-Тона. Этот малый сохраняет в памяти все, что услышит...
Чачо закашлялся, облизал губы, глотнул. Его глаза распахнулись. Он схватил бутылку и принялся жадно пить.
— Притормози! — крикнул Тон-Тон и отобрал бутылку.— Если будешь пить так быстро, тебя, гм, вырвет.
— Еще! Еще! — стонал Чачо, но Тон-Тон заставил его пить маленькими глотками.
Чачо отчаянно ругался, но Тон-Тон пропускал его оскорбления мимо ушей и продолжал медленно цедить клубничную газировку в рот Чачо, пока не решил, что с того достаточно.
Потом он вручил еще одну бутылку Матту.
«Вкусно, как на небесах»,— подумал мальчик, прополоскав рот сладким напитком.
Наверное, для него вкус клубничной газировки будет тем же, чем были для Эль-Патрона каменные крабы с Юкатана.
— Пора идти,— сказал Тон-Тон и запустил мотор креветочного комбайна.
Эйфория мигом покинула Матта:
— Возвращаться?! Хорхе нас убьет. Я сам слышал, он так сказал.
— Рано прощаешься с жизнью,— сказал Тон-Тон.— Мы едем в Сан-Луис искать мою абуэлиту.
— Это я придумал,— вставил Фиделито.
— Нет, я! — твердо заявил Тон-Тон.
Матт зажал Фиделито рот ладонью. Какая разница, кто что придумал, лишь бы Тон-Тон не свернул с намеченного пути.
— Не знаю, далеко ли я смогу уйти,— прошептал Чачо. Он был на грани обморока.
— Вот поэтому я и захватил с собой... гм... креветочный комбайн,— сказал Тон-Тон.— Вы с Маттом поедете в контейнере, а Фиделито... гм... сядет рядом со мной.
На этом, по мнению Тон-Тона, дискуссия была закончена. Матт решил не спорить. После долгих и тщательных раздумий Тон-Тон пришел к решению бежать с фабрики. И если он хочет бежать со скоростью пять миль в час, никакие доводы Матта его не разубедят. Матту стало интересно, каким образом Тон-Тон собирается ускользнуть от хранителей.
Матт помог Чачо забраться в контейнер. Хоть стоячая вода и была спущена, внутри все равно пакостно воняло гнилыми креветками. Матта чуть не вывернуло наизнанку — даже несмотря на то, что желудок был пуст. Ладно, по крайней мере, по дороге есть не захочется...
Чачо тут же уснул на сыром полу, а Матт вскарабкался по лестнице и подставил лицо свежему холодному ветру.
Пять миль в час! Матт понял, что был чересчур оптимистичен. Даже Фиделито мог бы скакать по камням быстрее, чем ковылял креветочный комбайн. Приходилось объезжать камни и избегать ям; несколько раз машина едва не опрокидывалась, лишь в последний момент чудом выпрямляясь и продолжая путь.
Они поехали на север, обогнули впадину с костями и свернули к западу. Земля была усеяна валунами, комбайн то и дело увязал в глубоком песке и сдвигался с места с жалобным стоном. Наконец они добрались до забора, и Тон-Тон остановился.
— Выходите,— скомандовал он.
Он помог Матту вытащить Чачо из креветочного контейнера. Парень был так слаб, что едва мог стоять на ногах. Ребята уложили его на мягкий песок. Фиделито возбужденно приплясывал вокруг.
— Останешься здесь,— велел Тон-Тон малышу.— Я серьезно. Если, гм, увижу тебя возле комбайна, я из тебя, гм, мозги вышибу.
— Не вышибет,— шепнул Фиделито, глядя, как Тон-Тон забирается на водительское сиденье.
— А где хранители? — спросил Матт.— Разве вы не боитесь, что они за нами погонятся?
— Еще чего! — Фиделито аж подпрыгнул от восторга.— Они все заперты у себя в корпусе. Двери и окна заложены мешками с солью. Целые горы мешков! Все мальчишки помогали...
— И хранители не пытались вам помешать?
— А они спали,— простодушно ответил Фиделито.— Тон-Тон сказал, их не разбудишь, хоть из пушек пали...
У Матта в душе шевельнулось нехорошее подозрение, но он пока что решил воздержаться от вопросов — его слишком занимало то, что затеял Тон-Тон. Парень подцепил челюстями креветочного комбайна одну из проволок в ограде, медленно подал машину назад, проволока натянулась и — щелк! — порвалась. Таким же манером Тон-Тон разорвал вторую проволоку, потом еще и еще одну... Вскоре в заборе зияла дыра, в которую мог проехать весь комбайн.
Матт с тревогой смотрел на ограду. Самая главная, самая страшная проволока была еще на месте — она потрескивала и гудела на ветру.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Матт у Чачо.
— Не знаю,— слабым голосом отозвался мальчик.— Не понимаю, что со мной случилось. Я пытался добраться до тебя, но кости обрушились. Они были такие тяжелые, что я едва дышал. Меня как будто камнем придавило.
