Матт кое-как доковылял до своего места и рухнул на койку. Он едва заметил, как ушел Хорхе, но, как только дверь закрылась, мальчишки повскакали со своих коек и сгрудились вокруг Матта.

— Ты молодчина! — кричали они.

— Хорхе — слабак,— презрительно бросил высокий тощий парень по имени Флако.

— Слабак?! — еле слышно проговорил Матт.— Но ведь уступил я.

— Чале! Ничего подобного! — воскликнул Флако.— Сегодня Хорхе перешел все границы. Если об этом услышат в главном штабе хранителей, ему конец.

— А кто им расскажет? — возразил Чачо.— Мы тут все равно что на Луне.

— Скоро я стану взрослым и выйду отсюда,— сказал Флако.— Тогда поеду в главный штаб и все расскажу.

— Жду не дождусь,— буркнул Чачо.

— А ты храбрый малый — принял наказание вместо Фиделито,— сказал Флако Матту.— Мы думали, ты гнилой аристократишка, а ты, оказывается, такой же, как мы,

— А я вам что говорил! — просиял Фиделито.

И тут мальчишки принялись спорить, кто из них раньше всех понял, что Матт не гнилой аристократишка, а муй хенте — классный парень. Матт лежал и чувствовал, чтоих признание обволакивает его, как теплая волна. От боли кружилась голова, но он был готов стерпеть все, что угодно, потому что его полюбили.

— Эй, надо его починить,— сказал наконец Флако.

Ребята выглянули в коридор, убедились, что там никого нет, и отнесли Матта в лазарет, где уже крепким сном спал перебинтованный Тон-Тон. Рябой парень в зеленой униформе перевязал Матту раны и налил в ложку три капли бесцветной жидкости.

«Лауданум»,— понял Матт, заметив этикетку на пузырьке.

Он стал вырываться, отказываясь принимать лекарство. Он не хотел превратиться в зомби, как Фелисия, или умереть, как несчастный Моховичок. Впрочем, на долгое сопротивление сил у него не хватило. Плавая в наркотической дреме, Матт задумался: если он умрет и попадет в те места, куда после смерти попадают не-люди, встретит ли он там Моховичка? И не вцепится ли песик Матту в лодыжку за то, что он отнял его у Марии?

— Ох, до чего же мне плохо,— простонал Тон-Тон, пытаясь нашарить возле кровати стакан с водой.

— Да и выглядишь ты неважно,— заметил рябой парень в зеленом.

— Ты, Луна... гм... лучше бы помолчал. У меня еще хватит сил... гм... вышибить тебе мозги.

— Не вышибешь, я теперь хранитель,— самодовольно ухмыльнулся Луна.

— Еще только стажер.

Тон-Тон наконец дотянулся до стакана и отхлебнул глоток, пролив половину на грудь.

— Погодите-ка,— сказал Матт. Он умирал от жажды, но даже не пытался отыскать свой стакан — догадывался, что при малейшем движении его скрутит жестокая боль.— Ты что, учишься на хранителя?

— Ну да,— ответил Луна.— Тут все рано или поздно станут хранителями.

Матт смотрел, как играет свет в стакане с водой, до которого он так и не смог дотянуться.

— Но хранителей всего двадцать, а ребят... сколько?

— В настоящее время — двести десять,— ответил Луна.

— Не могут же все стать хранителями! На всех места не хватит,— сказал Матт.

Тон-Тон и Луна переглянулись.

— Карлос говорит, что все, кто соблюдает Пять правил добропорядочного гражданина и... гм... Четыре принципа правильного мышления, в восемнадцать лет станут хранителями,— сказал Тон-Тон.

Как Матт ни старался объяснить им разницу между двумя сотнями искателей работы и двумя десятками рабочих мест, все без толку.

— Ты... гм... нам просто завидуешь,— сказал Тон-Тон.

Но в одном Тон-Тон был весьма сведущ. Он прекрасно знал, что происходит внутри окруженного высокой стеной корпуса, где жили хранители. У хранителей были голографические игры, телевизоры и плавательный бассейн. Они устраивали вечеринки на всю ночь и ели всякие деликатесы. Тон-Тон знал все это потому, что убирался в комнатах у хранителей и мыл за ними посуду. Матт догадался, что хранители пускают Тон-Тона к себе потому, что считают его слишком тупым, не способным разобраться в том, что он видит.

Но как говаривала Селия, некоторые люди думают медленно, но очень тщательно. Слушая Тон-Тона, Матт понял, что этот парень далеко не глуп. Он прекрасно разбирался, как работает сложная фабричная техника, а его наблюдения за жизнью хранителей выдавали довольно острый ум. Просто Тон-Тон не спешил высказывать свое мнение.

Матт видел, что вчерашнее наказание очень беспокоит парня. Он снова и снова возвращался к нему, как расковыривают засохшую болячку.

— Я этого не заслужил,— говорил Тон-Тон, качая головой.— Я... гм... не сделал ничего плохого.

— Наверное, что-нибудь все-таки сделал. А он тебе все мозги отшиб, вот ты и забыл,— предположил Луна.

— Нет... гм... я ничего не делал.

Матт будто воочию видел, как у парня в мозгах медленно поворачиваются шестеренки. Все, что говорит Хорхе, хорошо. Тон-Тон делает все так, как говорит Хорхе. Значит, Тон-Тон хороший. Тогда почему же Хорхе отшиб ему, Тон-Тону, мозги?

— Хорхе — ун локо де ремате, полный придурок,— сказал Луна.

— Нет,— упорствовал Тон-Тон.— Он не такой. Догадаться, к какому выводу придет в конце концов парень, было невозможно, так что Матт не стал даже и пытаться.

— Как там, у них в корпусе? — вместо этого спросил он.

Глаза Тон-Тона вспыхнули.

— Вы... гм... не поверите! Они едят жареное мясо, и... гм... свиные отбивные, и бисквитный торт!

— Что такое бисквитный торт? — спросил Луна.

— Это такой пирог, а на нем мороженое! И не тает!

— Я однажды ел мороженое,— мечтательно произнес Луна.— Мне мама дала.

— А еще хранители пьют настоящее молоко, а не перемолотый планктон и едят шоколад в золотых обертках.

Однажды Тон-Тон стащил шоколадку. С тех пор воспоминания о ней постоянно витали у него в голове.

— А тебе не завидно, что у хранителей все это есть, а у нас нету? — спросил Матт самым невинным голосом.

Тон-Тон и Луна налетели на него, как обиженные вороны.

— Они это заслужили! — заявил Луна.— Они свое отработали. А когда и мы свое отработаем, у нас тоже будут такие лакомства.

— Да,— подтвердил Тон-Тон, но в голове у него явно засела какая-то мысль.

— Ладно, ладно. Я просто спросил,— сказал Матт и, собравшись с силами, потянулся за водой.

В тот же миг тело его пронзила такая боль, что он вскрикнул и, обливаясь холодным потом, рухнул на кровать.

— Худо? — Луна вложил стакан Матту в пальцы.— Хочешь лауданума?

— Нет! — На протяжении многих лет Матт наблюдал, как Фелисия медленно, но верно превращается в зомби.

Ему не хотелось следовать ее путем.

— Как хочешь. Мне лично нравится.

— Зачем он тебе? Тебе что, больно? — спросил Матт. Луна хихикнул, как будто Матт сморозил несусветную глупость.

— Понимаешь, это как путешествие. Билет из этого места.

— Ты всего лишь стажер,— презрительно бросил Тон-Тон.— Тебе не положено... гм... путешествовать, пока не переселишься в их корпус.

— Кто сказал? — Луна взял пузырек с лауданумом и взболтал.— Они что, сосчитают в нем все капли? Это моя награда за то, что я как проклятый вкалываю в лазарете.

— Погодите-ка,— сказал Матт.— Вы что, хотите сказать, что хранители принимают эту дрянь?!

— Конечно,— ответил Тон-Тон.— Они это заслужили. Матт лихорадочно соображал.

— Сколько человек принимает? И как часто?

— Все... гм... каждую ночь.

Матт повеселел. Значит, каждую ночь все как один хранители превращаются в безмозглых зомби. Следовательно, фабрика остается без охраны. И электростанция, откуда по забору идет ток, тоже. Перед мысленным взором Матта вспыхнул и замигал яркий сигнал: «СВОБОДА!»

— Вы знаете, где находится Сан-Луис? — спросил он. Оказалось, оба знают. Тон-Тон там вырос. В своей обычной медлительной манере, заикаясь и запинаясь, он описал беленые дома и черепичные крыши, стены, увитые плющом, шумные рынки и красивые сады. Он с таким восторгом говорил об этом месте, что Матт не понимал, почему Тон-Тон не хочет туда вернуться. Неужели его больше привлекает жизнь в изолированном корпусе с пузырьком лауданума вместо компании?! Безумие какое-то.