— Я не вру!

Матт не мог сдержать слезы, хотя и понимал, что плакать — это по-детски.

— Я еще могу поверить, что ты сделал ошибку,— продолжал Тэм Лин.— На пузырьке написано: три капли. Но три капли — это доза для взрослого человека. А Моховичок — маленькая собачка. Такая доза могла его убить. И убила!

— Я не давал Моховичку лауданума! Его дал кто-то другой! — в отчаянии закричал Матт.

— Может, я бы пожалел тебя, если бы не видел Марию. И я не буду помнить зла, если ты пойдешь и примешь заслуженное наказание.

— Но я не вру!

— Да, конечно. Наверное, я жду от тебя слишком многого. До отъезда Марии тебе запрещено выходить из квартиры. И вот еще что: Эль-Патрон тоже уезжает. И забирает меня с собой.

Горе оглушило Матта, он не мог вымолвить ни слова. Только смотрел на Тэма Лина и глотал горькие слезы.

— Это рано или поздно должно было произойти, парень,— добавил Тэм Лин чуть менее сердито.— Ты уже способен сам постоять за себя. Если что-нибудь случится, Селия мне сообщит.

Он открыл дверь. Селия, по-видимому, ждала их: выбежав из квартиры, она подхватила Матта на руки.

Но он не мог ничего ей сказать. Дар речи покинул его, как покидал раньше, когда ему было очень, очень плохо. Словно он опять стал шестилетним мальчиком, повелителем безмолвного царства, где под ковром из грязных опилок были спрятаны обглоданные хрящики, косточки и гнилые фрукты.

Когда Мария уехала, Матт сидел у себя в комнате. Он слышал, как жужжит гравилет, готовясь к отлету. Услышал пронзительное шипение и почувствовал, как пробежали мурашки по коже в тот миг, когда антигравитационный аппарат оторвался от земли. Он на таких никогда не летал. Эль-Патрон не одобрял технических новшеств: старик старался содержать ферму в том виде, в каком ее с юных лет сохранила его память.

В детстве Эль-Патрон несколько раз бывал в великолепной усадьбе, где жил богатый ранчеро, владевший всеми землями в округе. Особенно ему запомнились скульптура крылатого младенца и фонтан, выложенный синими и зелеными плитками. Запомнились павлины в саду. Он часто говаривал Матту, что, обустраивая собственное поместье, старался воспроизвести эти картины вплоть до мельчайших деталей, только сейчас он, конечно же, был гораздо богаче того ранчеро и мог позволить себе десятки подобных скульптур, фонтанов и садов.

Эстансия [10]Алакранов раскинулась весьма широко. Ни в одном месте дом не поднимался выше чем на один этаж. Стены были выбелены до ослепительного блеска, крыши крыты красной черепицей. В то же время современные технические достижения были сведены к минимуму и допускались только в таких местах, как больница. Поэтому когда в Большой дом наведывался Эль-Патрон, Селия готовила исключительно на дровяной печи, чтобы хозяин мог вдыхать милый его сердцу дым мескитового дерева. В его отсутствие ей разрешалось пользоваться микроволновкой.

Прохлада в садах поддерживалась за счет фонтанов, разбрызгивающих тонкую пелену водяных брызг, а комнаты располагались в глубине затененных веранд, не пропускавших внутрь горячий воздух пустыни. Однако на празднике в честь дня рождения Эль-Патрона в ход вступала самая современная техника: мировые знаменитости могли затосковать без кондиционированного воздуха. Впрочем, Эль-Патрону не было дела до того, тоскуют они или нет. Ему просто хотелось произвести впечатление...

Матт сидел в своей комнате и слушал, как тихонечко урчит мотор Эль-Патронова лимузина. Старик предпочитал путешествовать по земле. Будь это возможно, он бы поехал верхом, но его кости стали слишком хрупки для подобных нагрузок. Он, наверное, сидит сзади, вместе с Тэмом Лином, а Простак Дональд — за рулем. Они стрелой помчатся по длинному гладкому шоссе в другую резиденцию Эль-Патрона, что в горах Чирикауа.

Матт уставился в потолок. Не было настроения ни есть, ни смотреть телевизор. Он вообще ничего не мог делать, только снова и снова прокручивал в голове события последних дней. Зачем только он посадил Тома за детский стол?! Зачем заставил Марию поцеловать его у всех на глазах?! Зачем пошел в больницу?!

Горестные воспоминания громоздились одно на другое, и вскоре мысли Матта стали бегать по кругу, как белка в колесе.

Все считают, что Моховичка отравил он. На пузырьке были найдены его отпечатки пальцев, и он оставил в комнате Марии записку — и сам же ее подписал, идиот безмозглый! Матт не мог не признать, что все улики говорят против него.

Наверное, Том видел, как он выходит из насосной станции, и решил довершить начатое: покончить с Моховичком сейчас, раз уж не удалось утопить его в унитазе. Но как Том умудрился накапать песику лауданума и не оставить на пузырьке своих отпечатков пальцев?!

Мысли Матта все кружились и кружились. Жалобно поскрипывало беличье колесо. Он услышал, как взревел мотор лимузина, как хлопнула дверь. Вскоре рокот мотора стих вдали.

Итак, Эль-Патрон уехал. И Тэм Лин тоже. «Соврать сможет каждая помоечная крыса,— сказал телохранитель.— Это их крысиное дело — вранье... А люди не убегают и не прячутся в темноте, они выше этого». Матту казалось, что, если бы ему удалось увидеть Марию, он бы сумел убедить ее. Она бы его простила, потому что он глупое животное и ничего не понимает. Но Тэм Лин назвал Матта человеком и ожидал от него намного большего. Простить человека гораздо труднее, понял Матт.

Мальчик впервые заметил огромную разницу между тем, как обращался с ним Тэм Лин и как держались все остальные. Телохранитель говорил о мужестве и верности. Брал Матта в походы, позволял совершать опасные вылазки, бродить одному по пустыне и наблюдать... Он относился к Матту как к равному.

Тэм Лин часто рассказывал Матту о своем детстве в далекой Шотландии. Его воспоминания были совсем не такими, как у Эль-Патрона, который то и дело проваливался в наезженную колею самолюбования. Матт запоминал рассказы Тэма Лина наизусть, слово в слово. Телохранитель рассказывал ему о трудных решениях, которые надо принимать, чтобы стать мужчиной. «Я был круглым дураком,— говорил Тэм Лин.— Отвернулся от своей семьи, связался с плохой компанией, наделал глупостей. Вот и попал сюда». Каких именно глупостей — об этом Тэм Лин умалчивал.

При воспоминании о Тэме Лине по щекам Матта покатились слезы. Однако он не издал ни звука. Он давно понял, что молчание — лучшая защита. Но от слез удержаться не мог.

Но даже в пучине своего отчаяния Матт разглядел слабый лучик надежды. Среди всех людей, считавших его не лучше собаки, нашелся хоть один, кто ждал от него чего-то большего.

«И я не подведу»,— пообещал Матт, глядя в потолок затуманившимися глазами.

Однако не все было так плохо. Изредка попадались и хорошие новости.

Тома изгнали из поместья. Когда Мария искала Моховичка, она, не задумываясь о последствиях, попросила отца заглянуть в больницу. Сенатор Мендоса захотел узнать, откуда ей известно об этом месте. Мария рассказала ему о клоне Макгрегора и о том, как Том заманил ее посмотреть на него. В результате Эль-Патрон отослал Тома в круглогодичный интернат и запретил приезжать на каникулы.

— Если Том — сын мистера Макгрегора, почему тот не заберет его к себе? — спросил однажды Матт.

— Как бы тебе объяснить,— сказала Селия, нарезая на десерт творожный пудинг с клубникой. В другое время Матт потребовал бы себе два куска, но сейчас не мог одолеть и одного.— Если Эль-Патрон решил, что какая-то вещь принадлежит ему, он никогда не выпустит ее из рук.

— Никогда? — переспросил Матт.

— Никогда.

— А что он делает с подарками на день рождения? — Матт прикинул, сколько золотых часов, драгоценностей, статуэток и лунных камней получил Эль-Патрон в подарок за последние сто лет.

— Хранит все до единого.

— Где?!

Селия разложила пудинг по тарелкам и облизала пальцы.

— Под землей есть секретное хранилище. Эль-Патрон хочет, чтобы его там и похоронили — да отложит Святая Дева этот день до скончания веков.