По-собачьи, фыркая и отдуваясь, он переплыл пруд. Из-под рук стремглав разлетались стайки перепуганных рыбешек. Матт выбрался на берег и сел возле креозотового куста. Было немного зябко. Вскоре солнце нагреет землю, но пока что в пустынном воздухе еще держалась ночная прохлада.

Матт задрал голову. Синее небо было таким ярким, что заболели глаза. Дождь смыл всю пыль, и воздух стал на редкость прозрачным; казалось, будто вдыхаешь чистый свет. Впечатление заколдованности здешнего места стало еще сильнее.

Что ему мешает перебраться через горы и уйти в Ацтлан? Судя по рассказам Селии, страна эта бедная, и все-таки, когда женщина говорила о ней, лицо ее озарялось светом. Ацтлан полон людей, полон жизни. Это новый мир, где его не отыщут ни видеокамеры, ни злоба Фелисии. И не надо будет сталкиваться с мистером Макгрегором, сшитым из запасных частей.

Но сможет ли он жить там без Селии и Тэма Лина? И без Марии?

Когда Матт подумал о путешествии через серовато-коричневые кручи, настроение его поднялось еще выше. Однако принимать решение пока рано. Эль-Патрон может прожить еще много-много лет — и проживет, заверил себя мальчик. Как-никак у старика самые лучшие в мире врачи. Матт тщательно обдумает план похода, быть может, даже возьмет с собой Марию... Тошнотворные страхи прошлой ночи окончательно развеялись, и он почувствовал себя королем. Матт Завоеватель...

Он переплыл пруд обратно. Солнце уже поднялось высоко и теперь заливало долину ослепительно яркими лучами. Матт распаковал книги и карты Тэма Лина. Только теперь он понял, для чего они нужны, и вознамерился основательно изучить их, чтобы подготовить будущий побег.

«История Опиума,— прочитал он в книге Эсперансы,— полна ужасов и крови».

Матт привалился к скатке одеял и откусил кусочек холодного тоста. Высокопарная манера автора по-прежнему раздражала, но спорить с приводимыми ею фактами он не мог.

«Маттео Алакран — вскоре он стал называть себя Эль-Патрон — выращивал опиум от реки Пекос до Солтон-Си,— прочитал Матт.— Для ухода за плантациями ему требовалось колоссальное количество рабочей силы. В ней недостатка не было — каждый день через границу переходили тысячи мексиканцев. Оставалось только их поймать.

С этой целью был организован фермерский патруль — настоящая армия, состоящая из самых гнусных преступников и негодяев, каких исторгла из себя коррумпированная тюремная система во всех уголках мира».

Матт в раздражении захлопнул книгу. Опять она разражается гневными тирадами в адрес Эль-Патрона! Наверняка эта Эсперанса — сущая ведьма. Он выпил принесенную из дома бутылку сока и снова принялся за чтение:

«Но даже при этом Эль-Патрону было трудно контролировать нелегалов. Они проскальзывали у него между пальцев, помогали друг другу бежать. Неиссякаемым потоком текли через Опиум к границе Соединенных Штатов, пока наконец правительство этой страны не пригрозило Эль-Патрону военными санкциями.

И тогда наркотический деспот, боясь потерять свою рабовладельческую империю, предложил создавать идиойдов.

На первый взгляд,— читал Матт,— казалось, что трудно придумать идею более гуманную. В конце концов, что такое страдание? Страдание — это всего лишь неприятное человеческое ощущение. Идиойды же не чувствуют ни холода, ни жары, ни жажды, ни одиночества. Специальный компьютерный чип удаляет эти ощущения из их мозга. Они старательно трудятся от зари до зари, как рабочие пчелы. Насколько можно судить со стороны, их нельзя назвать несчастными. Так кто же посмеет сказать, что с ними обошлись негуманно?

Я посмею! — взвивалась Эсперанса.— Эль-Патрон продал души этих людей дьяволу! Когда они умирают, он удобряет их телами свои поля. Корни Опиума напитаны кровью, и всякий, кто покупает их гнилое семя, уподобляется кровожадному людоеду».

На сегодня, пожалуй, хватит! Матт положил книгу на грудь и попытался представить себе лицо Эсперансы. Наверное, вся покрыта бородавками, как старая ведьма. Во рту желтые клыки, а щеки провалились, как кожура гнилой тыквы. Он перелистал книгу, ища фотографию.

Он нашел ее на странице 247. Эсперанса была одета в черный костюм с жемчужным ожерельем. Черные волосы блестящей вуалью обрамляли бледное, красивое лицо.

Она была очень похожа на Марию.

Матт прочитал подпись под фотографией: «Эсперанса Мендоса, бывшая супруга сенатора Мендосы, одна из основателей Калифорнийского общества по борьбе с рабовладением. Автор многочисленных книг. Лауреат Нобелевской премии мира за...»

Матт выронил книгу. Мария, наверное, об этом не знает. Считает, что ее мама умерла. Эсперанса ушла из дома, когда Марии было всего пять лет, и никогда больше не возвращалась. Малышка считала, что ее мама заблудилась в пустыне, и просыпалась в слезах, уверяя, что слышит мамин голос. Вот почему Мария так не любила расставаться с вещами. Она очень боялась потерять то, что любит.

А ее мама все это время преспокойно жила себе в Калифорнии! В душе у Матта вспыхнула злость к этой женщине. И к сенатору Мендосе тоже! Он наверняка знал о том, что произошло на самом деле, но предпочел видеть, как Мария страдает. Ну что же, он, Матт, не допустит, чтобы это продолжалось и дальше. В следующий визит Марии — а она наверняка приедет через два месяца на свадьбу Стивена и Эмилии — Матт ошарашит ее неопровержимым доказательством.

Вскоре Матт понял, почему Тэм Лин запрещал ему купаться в этом пруду. Той же ночью он слег с жесточайшим желудочным расстройством. Несколько часов его беспрерывно рвало, горло словно огнем горело. Селия заявила, что сама будет лечить его. Она стакан за стаканом вливала в него молоко, ни на миг не оставляя одного. В паузах между приступами он заметил, что руки у нее такие же холодные и влажные, как у него.

Наконец ему стало немного лучше. Селия уложила его в постель, придвинула кресло к изголовью и всю ночь сидела, глядя, как Матт то забывается тяжелым сном, то вновь просыпается. Так, проснувшись в очередной раз, мальчик обнаружил, что над ним склонился Тэм Лин. Затем телохранитель выпрямился и сказал:

— У него изо рта пахнет чесноком.

«А почему бы и нет?» — сквозь дремоту подумал Матт. Селия щедро сдабривала чесноком все свои блюда.

— Я тебя предупреждал, не делай этого,— сказал Тэм Лин Селии.

— В следующий раз подберу правильную дозировку,— пообещала та.

— Ты хочешь все погубить?

— А вдруг твой план не сработает? Нужен запасной вариант,— сказала Селия.

— Ты его убьешь!

Она бросила взгляд в сторону скрытой камеры.

— Скорее сама умру, чем допущу это.

Голоса стихли. Матт старался не спать, прислушивался, не обмолвятся ли они о чем-нибудь еще, но усталость сморила его.

Поутру Матт проснулся с сильной головной болью. Голова болела еще несколько дней, а как только мальчику показалось, что дела идут на поправку, накатил новый приступ тошноты. Второй приступ был не таким тяжелым, как первый: по-видимому, организм одолевал болезнь. Он не понимал, почему Селия не хочет позвать врача, но был благодарен ей за это. Иначе пришлось бы идти в больницу, а этого Матт старался избежать любой ценой.

Более или менее оправившись после болезни, Матт снова стал проводить целые дни у постели Эль-Патрона, прислушиваясь к бормотанию старика. Воспоминания Эль-Патрона постепенно окутывались густым туманом. Иногда он называл Матта чужим именем, путал и многие другие вещи тоже.

— Я построил эту халупу собственными руками,— как-то сообщил он Матту.

Матт огляделся. Роскошный особняк с садами и фонтанами никак нельзя было назвать халупой.

— И виноградную лозу тоже я посадил,— продолжал Эль-Патрон,— Она хорошо прижилась. За два года увила всю шпалеру. Наверное, все дело в воде. Нет ничего лучше этих водоемов среди пустыни.

«Он говорит об оазисе»,— с изумлением подумал Матт.

Выходит, это Эль-Патрон жил там много лет назад! Хижина давно обвалилась, но виноградная лоза все еще растет.

— Это то самое место, которое скрыто за отверстием в скале? — на всякий случай уточнил Матт.