Литмир - Электронная Библиотека

— Джастин! — раздался с первого этажа голос его матери.

* * *

— Непременно погуляй по окрестностям, — сказала мне миссис Инос, вытаскивая из духовки противень с печеньями. Мы с Джастином заговорщически переглянулись. Я взяла предложенное печенье и тотчас же решила, что в жизни не чувствовала более потрясающего запаха. — У нас по соседству буквально сотни детей, все дома украшены в честь праздника.

— Чистая правда, — подтвердил Джастин.

Щеки у него все еще пылали после наших объятий в гостевой комнате.

Его мама взъерошила сыну волосы и, улыбнувшись мне, вышла из кухни. Небрежная близость между ними разворошила во мне воспоминания. Утро в отцовском доме пахло нагретой землей и летней травой. Я, бывало, нежилась, зарывшись головой в подушку, но шепот отца пробуждал меня ото сна. Мы шли через сад, разговаривая о чем придется, стараясь провести друг с другом побольше времени до начала дневных трудов. Мама Джастина — один ее взгляд сказал мне все. Я забыла, что такое — быть дочерью. Я слишком долго была королевой.

Я уже почти ощутила вкус яблок из отцовского сада, почувствовала на языке взрыв кисловатой сладости, но тут Джастин легонько сжал мои пальцы. Нежное прикосновение вернуло мои мысли к настоящему, а образы прошлого, как это всегда и бывает с воспоминаниями, развеялись, точно дым.

Мы вышли из дома, спустились по пологой подъездной дорожке и направились вниз по улице. Было уже почти семь, так что от дома к дому вовсю носились стайки детишек в маскарадных костюмах. На всех крылечках горели разноцветные фонари.

— А ты так наряжался? — спросила я.

— Когда был маленьким.

— А для чего привез меня сюда? К своей семье? — спросила я, улыбнувшись какой-то малышке в костюме ведьмы.

Улица — примерно с полмили длиной — буквально бурлила от обилия разнаряженных детей.

— Потому что мне кажется, что ты в моей жизни надолго, — ответил Джастин.

Мне тут же остро захотелось снова очутиться с ним в гостевой спальне. Мы побрели по улице, держась за руки и жуя печенье, что дала нам его мама с собой на дорожку.

— А вот про твою семью я ничего и не знаю, — заметил Джастин. — Ты никогда ничего не рассказываешь.

Мимо нас промчался маленький мальчик с огромными белыми клыками. Я так и вытаращилась ему вслед.

— Мои родители умерли. Уже давно.

— Но ты говорила, у тебя еще и брат был. Помнишь, в тот день под дождем.

— Был. Но тоже умер, — ответила я, уставившись прямо перед собой, но ощущая на себе взгляд Джастина. — Только не надо меня жалеть.

Джастин покраснел, выпустил мою руку и поднял ладони — защищающимся жестом.

— Я и не жалею. Просто подумал… не знаю даже. Сам не знаю, что подумал. Все, кого ты любила, умерли. Наверное, тебе ужасно одиноко.

— Еще как. Но я не позволю этому наложить отпечаток на всю мою жизнь. Не позволю!

Мы помолчали. Я слушала звонкие голоса детей вокруг и шуршание конфет в наволочках, что они носили вместо мешков.

— Теперь я не одинока, — сказала я, снова беря Джастина за руку.

Он кивнул, но без особой убежденности.

— Послушай, — теперь настал мой черед останавливаться. — Ты тут ничего не можешь поделать, не можешь ничего исправить.

— Но очень бы хотел.

— Знаю. Будь такая возможность, это мог бы сделать только ты.

Джастин улыбнулся и крепче сжал мою руку.

Мы еще немного погуляли, а когда кончилось печенье, вернулись домой. Вечер прошел тихо и мирно. Приехал папа Джастина. Мы поздоровались с ним, но тут же и распрощались — было уже поздно, а я так устала, что только и думала, куда бы голову опустить. Конечно, лучше бы всего — на плечо Джастина, но его родные все время торчали где-нибудь рядом.

Слегка отяжелев от печенья и конфет, я поднялась по лестнице, закрыла за собой дверь гостевой спальни и повалилась на кровать. Как же легко приняла меня семья Джастина! Воспоминания о моей родной семье уже настолько выцвели и поблекли, что превратились лишь в смутные тени, неясные обрывки впечатлений. Я сонно раздевалась, думая о губах Джастина, о его зеленых глазах. А уже коснувшись головой подушки, вспомнила те его слова — что если бы он только мог, то сделал бы все, чтобы унять мою боль. Нет, никто не мог бы исправить того, что я натворила. Никто, кроме меня. Но теперь Джастин Инос стал частью моей жизни — и уже одно это уменьшило таящуюся у меня в сердце боль. Засыпая, я представила Джастина — как он лежит у себя в комнате на спине, думает обо мне и надеется, что я не сплю и тоже думаю о нем.

Глава 19

На следующее утро я даже сквозь ворох одеял на гостевой постели ощутила витавшую в воздухе прохладу. Перевернувшись на живот, я встала на колени и кончиками пальцев приподняла занавеску на маленьком окошке в изголовье кровати. Небо было цветом как вздох младенца, и я догадывалась, что еще слишком рано — семейство Иносов, небось, спит крепким сном и не помышляет о завтраке. Не прогуляться ли по окрестностям в одиночку? Я натянула джинсы и Джастинов свитер и, даже не причесавшись, вышла на улицу.

Небо тем временем приобрело сероватую синеву, в кронах деревьев повисла туманная пелена. От свитера пахло Джастином — такой приятный и знакомый запах, лесной, пряный и сладкий.

Немного отойдя, я оглянулась на дом Иносов. Я не собиралась идти далеко — просто немного погулять по соседству, пока все еще не проснулись. Моему телу, судя по всему, все еще требовалось не более четырех часов сна но я догадывалась, что со временем это изменится. Я неторопливо брела мимо спящих домов.

В животе заурчало, и я подумала о яичнице и горячем кофе — наверняка мама Джастина приготовит на завтрак и то и другое. Я улыбнулась. Род-Айленд, остров Рода. Ну конечно, я на его острове. Я так долго мечтала перестать поминутно вспоминать Рода и мою вампирскую жизнь. И — в некотором отношении — преуспела. Мои сверхъестественные способности пропали, вампирское зрение начало слабеть, и я, как никогда ранее, стремилась окончательно стать человеком. То, о чем я всегда мечтала, — то, к чему теперь все вело. Надо надеяться, без сверхъестественных способностей я забуду, как отличалась от всех прежде, смогу жить обычной жизнью, не считывая эмоции и намерения окружающих. По лицу у меня начала расползаться слабая улыбка…

За спиной вдруг что-то пошевелилось.

Я мгновенно узнала, вспомнила это глубинное ощущение, что за тобой следят. Нет, точнее сказать — что по твоему следу идут. Это захлестывающее чувство, когда вампир встречает вампира. Сперва — оглушительная тишина, а потом вдруг словно покрываешься маленькими сосульками. Волоски у меня на руках встопорщились, глотать стало трудно. Я вихрем развернулась назад.

Там, среди мирного спящего предместья, под фонарем стоял Сулинь.

Я ахнула. Воздух стремительно ворвался в легкие, я задержала дыхание — и снова воцарилась тишина. Сулинь стоял неподвижно. Он был облачен в традиционные индийские одеяния — белая рубаха, белые полотняные штаны и золоченые кожаные сандалии. На голове — белый тюрбан. Полное лицо, круглые щеки — и все же он совсем не выглядел дородным. Сейчас, в утреннем свете, Сулинь казался чуть ли не призраком — такой безмятежный, такой далекий от мирской суеты и забот. На лице — ни морщинки. Человек, живший на земле еще до рождения Христа.

Понятия не имею, откуда Сулинь узнал, что я сейчас на Род-Айленде, — и все же он был именно тут. Мы оба молчали. Наконец он медленно двинулся ко мне, прикоснулся ладонью к моей правой щеке. От него ничем не пахло, прикосновение было еле теплым. Темно-карие глаза внимательно всматривались в мое лицо. Он улыбнулся.

— Рад твоему перерождению, — промолвил Сулинь тихим текучим голосом и достал из кармана крохотный, меньше ногтя, лиловый цветок на длинном зеленом стебле — тимьян.

Ритуальный цветок, означающий возрождение души. Я бережно взяла стебелек двумя пальцами.

— Чем я заслужила такую честь?

Хоть прежде я и занимала высокое положение, хоть и повелевала нашим братством, но Сулинь никогда еще не удостаивал меня визитом.

36
{"b":"147684","o":1}