Я была дома.

Лес огласил непонятный крик, чужой, не принадлежащий к этому миру. Я замерла, прислушиваясь. И вновь раздалось то же поскуливание, только на этот раз громче.

Я обогнула сосну и увидела его источник, трех волков. Среди них были белая волчица и черный вожак; при виде волчицы под ложечкой у меня похолодело от волнения. Они вдвоем нападали на третьего волка, кудлатого молодого самца. Мех у него был с каким-то сизым отливом, а лопатку пересекала жуткая затягивающаяся рана. Два других волка прижимали его к усыпанной листвой земле, демонстрируя свое превосходство; при виде меня все трое замерли. Прижатый к земле самец вывернул шею и устремил на меня молящий взгляд. Сердце у меня ухнуло куда-то вниз. Я узнала эти глаза. Я видела их в школе; я видела их в местных новостях.

— Джек? — прошептала я.

Волк издал жалобный звук. Я не могла оторваться от его глаз. Они были карие. Разве у волков бывают карие глаза? Может, и бывают. Вот только с этими глазами что-то было не так. Я смотрела в них, и в мозгу у меня неотступно билось: человек, человек, человек.

Зарычав на меня, волчица отпустила его, потом щелкнула зубами и принялась теснить его прочь. Все это время она не сводила с меня глаз, точно хотела, чтобы я попробовала ее остановить, и какой-то голосок у меня внутри подзуживал сделать это. Однако к тому времени, когда голова перестала идти кругом и я вспомнила, что в кармане джинсов у меня есть нож, волки уже превратились в три темные тени вдалеке за деревьями.

Теперь оставалось лишь гадать, померещилось мне сходство волчьих глаз с глазами Джека или нет. В конце концов, в последний раз я видела Джека живьем две недели назад, к тому же я никогда особенно к нему не приглядывалась. Моя память вполне могла сыграть со мной злую шутку. И вообще, что я напридумывала? Что он превратился в волка?

Я ахнула. Вообще-то именно так я и думала. Не могла я забыть глаза Джека. И его голос тоже. И человеческий крик, равно как и отчаянный вой, мне не послышался. Я просто знала, что это Джек, как знала, в какой стороне остался мой дом.

В животе у меня стыл тяжелый ком. Тревога. Предвкушение. Мне было известно, что Джек — не единственная тайна, которую скрывает лес.

В ту ночь я лежала в постели и из окна смотрела в ночное небо. Бесчисленные огоньки звезд жгли мое сознание, наполняли душу тоской. Я могла часами смотреть на звезды, их бескрайняя россыпь в невообразимой дали заставляла меня погружаться в ту часть меня, которую я обходила вниманием в дневное время.

Где-то далеко в лесу протяжно завыл волк, за ним еще один. Все новые и новые голоса присоединялись к этому жуткому и прекрасному хору: одни негромкие и заунывные, другие пронзительные и отрывистые. Я узнала вой моего волка; низкий и звучный, он перекрывал все остальные голоса, точно волк молил, чтобы я узнала его.

У меня защемило сердце; я разрывалась между желанием, чтобы они умолкли и чтобы этот вой звучал вечно. Я воображала себя рядом с ними там, в золотом лесу, я стояла и смотрела, как они вскидывают головы и воют под бескрайним звездным небом. Я сморгнула слезинку, чувствуя себя жалкой и глупой, но уснула, лишь когда умолк последний из волков.

— Как ты думаешь, нам обязательно тащить эту книгу домой? Ну, про кишки, как там она называется? — спросила я у Оливии. — Или можно оставить ее здесь?

Оливия плечом захлопнула дверцу шкафчика; руки у нее были заняты книгами. На носу у Оливии пристроились очки на цепочке, чтобы можно было носить их на шее. Каким-то образом ее это не портило, наоборот, придавало милое сходство с библиотекаршей.

— Там нужно кучу всего читать. Я беру ее с собой.

Я полезла обратно в шкафчик за учебником. В коридоре было шумно: занятия окончились и ученики собирались расходиться по домам. Весь день я пыталась собраться с духом и рассказать Оливии о волках. Раньше я сделала бы это не задумываясь, но после того как мы с ней вчера чуть не поругались, удобный момент как-то не подворачивался. Я набрала в грудь побольше воздуху.

— Я вчера видела волков.

Оливия рассеянно проглядывала книгу, лежавшую в ее стопке на самом верху, даже не подозревая о важности моего признания.

— Каких?

— Ту противную белую волчицу, черного, и еще одного, нового.

Я поколебалась, решая, рассказывать ей или нет. Но она интересовалась волками куда больше, чем Рейчел, а я не знала, с кем еще поговорить. То, что я собиралась сказать, звучало дико даже для меня самой. Однако со вчерашнего вечера я жила в атмосфере тайны, она сковывала мне грудь и перехватывала горло.

— Оливия, я понимаю, что это звучит глупо, — выдавила я негромко. — Этот новый волк... я думаю, когда волки напали на Джека, что-то произошло.

Она вытаращилась на меня.

— На Джека Калпепера, — уточнила я.

— Я поняла.

Оливия нахмурилась, стоя перед шкафчиком.

При виде ее сведенных бровей я пожалела, что завела этот разговор.

— Мне показалось, что в лесу я видела его, — сказала я со вздохом. — Джека. В облике...

Я запнулась.

— Волка? — Оливия щелкнула каблуками — я никогда не думала, что кто-то помимо героев «Волшебника страны Оз» делает так в действительности, — и обернулась ко мне лицом, вскинув одну бровь. — Ты спятила. Ну, то есть это забавная фантазия, и я вполне понимаю, почему тебе хочется в нее верить, но ты спятила. Извини.

В коридоре стоял такой гвалт, что мне приходилось напрягать слух, чтобы услышать ее слова. Я наклонилась к ней поближе.

— Олив, я знаю, что мне это не почудилось. У него были глаза Джека. И его голос. — Разумеется, ее недоверие заронило в мою душу сомнение, но я не собиралась в этом признаваться. — Я думаю, что волки превратили его в одного из них. Постой... что ты имела в виду? Когда сказала, что мне хочется в это верить?

Оливия ответила мне долгим взглядом, потом двинулась к нашему кабинету.

— Честное слово, Грейс, не надо думать, что я ничего не вижу.

— А что ты видишь?

— По-твоему, они все оборотни?

— Что? Вся стая? Не знаю. Я об этом не задумывалась.

Такое просто не приходило мне в голову. Должно было бы прийти, но не пришло. С ума сойти. Выходит, долгие периоды отсутствия объясняются тем, что мой волк принимает человеческий облик? Мысль об этом мгновенно стала непереносимой, так отчаянно мне захотелось, чтобы она оказалась правдой.

— Ну разумеется. Тебе не кажется, что твой сдвиг уже немного выходит за рамки нормальности, а, Грейс?

— Нет у меня никакого сдвига, — против воли ощетинилась я.

На внезапно остановившуюся посреди коридора Оливию тут же стали наталкиваться другие ученики. Некоторые отпускали раздраженные замечания.

— Да? Ты только об этом думаешь, только об этом говоришь и хочешь, чтобы и мы тоже только об этом говорили. Как, по-твоему, такое называется? Вот именно! Навязчивая идея!

— Мне просто интересно, — огрызнулась я. — Я думала, что и вам тоже.

— Мне тоже интересно. Но только этот интерес не затмевает для меня все остальное. И я не мечтаю о том, чтобы превратиться в одну из них. — Ее глаза сузились за стеклами очков. — Нам уже давно не тринадцать, только ты, похоже, до сих пор этого не поняла.

Я ничего не сказала. Ее слова показались мне чудовищно несправедливыми, но говорить ей об этом не хотелось. Мне вообще не хотелось с ней говорить. Хотелось уйти прочь и оставить ее стоять посреди коридора. Но я этого не сделала.

— Прости, что так долго докучала тебе всякой ерундой, — сказала я ровным тоном. — И как ты, бедная, столько времени выдерживала?

Оливия поморщилась.

— Серьезно, Грейс, ты только не обижайся, но с тобой в последнее время просто невозможно.

— Ну что ты, какие обиды, ты просто говоришь мне, что я сдвинулась на том, что для меня важно. Это очень... — я слишком долго подыскивала нужное слово, и это свело на нет весь эффект, — великодушно с твоей стороны. Спасибо за понимание.