Однако сколько бы я ни ждала, как бы ни старалась приблизиться к нему, он неизменно скрывался в кустах, прежде чем я успевала преодолеть разделявшее нас расстояние.

У меня никогда не было страха перед ним. При его размерах и силе он спокойно мог бы стащить меня с качелей или свалить с ног и утащить в лес. Но его взгляд не вязался со свирепым обликом. Я вспоминала его глаза всех оттенков желтого цвета и не могла бояться. Я знала, что он не причинит мне зла. И хотела, чтобы он знал: я тоже не причиню ему зла.

Я ждала. Ждала, ждала, ждала.

И он тоже ждал, хотя я не понимала, чего именно. Казалось, меня одну тянуло к нему.

Однако он приходил снова и снова. Наблюдал, как я наблюдаю за ним. Ни разу он не подошел ближе, но ни разу и не отошел.

Так продолжалось шесть лет без изменений: сводящее с ума волчье присутствие зимой и еще более сводящее с ума отсутствие летом. Эта закономерность меня не настораживала. Я считала, что они волки. Обыкновенные волки.

В тот день, когда я чуть не заговорил с Грейс, стояла такая жара, какой не бывало еще на моей памяти. Даже в книжном магазине, несмотря на кондиционер, раскаленный воздух проникал в дверь и волнами вливался сквозь большие венецианские окна. Я сидел за прилавком на табурете и всеми порами впитывал лето, как будто мог удержать в себе каждую его каплю. Часы текли за часами, яркое солнце вызолачивало корешки книг на полках и нагревало покрытые типографской краской бумажные страницы до такой степени, что в воздухе висел запах непрочитанных слов.

Все это я любил, когда был человеком.

Я читал, когда дверь с негромким позвякиванием отворилась и в магазин, впустив за собой волну одуряющего жара, впорхнула стайка девушек. Судя по их звонкому смеху, в моей помощи они не нуждались, так что я не стал отрываться от чтения, предоставив им бродить вдоль стеллажей и болтать обо всем на свете, кроме книг.

Пожалуй, я и думать забыл бы о посетительницах, если бы не заметил краешком глаза, как одна из них собрала свои темно-русые волосы и стянула их в длинный хвост. Само по себе действие ничего не значило, но от ее движения меня обдало легким ароматом. Запах было знакомый. Я мгновенно его узнал.

Это была она. Больше некому.

Я уткнулся в книгу и отважился бросить взгляд в сторону девушек. Две другие продолжали оживленно болтать, кивая на бумажную птицу, которую я подвесил к потолку в отделе детской литературы. Та девушка в разговоре не участвовала, держалась чуть в стороне от подруг и разглядывала книги. Я увидел ее лицо и в его выражении уловил сходство с собой. Она переводила взгляд с полки на полку в поисках предлога для бегства.

Я тысячу раз прокручивал в уме самые разнообразные вариации этой сцены, но теперь, когда желанный миг наконец настал, совершенно растерялся.

Здесь она казалась такой... реальной. Когда у себя во дворе она читала книгу или делала домашнее задание, это было совсем не то. Там разделявшее нас расстояние становилось непреодолимой пропастью; у меня были все основания держаться от нее подальше. Здесь, в книжном магазине, она оказалась так близко от меня, что дух захватывало. Ничто не мешало мне заговорить с ней.

Ее взгляд обратился на меня, и я поспешил отвести глаза, уткнувшись в книгу. Мое лицо было ей не знакомо, но глаза она узнала бы. Не могла не узнать.

Пусть она уйдет, взмолился я про себя, тогда я снова смогу дышать.

Пусть она купит книгу, взмолился я про себя, тогда мне волей-неволей придется заговорить с ней.

— Грейс, — позвала одна из девушек, — иди сюда. Смотри, что я нашла. «Как поступить в колледж вашей мечты. Формула успеха». Здорово.

Она склонилась над полкой и стала рассматривать пособия для подготовки к вступительным экзаменам в колледж, и я медленно перевел дух, глядя на ее озаренную солнцем длинную спину. Судя по наклону плеч, интерес ее был продиктован исключительно вежливостью; когда ей показывали очередную книгу, она кивала, но мысли ее, казалось, были заняты чем-то другим. Солнечный свет, льющийся сквозь витрины, играл на ее выбившихся из хвоста волосах, превращая каждую волосинку в мерцающую золотую нить. Она еле заметно кивала головой в такт музыке, играющей где-то на верхнем этаже.

— Привет.

Я вздрогнул от неожиданности. Передо мной стояла девушка. Не Грейс. Другая, темноволосая и загорелая. На плече у нее висела громоздкая фотокамера, а взгляд ее был прикован к моим глазам. Она ничего не сказала, но я понял, о чем она думает. Увидев цвет моих глаз, люди обычно принимались исподтишка поглядывать на меня или откровенно таращиться; эта, по крайней мере, вела себя честно.

— Не возражаете, если я вас сфотографирую? — спросила она.

Я задумался в поисках отговорки.

— У некоторых первобытных племен есть верование, что тот, кто их фотографирует, похищает их душу. По-моему, это очень разумно, так что прошу прощения, но никаких фотографий. — Я с извиняющимся видом пожал плечами. — Если хотите, можете поснимать магазин.

У прилавка выросла третья девушка: густые светло-каштановые волосы, россыпь веснушек и такое количество энергии, что я немедленно почувствовал себя утомленным.

— Глазки строишь, Оливия? У нас нет на это времени. Вот, мы это возьмем.

Я взял у нее «Формулу успеха», а сам украдкой покосился на Грейс.

— Девятнадцать долларов девяносто девять центов.

Сердце у меня колотилось как безумное.

— За книжку в мягкой обложке? — вскинула брови веснушчатая, однако же протянула мне двадцатку. — Сдачи не надо.

Мы не держали жестянку для мелочи, но я положил монетку в один цент на прилавок рядом с кассой и стал медленно упаковывать книгу, в надежде на то, что Грейс подойдет посмотреть, в чем причина такой заминки.

Однако она осталась стоять в отделе биографий.

Я не догадывалась, что все волки в лесу — оборотни, пока не погиб Джек Калпепер.

В сентябре моего предпоследнего школьного года в нашем маленьком городке только и разговоров было что о Джеке. При жизни Джек ничем выдающимся не отличался, если не считать самой дорогой машины во всей школе, включая директорскую. И вообще он был придурок. Однако стоило ему погибнуть, как его немедленно причислили к лику святых. Причем душок у этой святости был мрачный и скандальный, слишком уж при необычных обстоятельствах все произошло. За пять дней, минувших с его смерти, я успела услышать в школьных коридорах тысячу версий этой истории.

В итоге все теперь панически боялись волков.

Поскольку мама у меня новостей обычно не смотрит, а папы никогда не бывает дома, всеобщая паника проникла в наш дом не сразу, а с запозданием в несколько дней. За прошедшие шесть лет мое приключение с волками выветрилось из маминой памяти, но нападение на Джека, видимо, воскресило воспоминания.

Мама не была бы мамой, если бы ее беспокойство вылилось в логичное желание уделять побольше времени своей единственной дочери, на которую тоже когда-то напали волки. Вместо этого она стала еще более рассеянной.

— Мам, тебе помочь с ужином?

Мама с виноватым видом взглянула на меня и, оторвавшись от телевизора, который был виден с кухни, вновь принялась кромсать грибы.

— Это совсем близко от нас. Место, где его нашли. — Она ткнула ножом в сторону телевизора.

Ведущий новостей с притворной искренностью дождался, когда рядом с расплывчатой фотографией волка в правом углу экрана появится карта нашего округа. «Расследование обстоятельств инцидента продолжается», — сообщил он. По-моему, за неделю бесконечных пересказов одной и той же истории можно было научиться хотя бы не перевирать простейшие факты. Зверь с их фотографии вообще принадлежал к совершенно иному виду, чем мой волк с его иссиза-серой шкурой и темно-желтыми глазами.