Гостиная, как и весь дом снаружи, казалась уютной и обжитой. Здесь царствовали шотландская клетка и насыщенные красные тона с вкраплениями темного дерева. Одну стену практически целиком занимали высокие окна, и комнатой без спроса завладели предзимние сумерки. Я отвернулась от окон и взглянула на снимок на полке: улыбающиеся лица смотрели в камеру. Мне почему-то вспомнилась фотография, где были сняты мы с Рейчел и Оливией, и я почувствовала мимолетную боль, но потом постаралась сосредоточиться на людях с этой фотографии. Среди шести фигур мои глаза немедленно отыскали Сэма. На снимке он был помладше и загорелый. Рядом с ним стояла какая-то девушка, видимо его ровесница, с пепельными волосами до плеч. Она единственная не улыбалась. Ее взгляд был устремлен на Сэма, и взгляд этот был таким пылким, что у меня оборвалось сердце.

Что-то невесомо коснулось моей шеи, и я резко обернулась, готовая защищаться. Сэм со смехом отскочил от меня и вскинул руки над головой:

— Тише ты!

Я проглотила рвущийся из горла рык, чувствуя себя дура дурой, и потерла покрытую мурашками кожу на шее в том месте, где он поцеловал меня.

— Нельзя так бесшумно подкрадываться! — Я кивнула на снимок, злясь про себя на безымянную девицу рядом с ним. — Кто это такая?

Сэм опустил руки, подошел ко мне вплотную и обнял за талию. Его одежда пахла чистотой и стиральным порошком, от кожи исходил еле уловимый запах волка, в которого он недавно едва не превратился.

— Шелби.

Он склонил голову и прижался щекой к моей щеке.

— Симпатичная, — небрежно обронила я.

Сэм издал негромкий звериный рык, от которого внутри у меня все сжалось от желания, и коснулся губами моей шеи. Я не поняла, можно считать это поцелуем или нет.

— А знаешь, вы с ней встречались.

Чтобы сделать следующий вывод, не нужно было быть семи пядей во лбу.

— Белая волчица! Почему она так на тебя смотрит? — спросила я без обиняков, потому что хотела это знать.

— Ох, Грейс, — сказал Сэм, оторвавшись от моей шеи. — Я не знаю. Она... не знаю. Она думает, что влюблена в меня. Ну хочется ей быть в меня влюбленной.

— Почему? — спросила я.

Он издал негромкий смешок, в котором не было ни капли веселья.

— Ну и вопросы ты задаешь. Я не знаю. Думаю, до того, как она попала в стаю, жизнь у нее была не сахар. Ей нравится быть волчицей. Нравится чувство принадлежности. Мне кажется, она видит, как мы с Беком относимся друг к другу, и думает, что если она будет со мной, то станет в стае своей еще больше.

— Тебя вполне можно любить и за то, какой ты есть, — возразила я и почувствовала, как он напрягся.

— Но она любит меня не за то, какой я. Это... одержимость.

— Я тоже одержима, — заявила я.

Сэм глубоко вздохнул и отстранился.

Я засопела.

— Ну вот. Не обязательно было отодвигаться.

— Я пытаюсь быть джентльменом.

Я отклонилась назад и прижалась к нему спиной, улыбнувшись при виде его встревоженного лица.

— Можешь не стараться так усердно.

Он тихо ахнул, на миг замер, а потом осторожно поцеловал меня в шею, чуть пониже уха. Я развернулась в кольце его рук, чтобы поцеловать в губы, по-прежнему трогательно робкие.

— Я думала про холодильник, — прошептала я.

Сэм чуть отстранился, но из моих объятий выбираться не стал.

— Про холодильник?

— Да. Я думала о том, что ты не знал, обесточен дом на зиму или нет. Хотя он не был обесточен.

Сэм нахмурился, и я пальцем разгладила складку у него между бровями.

— Так кто платит за электричество? Бек? — Сэм кивнул, и я продолжила: — В холодильнике стояло молоко, Сэм. Оно было куплено всего несколько недель назад. Здесь кто-то жил. И совсем недавно.

Сэм расцепил руки, и его печальные глаза стали еще печальнее. Он посмотрел на меня с непонятным выражением; его лицо было точно книга на неизвестном мне языке.

— Сэм, — сказала я, пытаясь вернуть его.

Но он точно заледенел.

— Надо отвезти тебя домой. Твои родители будут волноваться.

Я засмеялась, отрывисто и невесело.

— Как же. Дождешься от них. Что случилось?

— Ничего. — Для убедительности Сэм покачал головой, хотя был явно расстроен. — Ну, то есть ничего страшного. Просто денек выдался не из легких, вот и все. Я просто... просто устал, наверное.

У него и в самом деле был усталый вид, в глазах застыло мрачное выражение. Наверное, это были последствия его превращения, вернее, почти превращения, или, может, мне не стоило заговаривать про Шелби и Бека.

— Тогда ты едешь ко мне.

Он отрицательно мотнул головой.

— Прекрати, — рассердилась я. — Я до сих пор боюсь, что ты исчезнешь.

— Никуда я не исчезну.

Я невольно вспомнила, как он корчился на полу в коридоре и негромко поскуливал, силясь остаться человеком, и немедленно пожалела об этом.

— Ты не можешь этого обещать. Я никуда не поеду. Только если ты поедешь со мной.

Сэм негромко застонал. Его ладони коснулись моей обнаженной спины под футболкой, и по коже у меня вслед за его пальцами побежали мурашки.

— Не искушай меня.

Я ничего не сказала, просто стояла и смотрела на него.

Он уткнулся лицом мне в плечо и снова застонал.

— До чего же трудно в твоем присутствии держать себя в руках. — Он отстранился от меня. — Не знаю, стоит ли мне оставаться с тобой. Тебе ведь всего... всего семнадцать.

— А ты у нас такой взрослый, — неожиданно ощетинилась я.

— Мне восемнадцать, — сказал он с таким выражением, как будто это обстоятельство было достойно сожаления. — Я, по крайней мере, совершеннолетний.

Я даже засмеялась, хотя смешного в этом ничего не было. Щеки у меня пылали, сердце отчаянно колотилось.

— Ты шутишь?

— Грейс, — сказал он, и мое сердце замедлило свой бешеный стук. Сэм взял меня за руку. — Я просто хочу, чтобы все было правильно, понимаешь? Другого шанса сделать все правильно с тобой у меня не будет.

Я посмотрела на него. В комнате было тихо, лишь ветер бросал в окна палые листья. Мне очень хотелось видеть, как выглядело сейчас мое лицо, запрокинутое к Сэму. Смотрела ли я на него таким же пылким взглядом, как Шелби на той фотографии? С такой же одержимостью?

К окнам подступала ледяная ночь, угроза, которая сегодня внезапно стала реальной. И дело было не в желании. Дело было в страхе.

— Пожалуйста, поедем домой, — попросила я.

Не знаю, что бы я делала, если бы он сказал «нет». Мысль о том, что завтра я вернусь и обнаружу его превратившимся в волка, была невыносима.

Должно быть, Сэм прочел это в моих глазах, потому что молча кивнул и взял отмычку.

Родители Грейс оказались дома.

— Их же никогда не бывает, — с раздражением бросила Грейс.

И тем не менее они были дома, ну, или, по крайней мере, их машины: «таурус» ее отца, не то серебристый, не то голубой в лунном свете, и маленький «фольксваген» матери, притулившийся перед ним.

— Только не вздумай сказать: «Я же тебе говорил!» — предупредила Грейс. — Я пойду в дом и разведаю обстановку, а потом вернусь за тобой. — Она погасила фары. — Я быстро.

Я проводил ее взглядом и съежился в своем кресле. С ума сойти. Я прятался в машине посреди ледяной ночи, дожидаясь, когда девчонка прибежит обратно, чтобы сообщить мне, что путь свободен и я могу идти ночевать к ней в комнату. Не простая девчонка. Одна-единственная. Грейс.

Она снова показалась на пороге и сделала замысловатый жест. До меня не сразу дошло, что это был сигнал глушить мотор и идти в дом. Я со всем возможным проворством выбрался из машины и бесшумно прокрался в прихожую, чувствуя, как холодный воздух пощипывает голую кожу. Не дав мне остановиться, Грейс подтолкнула меня по направлению к своей комнате, а сама захлопнула входную дверь и двинулась на кухню.

— Я оставила на улице рюкзак, — громко возвестила она.

Я воспользовался этим прикрытием, чтобы пробраться в комнату Грейс, и бесшумно прикрыл за собой дверь. В доме было градусов на тридцать теплее, чем на улице. Мышцы у меня до сих пор подрагивали от холода; я терпеть не мог это ощущение подвешенности между двумя состояниями.