Однако реплики Софии заставили ее ощутить стыд.

— Как и в моих словах тоже, — добавила тетя Мэри, что было совершенно неуместно, поскольку она была худшей из возможных компаньонок.

То, что репутация Амелии не была испорчена ни два года назад, ни сейчас, было достигнуто лишь стараниями девушки поддерживать ее и стремлением лорда Крэнли оградить дочь герцога от падения, что было весьма благородно с его стороны. Это очевидно. Хотя его поведение за последние несколько дней было более чем недопустимым…

— Но, дорогая, — произнесла София, накрыв ладонью руку Мэри, чему та отнюдь не обрадовалась, — это не совсем верно, не так ли? Леди Луиза под вашим присмотром довольно скоро оказалась в весьма неприятной ситуации, хотя, к счастью, все хорошо закончилось. Разумеется, очевиден вывод, что леди Амелия сама по себе настолько вне подозрений, что даже ее отец не обратил ни малейшего внимания на карикатуру Гиллрея. Все дело в преувеличениях, к которым часто прибегают художники. Вы согласны, что портреты леди Гамильтон авторства Ромни подтверждают это? Эта особа совсем не была такой прелестной, как изображают ее портреты, но разве достигнешь цели иначе, чем преувеличивая достоинства? Потому стоит полностью игнорировать этот вывод, Поскольку целью художника являлся лишь заработок. В чем тот, несомненно, преуспел, поскольку его рисунки раскупили за час, как мне известно.

Из всей этой чрезвычайно ернической речи Амелия расслышала лишь два слова. Во-первых, что она не была настолько привлекательной, чтобы соблазнить мужчину. Во-вторых, что Крэнли, вероятно, поэтому не поддался желанию подорвать ее репутацию в оранжерее Прествиков и где бы то ни было еще.

— Весьма логично, — отозвался Эденхем. — Я вполне согласен с вами. Леди Амелия так невинна. Стоит лишь взглянуть на нее, чтобы убедиться в этом. Ее безупречная репутация только подтверждает это.

По правде сказать, лорд был невероятно красивым мужчиной. Если бы не это обстоятельство, вряд ли ему удалось бы привлечь к себе хотя бы одну женщину после смерти первой жены. Тот факт, что он довел это число до трех и теперь смотрел на Амелию так, словно раздумывал, не подойдет ли она для номера четыре, слегка ее тревожил.

Крэнли вовсе не выглядел польщенным. Видеть это было отрадно. Казалось, он был в ярости. Его карие глаза сверкали льдом, а лицо приняло мрачное выражение. Она не могла отказать себе в изощренном удовольствии наблюдать за этим зрелищем.

— Герцог, как это любезно с вашей стороны! — ответила Амелия, улыбаясь Эденхему. Он действительно был настолько хорош собой, что напоминал классическую статую, что говорило о многом. — Если вы желаете пройти собеседование, на чем все настаивают, я согласна. Не пройти ли нам в гостиную?

— Вдвоем? — удивился Кэлборн.

— Моя племянница находится в своем собственном доме! — воскликнула тетя Мэри, словно оскорбленная одной мыслью о том, что Амелия могла здесь подвергаться хоть какой-то опасности.

— У меня не было возможности поговорить с леди Амелией наедине, — не вполне любезно заявил герцог. — Не могу назвать это справедливым.

— Но, милый мой, — возразила София, — вас отвергли за ваш слишком большой рост, а для принятия такого решения женщине вовсе не обязательно оставаться с вами один на один.

— Я не считаю это большой помехой, — настойчиво произнес Кэлборн. — И настаиваю на повторном собеседовании, причем в этот раз — без посторонних.

— Кэлборн, — воскликнула София, — вы поражаете меня! Разумеется, девушка столь изысканная и совершенно невинная ни за что не согласится на это.

— Это будет решать сама леди Амелия, — продолжал настаивать Кэлборн, упрямо сложив руки на груди.

— Спор здесь неуместен, — вмешался Крэнли. — Никто не беседовал с ней наедине, и я полагаю, что разговор с Эденхемом не требует интимности.

— А вы, дорогой? — с улыбкой спросила София. — По чести, вы должны согласиться, что Эденхем должен иметь такое же право на разговор с Амелией, как и Кэлборн. Не стану говорить о лорде Айвстоне, поскольку он уже имел такую возможность в оранжерее у Прествиков, не так ли? Никому это не известно лучше, чем вам, лорд Крэнли, и никто лучше вас не знает, сколь безобидной может быть подобная краткая беседа наедине. Ведь ничего не случилось, не так ли? Вот видите!

Это поставило точку в разговоре. Что Крэнли мог на это возразить?

Глава 21

Эденхем и Амелия вместе вошли в гостиную. Это была очень уютная комната, отделанная бело-розовым мрамором, с фресками на потолке, изображающими греческих наездников, и темно-красными портьерами на окнах.

Посередине стояли два изящных дивана, обитые темно-синим шелком, а вдоль стены, тоже отделанной темно-красной тканью, аккуратно стояли восемь стульев. Разумеется, здесь репутация девушки уж никак не могла быть испорчена. Со всей этой респектабельностью? Невозможно.

— Как долго вы собираетесь наказывать его? — спросил Эденхем, едва они уселись на диваны лицом друг к другу и герцог вытянул свои длинные ноги.

— Прошу прощения? — вздрогнув, спросила Амелия, жалея, что на ее плечах нет шали, в которую можно было бы закутаться, защищаясь от испытующего взгляда лорда. Его большие карие глаза смотрели весьма проницательно. Впрочем, он ведь был женат трижды; должно быть, за это время он кое-что узнал о женщинах. — О ком вы говорите?

— Леди Амелия, вы красивая женщина и привыкли получать именно то, что хотите, — не важно, сколько это займет времени и по скольким головам придется для этого пройти.

Это прозвучало грубовато. Но что же дальше?

— Я не делаю секрета из того, что хочу выйти замуж, — быстро ответила она.

— Да, но за кого?

— За человека, с которым мы будем идеально подходить друг другу, — нашлась Амелия.

Было очень сложно произнести это вслух, учитывая список ее требований. Кроме того, разве сейчас Эденхем не проводил собеседование с ней? И совсем не так, как она рассчитывала. Она не хотела признавать это, но Софии очень легко удавалось обернуть любой разговор себе на пользу, даже с самыми капризными мужчинами. Как оказалось, Эденхем был далеко не прост. Но с другой стороны, почему она должна идти легким путем?

— И вам еще предстоит найти его?

— Очевидно. Вы надеетесь им стать? — решилась спросить Амелия.

— Безусловно, иначе зачем я здесь? — удивленно спросил он. — Не затем же, чтобы позлить другого мужчину и вынудить его сделать вам предложение.

О Боже! Он действительно слишком проницателен для того, чтобы она могла извлечь удовольствие из этой беседы.

— Если он такой нервный, — протянула она, — то не думаю, что будет желателен в качестве мужа.

— Неужели, леди Амелия? — Он еле заметно улыбнулся. — Но что до нашего собеседования, мы уже разговаривали прежде, хотя и совсем немного. Это произошло у графа Куинтона, во время обеда по случаю первой победы его сына на скачках в Ньюмаркете или что-то вроде того. Год назад? Вы помните тот день?

Еще бы! Крэнли тогда застал ее одну в дальнем конце конюшен и целовал до тех пор, пока она едва не задохнулась. По правде говоря, не могла отдышаться еще минут пять. Это была их двадцать вторая встреча, и никто, как обычно, не увидел их.

Кроме, возможно, герцога Эденхема.

— Да, герцог, — ответила она. — Боюсь, что забыла имя победителя.

— Полагаю, дорогая моя, что победительницей в тот день стала Амелия Кавершем, — ответил Эденхем. — Но не буду терзать вас. Я лишь хочу, чтобы вы знали, что я искушен в матримониальных вопросах, и если могу предложить вам свою помощь, то полностью в вашем распоряжении.

Это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но что ей делать с этим упрямцем? Как может Эденхем, как и любой другой, помочь ей заставить Крэнли капитулировать?

— Вы полагаете, что все знаете о моих мыслях и намерениях? — Она слегка подалась вперед и заставила себя взглянуть ему в глаза — тоже карие, но не такого оттенка, как у Крэнли.