Вообще-то она провозилась на час больше, зато, садясь в экипаж, Исидора была уверена в том, что выглядит подобающим образом: вроде и герцогиня на вид, но не слишком величественная. Она взяла с собой Люсиль и лакея, который нес тугой кошелек.

Деревня состояла из шести-семи заведений: пекарни, мясной лавки, кузницы, пивной и лавки, в которой, казалось, торговали всем, начиная с тканей и заканчивая керамическими кувшинами. Ах да, была еще церковь. Исидора немного помедлила, раздумывая о том, что викарий — это, конечно, очень важно, но что она может сказать викарию?

В считанные секунды она оказалась в главной лавке. Там было довольно темно, потому что потолок подпирался стопками всевозможных товаров. Стол был завален тканями, лентами, пуговицами и кулинарными принадлежностями; там стояла даже маслобойка.

— Ваша светлость, — прошептала Люсиль, — а что мы, собственно, тут делаем?

К ним вышел мужчина с худым лицом и низко поклонился.

Исидора стянула с рук перчатки.

— Могу я вам чем-то помочь? — спросил он.

— Да, — кивнула она. — Я бы хотела кое-что купить.

Выражение его лица не изменилось.

— Может, ленту? — предположил он.

В его голосе послышалась едва — едва! — различимая дерзость. Как будто если она герцогиня, то ей может понадобиться только какая-нибудь красивая ленточка — как игрушка ребенку. Словно герцогиня может позволить себе только ленту.

— Рулон шерстяной ткани, — сказала Исидора, выбирая самую большую и полезную вещь, которая попалась ей на глаза. Ей нужно было купить что-то крупное, что-то, что убедит торговца в том, что герцогиня Козуэй вполне способна истратить немалую сумму денег.

— Рулон ткани? — переспросил он. — Разумеется, ваша светлость.

Итак, ему известно, кто она такая. Послышался какой-то странный звук, и внезапно щеки торговца надулись. Потом он отвернулся, выбрал рулон грубой домотканой шерстяной ткани красно-коричневого цвета и выложил его перед Исидорой.

— Такой подойдет? — спросил он. — Ткань по восемь шиллингов за ярд. Сколько ярдов вам нужно? В своем магазине я принимаю только наличные деньги.

Этого недостаточно. Ей нужно куда больше.

— Мне нужно еще, — заявила Исидора.

— Еще ткани? — Он снова надул щеки и издал тот же странный всасывающий звук. — У меня есть синяя, серая, зеленая и всякая другая шерсть. Ткань нужна вашей светлости сегодня?

Да он смеется над ней! Исидора прищурилась.

— Мне нужно очень много ткани, — промолвила она, награждая его ослепительной улыбкой. — Возможно, мне нужна вся ваша ткань до последнего ярда. Она мне нравится.

— Шерсть всем нравится, — сказал он. И, оглянувшись, громко выкрикнул: — Рулоны шерсти!

Исидора взяла из рук лакея кошелек.

— Сколько домов в деревне? — спросила она.

— Двадцать три.

— Я хочу купить по пять ярдов для каждого дома.

— У реки стоит еще несколько хижин, — сообщил торговец.

— В таком случае я куплю ткани для двадцати семи хозяйств, то есть сто тридцать пять ярдов, если не ошибаюсь. — Исидора открыла кошелек.

— Это больше чем на тысячу шиллингов, — проговорил торговец, голос которого стал чуть сдавленным.

— Тысяча восемьдесят, — весело сказала Исидора. — Или пятьдесят четыре фунта. — Она отсчитала нужную сумму, а затем добавила к ней еще гинею. — Это за доставку ткани в каждый дом в деревне.

Торговец почти улыбался.

Исидора выложила на прилавок еще одну гинею, и его глаза расширились от изумления. Она добавила к ней еще дну. На прилавке образовалась целая горка золота.

Опять всасывающий звук. Никто не промолвил ни слова, даже лакей, казалось, затаил дыхание.

— В деревне двадцать семь домов, — сказала она. — Я добавлю еще одну гинею, чтобы вы также доставили в каждый из них еще и нитки с иголками.

— Да, — хрипло бросил торговец. — Однако нет нужды…

— Я — герцогиня Козуэй. И я всегда плачу за товар, который покупаю, а также, разумеется, за его доставку. Нет ничего более ценного, чем ваше время, мистер?..

— Мистер Мопсер, ваша светлость, — поспешил подсказать торговец. — Гарри Мопсер.

Исидора протянула ему руку.

— Мистер Мопсер, нам было приятно зайти в ваше заведение.

— Бла…бла… — запинаясь, пролепетал он, а затем нашел в себе силы произнести лишь одно: — Ваша светлость…

Исидора вышла из магазина, пряча улыбку. В пекарне она заказала двадцать семь мясных пирогов. Заглянула она и в церковь. Поскольку надо было хоть что-то сказать викарию, Исидора пообещала церкви новую колокольню.

К тому времени, когда она добралась до кузницы, Исидора чувствовала себя женщиной-послом в иностранном государстве. Викарий с огромным энтузиазмом выслушал ее рассказ о том, что она решила подарить каждому дому по рулону шерсти; жена пекаря призналась, что в память о матери покойного герцога она каждую неделю отправляла в Ревелс-Хаус несколько пирогов, так что Исидора заплатила еще и за двадцать пять пирогов.

Из-за двери кузницы до нее донесся какой-то неприятный запах, напоминающий запах серы.

— Здесь же нечего купить, — попыталась остановить Исидору Люсиль.

— В таком случае мы всего лишь поздороваемся с кузнецом, — улыбнулась Исидора.

Оказавшись в кузнице, она смогла разглядеть лишь низкий потолок, почерневшие балки да слабый огонь в очаге. Не успела она и рта открыть, как ее лакей выкрикнул:

— Герцогиня Козуэй!

Раздался какой-то скрежет, и прямо возле очага возникла фигура человека, который, видимо, до этого сидел на корточках, а теперь выпрямился. Он не поклонился и даже не улыбнулся. Он всего лишь подбоченился и посмотрел на нее, и это не был добрый взгляд. У него был крючковатый нос и глубоко посаженные глаза, прячущиеся в глазницах, как угли в его очаге прятались в золе.

— Новая герцогиня, я полагаю, — наконец промолвил он.

Исидора заморгала.

— Новоявленная герцогиня, — медленно добавил кузнец, — которая явилась сюда в сопровождении лакея, чтобы он защитил ее, если голодающие жители деревни вздумают забросать ее грязью.

Он производил впечатление человека, обладающего невероятной физической силой, хотя и был на удивление тощ.

За спиной Исидоры Люсиль издала какой-то тихий звук, словно была мышкой, собиравшейся ускользнуть из кузницы.

— И вам бы хотелось держать сейчас в руке целую пригоршню грязи? — спросила Исидора, посмотрев ему прямо в глаза.

— Герцогиня, которая не боится оскорблений… Как необычно!

— А я и не заметила никаких оскорблений, — сказала она, удержав рукой лакея, который с угрожающим видом шагнул было к кузнецу. — Знаете, я давно обратила внимание, что никто не бывает так невежлив к другим, как люди, равные по положению…

— Стало быть, они бранят друг друга за разговоры о голодающих детях, да? Или за поля, на которых не всходит урожай, потому что семена оказались испорченными? А может, за предательство или грубое отношение тех, кто должен особенно заботиться о них?

Сердце Исидоры забилось быстрее. Так вот в чем дело! Оглядевшись по сторонам, она увидела трехногий табурет, покрытый толстым слоем пыли. Ни секунды не раздумывая, она подошла к нему, осторожно села и сложила на коленях руки.

— Люсиль, я буду очень признательна, если вы с лакеем подождете меня в карете. А я посижу тут и потолкую с мистером…

— Пеггом, — подсказал кузнец. — С Сайлесом Пеггом.

— О нет, ваша светлость, — взмолилась Люсиль, оглядываясь на дверь с таким видом, словно перед ней были врата в преисподнюю.

Исидора бросила на нее поистине герцогский взгляд, и через мгновение кузница была пуста.

— Вы можете сесть, — сказала она.

Он пожал плечами.

— Если хотите, — добавила она.

— Я сижу только в компании равных. — У него были очень белые зубы. — Герцогиня.

У Исидоры появилось стойкое ощущение, что ее он этими словами опустил ниже равных ему людей.

— Пожалуйста, расскажите мне о детях, — попросила она. — И о полях.

Он недовольно скривил рот.