— Не надо! — перебила его Исидора.

— Неужто вы хотите сказать мне, что слова, подобные этому, не звучали в столовой Стрейнджа?

— Я старалась не прислушиваться к разговорам, в которых употреблялись такие слова, — заявила Исидора.

— Правда? — Неожиданно он наклонился вперед. — Что ж, Исидора, тогда я попробую, не используя непристойных слов, заверить вас, что в вашем присутствии одна часть моего тела настойчиво требует внимания.

Исидора почувствовала, что ее щеки запылали еще ярче. А ей всегда казалось, что с красными щеками она выглядит хуже некуда.

— Как вы можете говорить мне такое?

— Вы ставите под сомнение мои мужские способности, — сказал он. — Я не могу допустить, чтобы вы считали меня увядшим цветком.

— Но как… — начала было Исидора, однако замолчала на полуслове.

— Откуда мне это известно? — помог ей Симеон, лицо которого буквально засияло от возбуждения. — Исидора, в самом деле, я должен показать вам.

— Нет!

Он расхохотался.

— Представить не могу вас в доме Стрейнджа! Даже за те полчаса, что я провел там, мне умудрились рассказать абсолютно неприличную историю о епископе. И о его митре.

Исидора поежилась.

— Там было отвратительно, — заметила она.

— Но что же вы в таком случае там делали?

Она глубоко вздохнула.

— Разумеется, я отправилась туда, чтобы вынудить вас вернуться домой, — ответила она.

— Так говорила и моя мать.

— Она была права. Я дошла до той точки, когда мне казалось, что либо вы вернетесь домой, либо…

— Либо — что?

Исидора неожиданно для себя поняла, как отплатить ему за то, что он рвался показать ей свое мужское достоинство. Наклонившись к Симеону, она похлопала его по руке.

— Джемма как-то раз сказала мне, что жена обязана родить наследника, даже если ее муж не в состоянии зачать его, — промолвила она. — Ну и поскольку ничто не говорило о вашем желании вернуться из Африки, я пришла к выводу, что пора мне взяться за поиски подходящих возможностей.

Выражение удовольствия мгновенно погасло на его лице.

— Вы собирались родить для меня наследника? — изумленно спросил он.

Она пожала плечами.

— Кстати, Козуэй, если в нашу первую брачную ночь все пойдет не так, как надо, — ну, это в том случае, если мы останемся супругами, — я попрошу вас не тревожиться. Я всегда смогу…

— Вы никогда не замените меня каким-то другим мужчиной! Понятия не имею, откуда вам в голову пришла эта нелепая мысль о том, что я сам не могу зачать ребенка!

— Никто из нас не знает, в чем правда, — заметила она. Исидора играла с огнем, и это доставляло ей большое удовольствие.

Его рот начал открываться и закрываться, как у рыбы, которую вытащили из воды.

Исидора снова наклонилась к нему и на этот раз похлопала его по колену.

— Девственник в вашем возрасте… М-м-м… Никогда не скажу об этом ни единой живой душе. — Она радостно улыбнулась.

Это был чудесный миг. Исидора почти отомстила Симеону за то, что он планировал аннулировать их брак на основании того, что она не устраивает его как жена.

Симеон ее удивил.

Несколько мгновений он молча смотрел на нее, а затем буквально зашелся в приступе смеха.

Исидора молчала, однако Симеон так заразительно хохотал, что ей захотелось присоединиться к нему, поэтому она невольно улыбнулась.

— Вы считаете, что мой мужской инструмент не работает, потому что я еще не испробовал его действие? — спросил он.

— Это вполне естественно…

Симеон снова расхохотался, но через несколько мгновений он немного успокоился и выпрямился.

— Не понимаю, что тут такого смешного?! — с негодованием произнесла Исидора.

— Вы… Думаю, это все из-за того, что вы — леди. Вот вы напридумывали себе чего-то о моих причиндалах, а из этого, между прочим, можно сделать вывод, что и вы сами никогда… — Он выразительно приподнял брови.

— Что-о? — окончательно смутившись, спросила Исидора.

— Вы сами никогда не пытались доставить себе удовольствие, — пояснил он.

Исидора изумленно смотрела на него.

— Что-о? — повторила она.

— Черт возьми, так оно и есть!

Она опять стала краснеть.

— Не думаю, что вам следует разговаривать со мной об этом, — промолвила она.

— Дьявол и преисподняя…

— Не смейте!

— Я толкую об удовольствии, — сказал Симеон. — Об удовольствии, какого вы явно никогда в жизни не получали.

Исидора молчала. Его вообще не касается, какое удовольствие она когда-либо получала, а какое — нет.

— Мне следовало догадаться об этом, — пробормотал он. — А теперь послушайте меня, Исидора. Мои… Какие слова мне дозволено использовать?

— Не знаю, — покачала она головой. — Ну-у… возможно, краник. Хотя никто и никогда не говорил со мной о краниках.

— А ведь им этого хотелось, — сказал Симеон. — Просто вы не давали им этой возможности. Господи, краник! Такое слово употребляют матери пятилетних мальчиков, объясняя им, как надо проситься на горшок. Вы уверены, что мы не можем произносить более смелое слово, которое бы соответствовало его размеру?

Исидора открыла рот, закрыла его, а потом настойчиво повторила:

— Краник.

— Ну хорошо. Но тогда я бы назвал свой краник «большим краном», Исидора.

Он по-прежнему смеется над ней. Исидора сложила руки на груди.

— Нет ничего нелепее мужчины, который испытывает необходимость хвастаться размером своего естества, — с улыбкой промолвила она.

— Это не хвастовство, а утверждение.

— Хм!

— Хотите, чтобы я это доказал? — Он снова положил руки на застежки своего пальто.

— Нет!

Симеон посмотрел на Исидору. Она одновременно смущалась и негодовала. Она не производила впечатления покорной, милой или послушной… Нет, скорее, она походила на сухие дрова, подготовленные для костра, которым необходима всего лишь искра, чтобы вспыхнуло пламя. Она никогда не доставляла себе удовольствие… никогда… она ждала!

Кровь запульсировала в его жилах. Симеону потребовалось все его самообладание, чтобы не заключить Исидору в объятия.

— Я вполне понимаю ваше беспокойство, — сказал он.

— Вы так считаете?

— Вы покупаете кота в мешке. В отличие от остальных англичан, которые живут вокруг вас, я в последние пятнадцать лет не шлялся по борделям. Но если мы все-таки поженимся, Исидора, то я не заражу вас никакой болезнью.

Она кивнула.

— Вы вполне резонно предполагаете, что мой краник находится в нерабочем состоянии, — продолжал Симеон, — что он бесформенный, сморщился от отсутствия тренировок, устал от того, что я рукой…

— Довольно! — перебила она его.

— Таким образом, я должен доказать вам, что с ним все в порядке, прежде чем вы согласитесь перейти к брачным отношениям.

— Вопрос в том, согласитесь ли на это вы, ведь я оказалась не той маленькой наседкой, какой вы ожидали меня увидеть.

В карете наступила тишина. Теперь Исидора иначе относилась к его физическим возможностям.

— Не то чтобы я хотел взять в жены неумную женщину, — осторожно начал он.

Однако Исидора перебила его:

— Вы просто не хотите на мне жениться!

— Дело не в вас, Исидора.

И вновь он обрел уже знакомый ей вид абсолютного спокойствия и самоконтроля. Исидора стала лучше понимать Симеона и даже жалеть его. Ее муж считает, что он сумел укротить гнев и страсть, не говоря уже о страхе. Он считает, что сама жизнь у него под контролем. Он глупец, но это не означает, что он безумен, как они с Джеммой предполагали. И, судя по его же словам, он далеко не бессилен в интимной сфере. Совершенно ясно: ей надо подумать о том, как вести себя дальше.

— Если мы аннулируем брак, я немедленно уеду в Африку, — промолвил он. — Подпишите бумаги, забудьте обо мне и займитесь поиском другого мужа.

Она кивнула:

— Как великодушно с вашей стороны.

Опустив глаза, она сжала кулаки. «Мы аннулируем брак…» Симеон до сих пор считает, что он в состоянии определить дату конца их брака, как это было в течение первых одиннадцати лет.