Курган действительно был подобен престолу Одина у мирового древа: ведь оттуда открывался путь в иной мир. Поэтому в скандинавских сказаниях курган может отождествляться с иным миром: там происходит битва между мертвыми дружинами, как в Вальхалле. Наоборот, курган вёльвы, к которому Один скачет на своем Слейпнире, располагается в преисподней — Хель.
Погребальный ритуал, совершенный по всем правилам, гарантировал мир и благополучие родовому коллективу и всей стране. Чем значительнее был человек, тем пышнее были похороны и тризна. Даже в Исландии на поминки знатных людей собиралось по нескольку сот человек. Чтобы нейтрализовать действие смерти и восстановить родовые связи, на тризне устраивались даже оргии, наподобие той, что описана Ибн-Фадланом.
Но в обществе, даже самом архаичном, существовали отнюдь не только те обряды, которые были направлены на единение коллектива перед силами Хаоса и смерти. Не менее были развиты обряды колдовства и наведения порчи — использования сил Хаоса и смерти против своих врагов.
Колдовство и прорицание; миф и обряд в социальном конфликте
Вернемся к одному из наших героев — победителю живых мертвецов Греттиру — и посмотрим, как сбылось заклятье Глама. Греттир действительно нажил немало врагов, был объявлен вне закона и скрывался на некоем острове. Его противник не мог справиться с богатырем и обратился к помощи своей воспитательницы — старой колдуньи. Та велела спрятать ее под кучей одежды в лодке и поехать к острову, где скрывался Греттир и его сторонники. Герою вновь предложили покинуть страну, но тот отказался. И тогда колдунья, не вылезая из укрытия, промолвила: «Храбры эти люди, но нет им удачи». Она предрекла, что несчастья будут преследовать Греттира до конца его жизни. И герой, не боявшийся великана-мертвеца, был поражен этими словами немощной старухи. Он, конечно, отплатил ей, швырнув в кучу тряпья на лодке обломок скалы и сломав ей бедро, но слова ведьмы удручили его. Ведь сказанному слову, особенно магическому, придавалось значение не меньшее, чем нападению с оружием.
Колдунья же не остановилась и перед делом. Перед началом зимы она попросила подвезти ее к берегу моря. Там она нашла корягу и велела отковырнуть от нее щепку. На ней ведьма начертила волшебные руны и окрасила их своей кровью. Затем, пятясь задом, обошла корягу, произнося заклинания, и приказала столкнуть ее в воду. Она заговорила дерево, чтобы оно плыло к Греттиру и принесло ему гибель. Греттир предчувствовал неладное, и хотя на острове было мало дров, пытался оттолкнуть приплывшую корягу. Наконец, слуга принес ее в убежище героя, и тот попытался разрубить дерево. Тут-то топор отскочил от коряги и поранил ногу Греттира. Эта рана, в конце концов, привела к гибели героя.
Колдунья из «Саги о Греттире» участвовала в родовой исландской распре. Но в конце языческой эпохи колдовскими действами оказались охвачены все Скандинавские страны. Уже рассказывалось, что в Скандинавии самыми могущественными считались чужие — финские колдуны и колдуньи; может быть, это было неслучайно — ведь у финнов и саамов действительно были очень развиты шаманские колдовские процедуры. В «Саге об Инглингах» рассказывается, как один из потомков Ингви-Фрейра, Ванланди, отправился в Страну финнов и женился там. Вскоре он оставил жену, обещав вернуться через три зимы, но не вернулся и через десять. Покинутая супруга позвала колдунью Хульд, чтобы та приворожила Ванланди или убила его. Ванланди был в те времена в Упсале и почувствовал, что его тянет в Страну финнов. Но дружинники отсоветовали ему покидать Швецию, считая, что это колдовство финнов. Тогда конунга стал одолевать сон, но только он заснул, как, пробудившись, сказал, что его топчет мара. Это слово, известное всем народам Европы (в современном русском языке ему соответствует слово «кошмар»), означает злого духа, который душит спящего по ночам. Люди приподняли голову больного конунга, но мара принялась топтать его ноги, так что чуть не сломала их. Когда слуги бросились к ногам, злой дух схватил Ванланди за голову так, что тот умер. Об этом сложил вису скальд Тьодольв Старый.
Но в магии сведущи были не только враждебные скандинавам колдуны. В «Пряди о Торлейве Ярловом скальде» — части большой королевской саги, все тоже начинается с того, что скальд Торлейв, как и Греттир, объявленный вне закона, должен бежать из Исландии. На корабле с товарами он прибывает к правителю Норвегии ярлу Хакону, и тот хочет купить товары. Но Торлейв отказывается участвовать в сделке с ярлом, и это кажется ему оскорблением. Дружинники Хакона разграбили и спалили судно, а товарищей Торлейва повесили между торговых палаток. Самому Торлейву удалось бежать в Данию к сопернику Хакона конунгу Свейну Вилобородому. Там он сочинил хвалебную песнь — драпу — в честь подвигов конунга, был им вознагражден и оставлен при дворе.
Между тем скальд становился все мрачнее, пока конунг не спросил его, в чем дело. Торлейв ответил, что сочинил несколько стихотворений — вис — для Хакона ярла, и назвал их «Висы о Женщине». Он попросил у конунга разрешения ехать в Норвегию и исполнить эту песнь.
Свейн разрешил скальду отправиться, хотя, конечно, понимал, что Торлейв сочинил хулительную песнь, называя ярла женщиной. Это был так называемый нид — хулительная песнь и одновременно страшное магическое проклятие. Недаром еще в мифические времена сами боги так опасались тех оскорблений, которыми осыпал их во время «перебранки» Локи.
Торлейв отправляется ко двору своего врага и прикидывается нищим калекой, опирающимся на костыли. Он приходит на пир к ярлу Хакону вечером накануне йуля (и мы уже знаем, что в эту «ночь перед Рождеством» могут происходить самые страшные вещи). Он садится на пиру среди других нищих, но устраивает там потасовку, разгоняя убогих. Ярл велит подозвать буйного старика и спросил, откуда он родом. «Нищий» говорит, что имя его — Хулитель, он сын Крикуна из Скорбных Долин в Холодной Свитьод. В молодости он принял много почестей от знатных людей, но теперь стал стар и немощен, и лишь слава Хакона, как справедливого и щедрого правителя, привела его на поиски милости ко двору ярла.
Ярл не замечает в ответе издевки — к нему действительно являлись многие скальды, желавшие прославить могущественного правителя Норвегии. Он распорядился, чтобы старику дали еды, и тут хулитель проявил недюжинный аппетит. Дело в том, что хитроумный Торлейв спрятал мешок у себя под одеждой и сметал всю еду в эту торбу. Люди ярла не могли не заметить, что нищий слишком высок да широк в поясе, а в еде знает толк.
Поведение Торлейва действительно кажется странным — ведь он демонстративно делает все, чтобы раскрыть свои вредоносные замыслы. Переодетый нищий, явившийся неузнанным на пир своих врагов, — распространенный, начиная с «Одиссеи», эпический сюжет. Слуги Хакона, конечно, не читали «Одиссеи», но они должны были знать эддическую «Песнь о Трюме», где Тор переоделся невестой и богатырский аппетит чуть было не выдал бога.
Но Хакон рассчитывает, что старик расплатится за гостеприимство, и предлагает ему исполнить свою хвалебную песнь.
Старик начинает петь, и ярлу вроде бы кажется, что песнь восславляет подвиги его и его сына, но с ним начинают происходить странные вещи. Все тело Хакона зудит и чешется, так что он велит слугам расчесывать его гребнями. Ярл, наконец, понимает, что старик исполняет не хвалебную, а хулительную песнь, и требует, чтобы тот немедленно исправил слова.
Тогда старик произносит некие Туманные Висы, и в палате становится темно, оружие слетает со стен, на которых оно было развешано, и начинает разить людей ярла. Сам Хакон упал без чувств и у него выпали борода (недаром в ниде он сравнивался с женщиной) и половина волос на голове. Нищий же хулитель тем временем исчез.
Ярл проболел всю зиму, Торлейв же вернулся в Данию и за свой подвиг получил от конунга Свейна прозвание Торлейв Ярлов скальд, а в честь наречения имени — корабль с товарами в подарок, чтобы скальд мог вернуться в Исландию. Торлейв отправился на родину, женился и зажил благополучно. Но ярл не забыл полученного оскорбления.
