Еще больше озадачивает смысл ритуальных действ, которые сопровождали похороны третьего мифологического правителя шведов — Фрейра. При нем наступил расцвет сказочного царства, который именовали даже золотым веком. Поэтому когда бог, воплощающий этот расцвет, заболел, его дружина обеспокоилась и скрыла от людей, что Фрейр при смерти. Как уже рассказывалось, они насыпали большой курган, сделали в нем дверь и три окна, и когда Фрейр умер, перенесли его туда, сказавши людям, что правитель жив. Так длилось три года, и три года подати поступали в курган Фрейра — в одно окно золото, в другое — серебро, в третье — медь.

Но дольше хранить тайну было невозможно, и когда люди узнали, что Фрейр мертв, а мир и урожай все равно сохраняются, они решили не сжигать его. Фрейр был провозглашен богом благоденствия, и ему стали приносить жертвы за урожай и мир. Тогда многие правители стали хоронить, а не сжигать своих родичей, и насыпать курганы, а конунг датчан Дан Гордый велел похоронить себя в кургане в полном воинском облачении, со взнузданным конем и многим другим добром. Тогда на смену веку сожжений пришел век курганов.

Еще более удивительный обряд совершили норвежцы на похоронах отдаленного потомка Ингви-Фрейра — конунга Хальвдана Черного, отца Харальда Прекрасноволосого. При нем, как и при его божественном предке, были урожайные годы, и когда Хальвдан умер, возвращаясь с празднования йуля, норвежцы из разных областей стали спорить, где должен быть похоронен конунг — ведь от этого зависело благополучие страны. Наконец решили, что тело Хальвдана будет расчленено на четыре части, и каждая похоронена под курганом в разных областях. Этот языческий культ реликвий многое объясняет в жизни архаического общества. Конунг, как воплощение удачи и благополучия, должен быть вездесущ; его разъезды по пирам (вейцлам) были не только способом прокормить дружину — они гарантировали благополучие всей стране. И после смерти сакральный правитель должен был оставаться гарантом этого благополучия: если у страны не было единого центра, следовало расчленить на «реликвии» тело умершего. Сама смерть конунга уподоблялась жертвоприношению во имя урожая (космического блага) — как в начальные времена был принесен в жертву и расчленен великан Имир во имя сотворения космоса из хаоса.

На первый взгляд, смысл похорон в кургане ясен: шведы не хотели, чтобы Фрейр после смерти покидал их страну и отправлялся на небо в Асгард, вслед за Одином, и не стали его сжигать. Он должен был оставаться гарантом мира и урожая на земле, точнее, даже — в земле, под курганной насыпью. Курган и напоминал собой жилище конунга с дверью и окнами, куда стекалась дань.

Такие курганы действительно были известны в Скандинавии в последние века язычества — в эпоху викингов. Под их насыпями устраивали просторные погребальные камеры, с полом и потолком, кухонной утварью и оружием — всем, что было необходимо для «жизни» там умершего. Но там же оказывались и взнузданные кони: легендарный конунг Дан Гордый велел похоронить себя под курганом, но одновременно он следовал и завету Одина.

Более того, в королевских курганах Норвегии, где были похоронены родственники Харальда Прекрасноволосого, в том числе в Гокстаде, там высится курган Олава Гейрстадальва, жилищем умершего становился не дом-могила, а… погребальный корабль. Целые ладьи (а в более скромных погребениях — небольшие лодки) содержали все необходимое для «жизни» — котлы прямо на котельных цепях, чтобы привешивать их над очагами, пиршественная посуда, вооружение. Самый знаменитый из таких кораблей — украшенная замечательной резьбой ладья из Осеберга — принадлежал не воину-конунгу, а королеве; имя кургана сохранило имя этой норвежской правительницы IX века — Асы или Осы, матери конунга Хальвдана Черного и бабки Харальда.

Благодаря тому, что курган был насыпан из плотной глины, дерево и другие вещи, помещенные в погребение, сохранились и были извлечены при археологических раскопках. Чего только не было в этой роскошной погребальной ладье, но, прежде всего, следует упомянуть деревянную палатку на корме — такую же, которую видел Ибн-Фадлан на корабле русского вождя (правда, тот корабль был сожжен). Даже ковер с многофигурной композицией — изображением ритуальной процессии — должен был украшать загробное жилище. Но более всего поражает обилие транспортных средств — помимо самой ладьи, погребение содержало колесницу и сани, покрытые богатой резьбой. Королева не одна обитала в своем загробном жилище — с ней была служанка; Асе необходим был королевский гардероб, и среди погребальных даров не забыли даже лишней пары обуви; это напоминает быт богини Фригг, которую сопровождала ее служанка богиня Фулла, носившая за ней ларец с украшениями и обувь.

Мы знаем, что богини не уступали самому Одину в своих правах распоряжаться в загробных чертогах: не только супруга Одина Фригг, но и Фрейя была хозяйкой собственного царства мертвых. В одной из саг хозяйка исландского хутора собирается после смерти к Фрейе — богиня, как уже говорилось, принимала у себя не только павших воинов, но и добродетельных хозяек. Мы помним, что ее имя значило «Госпожа». Но королева Аса едва ли собиралась к Фрейе: резьба на ее погребальной повозке передает сцену, связанные с культом Одина — там изображен герой, погибающий в змеином рву. Мы еще узнаем об этом герое, когда речь пойдет о кладе Нифлунгов-Нибелунгов. Пока что мы не можем решить, что должна была делать погребенная с такой пышностью королева в загробном мире — жить в комфортно обставленной ладье под курганом или отправляться в дальнее странствие на тот свет.

Чем глубже мы проникаем в смысл скандинавских мифов и культов, тем яснее становится, что над этой проблемой бились и сами скандинавы-язычники.

Романтический сюжет европейских баллад о преданной невесте, ждущей ушедшего в поход жениха, пока за ней не является в полночь призрак и едва не уносит деву в могилу, восходит к тем древним временам. Тогда считалось, что жены следуют за мужьями на тот свет. Считалось, что преданность женщины можно проверить только после смерти.

В одной из героических песен «Эдды» — Второй песни о Хельги Убийце Хундинга — рассказывается о преданности жены этого героя Вёльсунга, брата Сигурда. Само имя Хельги значит «Священный», «Посвященный», И действительно вся жизнь его была посвящена деяниям, достойным Вальхаллы. Этот конунг-викинг совершил многие боевые подвиги, в которых ему помогала валькирия Сигрун, дочь конунга Хёгни. Среди жертв его боевой ярости оказался и отец Сигрун. Узнав об этом, Сигрун стала оплакивать родичей, и Хельги принялся утешать деву — такова судьба, которая велела ей стать валькирией Хильд для своих родичей. Хильд — та самая валькирия, из-за которой длится битва между ее отцом, также зовущимся Хёгни, и возлюбленным Хедином, и Сигрун отвечает Хельги, что мечтала бы оживить всех убитых и потом оказаться в его объятьях.

Имя Хильд стало нарицательным в эпической и скальдической поэзии. Сама битва в скальдических стихах описывается как брак с Хильд — глава войска разламывает кольцо, чтобы вручить ей свадебный дар, возлюбленная Хедина готовит брачное ложе для шлемоносцев… Но это ложе — поле боя!

Любителям русской словесности хорошо известна эта метафора. В «Слове о полку Игореве» битва с половцами на реке Каяле описывается как брачный пир, на нем не хватило кровавого вина, но храбрые русичи закончили пир — напоили сватов и сами полегли за Русскую землю. Русская героическая песнь исторически точна, половцы действительно были сватами русских: ведь русские князья женились на половецких ханшах. Но сравнение битвы со свадебным пиром — не просто поэтическая метафора, особенно в героическое — эпическое время. Избранник валькирии — это эйнхерий, он получал ее любовь в воинском рае. Брак с валькирией — это смерть в бою.