В Риме были свои улицы красных фонарей, прежде всего в Субурах и на Авентине. Считалось, что проституция — лучшее средство утолить вожделение мужчин, которые по молодости или из-за темперамента не могли сдерживать себя: любовница в доме создавала финансовые и социальные проблемы, особенно связанные с рождением детей, а жена существовала не для того, чтобы давать удовольствие. Семейные боялись, как бы престарелый похотливый pater familias не разорил себя вместе со всем семейством ради такой девицы, а это были далеко не просто комические или трогательные комедийные персонажи. Смотря по возрасту и красоте, они могли поджидать мужчин в темноте или за могилами [448], выставлять себя обнаженными на свету в дверном проеме или же, заманивая клиентов, расхаживать по улице в экзотических прозрачных одеждах, сквозь которые просвечивали икры, а то и еще кое-что, накрашенные, в приметных прическах или париках. Это было не чем-то вроде униформы, а просто знаком для нерешительного клиента.

Императоры не брезговали контролем над проституцией — как из соображений общественной нравственности, так и ради денег. Август ввел регистрацию проституток, что в одном случае дало противоестественный результат: чтобы не попасть под закон о прелюбодеянии (de adulteriis), некая Вистилия, женщина из хорошей семьи, записалась в блудницы. Калигула собирал с них пошлину и, говорят, на какое-то время устроил на Палатине элитный роскошный лупанар, где клиенты были самого разного общественного положения, девицы же все высокородные. В своей обычной гротескно-издевательской манере он добивался, по-видимому, трех целей: пересмеивал, якобы подчиняясь ему, обычай, чтобы Палатин был доступен всему народу; унижал женщин высшего сословия, заставляя их преступать жесткие социальные нормы; добывал деньги в казну, заламывая цены и давая кредиты, но на очень короткие сроки [449].

Некоторые из среды проституток (например, воспетая Тибуллом Немесида) становились важными дамами, имели свои дома, купались в роскоши — но только на очень недолгое время в своей печальной жизни. Они имели изысканные манеры, умело эксплуатировали свои прелести и таланты. Клиентов они зазывали не сами, а через агенток, посредниц, своего рода импресарио — lenae [450], у которых была неважная репутация. Это были бывшие проститутки, слишком старые, чтобы заниматься прежней профессией, пьющие и в силу своих менеджерских обязанностей не терпевшие неоплаченной любви. Впрочем, ни одна из римских куртизанок не сыграла роли вдохновительницы, как в Афинах Аспасия или Фрина.

На низшей ступени лестницы стояли свободнорожденные падшие женщины, рабыни и подкидыши, обученные этому ремеслу, подчас под жестокой опекой хозяина — сводника (leno), дававшего им работу и кров; таких людей все презирали, хотя все пользовались их услугами.

Служанки в тавернах нередко поднимались в номера, и трактирщица (caupona, copa) часто пополняла свой кошелек доходами от этой сомнительной деятельности, что не значит, будто у всякой трактирщицы был свой летучий отряд. Известна поэма «Трактирщица», приписываемая Вергилию, о злачном месте, где можно отдохнуть, поиграть, выпить, попировать на свежем воздухе и служанки не слишком строги.

Проститутки были самого разного уровня, предоставляли самые разные услуги; латинский язык в этом смысле довольно бесстыден, так что трудно решиться перевести такие термины, как fellatrix [451]или extaliosa [452]. По граффити мы знаем, в каких выражениях эти специалистки рекламировали себя, а также о пожеланиях клиентов. По бесчисленным светильникам с литыми рельефами, по непристойным (но явно более изящным, чем действительность) фрескам в борделях и особого рода банях мы можем прекрасно разобраться, каким образом они занимались своим ремеслом — кто дороже, кто дешевле.

Цена на женщин, торговавших своим телом [453], была поистине какой угодно. В Помпеях один раз стоил от 2 до 23 ассов: 2 с Евтихидой [454], 23 с Фортунатой [455]. Иногда нам трудно понять, были такие женщины (они упоминаются и в элегической поэзии) проститутками или подругами: «Та, кому я писал и которая прочла мое письмо, — моя подруга по праву, но та, которая назначила себе цену — не подруга мне, а общее именье» [456]. Или: «Если захочет кто обидеть мою подругу, пусть его испепелит Амур в пустынных горах» [457]. И наконец: «Кресцент говорит [458]: кто поцелует мою подругу, того пусть медведь задерет в горах, где нет никого» [459].

Как бы то ни было, у puellae volgares (доступных девиц) был свой праздник: Виналии, справлявшийся 23 апреля у Коллинских ворот. Овидий говорит им:

Часто иметь дело с любовными делами приходилось колдуньям и ворожеям. Женщины обращались к ним обычно с тем, чтобы удержать любовника или сглазить соперницу. Так, помпейская мозаика из так называемого Цицеронова дома изображает сцену из комедии: две женщины у колдуньи. Чтобы угодить клиенткам, колдуньи взывали ко всем богам, которые могли пригодиться: греческим, италийским, иноземным; одной из самых могущественных была трехглавая Геката — богиня Луны. Ворожеи в черных одеждах, со змеями (живыми или фальшивыми) в волосах ходили на кладбище при лунном свете или сидели в зловонных лавочках, где жили вороны, жабы и тому подобная живность, кругом валялись таблички для письма, гвозди, стояли склянки с разной гадостью, музыкальный волчок (инструмент, издававший звук, когда его крутили деревянной палочкой). Колдунья накликала порчу через восковые куколки, писала заклинания (defixones) на свинцовых табличках, чтобы неверный любовник стал связан, скован, изнемог, измучился, задохнулся, был убит, лишился мужской силы, а соперница утратила красоту, потеряла всех поклонников, лишилась зубов, умерла. В особо тяжелых случаях приходилось вызывать мертвых или приносить в жертву младенцев, как поступила страшная Канидия [460], которая зарыла малыша в землю до пояса и уморила голодом, а потом вынула его печень и костный мозг для своих зелий. Этими ужасными процедурами не брезговали ни в каких слоях общества: в 54 г. н. э. Домиция Лепида, с которой мы еще встретимся, была осуждена на смерть за то, что, как утверждала Агриппина, якобы изводила жену императора зельями и прочими чарами [461]. Желая погубить другую старую соперницу, Лоллию Паулину, Агриппина и ее обвинила в чародействе [462]. Добавим к этой мрачной когорте еще отравительниц, среди которых прославилась Локуста, отравившая грибы, убившие Клавдия, и в конце концов казненная по приказу Гальбы.

Начиная с конца республиканской эпохи, законы, касающиеся опеки над женщинами и передачи наследства, с течением времени так смягчились, что женщины могли стать весьма богатыми, и некоторые из них стали заниматься крупным предпринимательством. В Фасосе одна женщина держала и нанимала гладиаторскую труппу. Но больше всего богатых и весьма активных деловых дам мы встречаем в двух далеких друг от друга областях: строительстве и ткацком производстве.