Другая сторона жизни женщины перед законом, также прямо связанная с типом заключенного ею брака, — право передачи наследства. Ведь хотя она была недееспособной или, по крайней мере, зависимой, но имела право составлять завещания и дарственные. Если женщина находилась под властью (in potestate) своего отца, мужа или, иногда, свекра, все, что она получала, пополняло состояние отца семейства, от которого она зависела. Но он мог выделить часть средств (peculium) и доверить ее управлению женщины. Женщине «в своем праве» (например, вдове) под номинальной властью опекуна плоды этих щедрот принадлежали реально.

Римское право устанавливало необычайное равенство между наследниками при отсутствии завещания (intestat), ибо не знало ни права первородства, ни мужских привилегий [107], но лишь различие степеней родства, дающих право на наследство. Но так или иначе в таком случае наследство переходило «по подвластности» (in potestate) и по агнатическому родству. В силу того что женщина никогда ни над кем не имела власти (potestas), даже по кончине отца семейства (в отличие от мужчин), у нее не было и «родни», к которой с момента ее смерти эта власть переходила и которая по смерти должна была ее продлить и утвердить. В отличие от отца семейства, женщина могла передать свое имущество лишь по завещанию; в этом случае ее родные дети рассматривались как «внешние», если угодно, посторонние наследники [108]: она была «началом и концом своей фамилии» [109].

Во всяком случае, римляне, по крайней мере из состоятельных слоев общества, привыкли писать завещание. Между тем в республиканскую эпоху закон Вокония 169 г. до н. э. сильно ограничивал для богатых женщин право наследования, поскольку запрещал членам фамилий первого цензового класса включать их в завещание как наследниц. Этот закон, другие статьи которого направлены на ограничение размеров наследства вообще, представляет огромные трудности для истолкования и породил множество разногласий среди историков. Не совсем ясны его мотивы. Был ли закон специально направлен против женщин (тем более что его поддержал Катон), чтобы не дать им распоряжаться собственным имуществом? Или он продолжал борьбу с расточительством, начатую законом Оппия, и ограничивал расходы, считавшиеся чрезмерными? Может быть, и то и другое? Было это целью закона или нет, но в результате состояние женщин было ограничено долей наследства, на которое они имели право без завещания, и благоприятствовал мужчинам, о чем прямо писал даже Цицерон [110]. Если у отца была единственная дочь, положение становилось парадоксальным: отец мог умереть без завещания и таким образом оставить дочери большое состояние. Некоторые признаки позволяют думать, что номинально закон Вокония оставался в силе и при Империи, но применялись различные способы обойти запрет, например фидеикомиссы [111]и дарственные, вследствие чего закон вышел из употребления, вероятно, уже в эпоху Августа. Август в связи со своей политикой увеличения рождаемости также издавал законы в этой области. Существенные ограничения в правах наследования касались холостых и незамужних (включая вдов и разведенных), а также бездетных; были вынесены особые распоряжения, регламентировавшие права супругов завещать друг другу, но специально положения женщин они не коснулись. Во всяком случае, допускались многочисленные исключения, хотя бы дарованием «права трех детей» (ius trium liberorum) тем, у кого их было меньше трех или вовсе не было.

Кроме того, понемногу стало ясно, что надо как-то исправлять положение, при котором супруга, состоявшая в браке без «вручения», а значит, без агнатического родства с мужем и детьми (ближайшими ее родственниками считались братья и сестры), не могла им наследовать. Так, во II в. два сенатусконсульта изменили права наследования между матерью и детьми, в результате которых отцовские и материнские права сблизились, если брать в общем, опуская разные юридические подробности, в которые мы здесь входить не будем.

Подчиненное положение женщины в римском праве выступает и еще во многих аспектах, обычно существенным образом ограничивавших ее свободу действий. Первое из этих ограничений — отсутствие политических прав. Ведь женщина, даже считаясь civis Romana [112], не пользовалась ни одним из основных прав римского гражданина: не могла служить в армии, голосовать в собраниях, избираться на государственные должности. Ниже мы вернемся к тому, какую роль в политике и общественной жизни могли, несмотря ни на что, играть женщины, но даже в самом кратком обзоре различных сторон юридического статуса женщин важно с самого начала подчеркнуть эту фундаментальную дискриминацию.

И юридически эти ограничения выражались в той же логике. Ульпиан прямо говорит: «Женщины отстранены от всех гражданских и общественных должностей» [113]. Точно так же, как не может женщина занимать выборный пост (gerere magistratum), так не может она возбуждать (postulare) и вести процесс третьего лица в качестве поверенного (procurator), потому что каким бы то ни было образом заниматься интересами другого — это уже «должность» — публичная, гражданская, мужская; отступление от этого правила — те случаи, когда женщине позволено возбуждать дела, преследуя собственный интерес и выгоду. Не может она быть и судьей [114], если только речь идет не о функции простого третейского судьи, исполняемой частным лицом, избранным сторонами и утвержденным претором: такое исключение возможно и для женщин, и для рабов. Не может женщина выступать и обвинителем [115], кроме как требуя возмездия за ближайших родственников.

Но знаменитое дело Семпронии — сестры Гракхов, жены Сципиона Эмилиана — показывает, что народный трибун мог призвать женщину как свидетеля, и она была способна при всем форуме, невзирая на обвинения и угрозы, выстоять и не дрогнуть: Семпрония отказалась признать Эквита, который выдавал себя за ее племянника. Стоит привести рассказ Валерия Максима об этом случае:

«Тебе пришлось встать на место, на котором лучшие из наших сограждан обычно чувствовали, как их охватывает смущение. На тебя, с гневом во взорах и угрозами на устах, оказывал давление тот, кто воплощает собой высшую власть. Крики толпы, которая не могла ничего понять, раздавались по всему форуму, и все с живейшей страстью желали добиться от тебя, чтобы в Эквитии, для которого незаконно домогались права принадлежать к семейству Семпрониев, ты признала сына твоего брата Тиберия и обняла его, как родного. Ты же, стоя перед этим чудовищем, извлеченным из неведомых глубин, гнусная дерзость которого домогалась чужого ему родства, смогла оттолкнуть его» (Валерий Максим, III, 8, 6).