— Потерпи, Володька, сейчас перевяжу — лег­че станет...

— А суки!!! — Русские моряки снова ударили из всех стволов.

На крохотном пятачке дрейфующей льдины творился ад. Морозный воздух кипел от пуль, раз­рывался взрывами гранат, забористый матросский мат смешивался с гортанными выкриками амери­канских спецназовцев, стонали раненые...

И вдруг, перекрывая всю эту какофонию, с неба послышался мощный тягучий грохот турбин. Над ледяным полем боя пронеслись четыре мощных краснозвездных самолета и, развернувшись, спи­кировали на американцев. От крыльев к земле по­тянулись дымные стрелы НУРСов, взметнувшие на земле тучи снега и ледяной крошки. Вал разрывов прокатился по позициям «котиков», расшвыривая и ломая человеческие фигуры.

Повторного захода не потребовалось: уцелев­шие бойцы военно-морской разведки США под­нимались с испятнанного кровью и копотью сне­га, отбрасывали оружие, поднимали вверх руки...

Четверка «подводных» истребителей-бомбар­дировщиков Су-34ПЛ благополучно приземлилась на «Северсталь». Сюда же вернулись и моряки де­сантной партии вместе с трофеем — обломками американского беспилотного самолета-разведчика «Глобал Хоук».

Какую тайну хотели любой ценой вырвать из рук русских американские спецназовцы, выяс­нилось уже при первичном осмотре уцелевших фрагментов «беспилотника». Поднесенный к ним счетчик Гейгера зашелся в истошном треске.

Американцы все же реанимировали старую идею атомолета — самолета с атомным двигате­лем. Концепция супербомбардировщика, имею­щего неограниченную дальность и длительность полета, была популярна и в США, и в Советском Союзе в пятидесятые годы XX столетия. Но потом американские и русские конструкторы и ученые столкнулись с двумя очень важными проблема­ми, которые и поставили крест на данной раз­работке. Во-первых, никак не удавалось создать эффективную защиту экипажа от мощной радиа­ции, а во-вторых, самолеты все же падают. Даже катастрофа обычного самолета является ужасной трагедией, а представьте, что будет, если упадет и взорвется ядерный реактор?.. Кстати в экспе­риментальных полетах американского супербом­бардировщика В-36 «Писмейкер» с установлен­ным в бомбоотсеке реактором его обязательно сопровождал второй самолет с отрядом морской пехоты на борту. В случае падения «атомного бомбардировщика» морские пехотинцы десанти­ровались на парашютах и блокировали опасный район.

Теперь, много лет спустя, американцы при­менили практически безграничный атомный ис­точник энергии на глобальном беспилотном ап­парате. И вот — этот аппарат сбит, и причем над территорией другого государства, в природоох­ранной арктической зоне! Последствия такого события для «оплота демократии» будут весьма плачевными...

Обломки спрятали в специальные свинцовые боксы в отсеке, неподалеку от реакторов подво­дной лодки. За спецгрузом лично наблюдал пред­ставитель Особого отдела на подводном крейсере. Капитан 1-го ранга Вячеслав Славин сразу же от­правил в штаб Северного флота радиограмму обо всем происшедшем.

* * *

— И все же удивляюсь я, как это все так удач­но прошло, — спросил корабельный врач, пере­вязывая голову старпому. — Да, нарвались вы на «морских котиков», так вас же они должны были в капусту покрошить.

— Док, не каркай, — поморщился старший по­мощник.

— Иван Сергеевич, простите мне врачебный цинизм, но я привык смотреть на вещи без ро­зовых очков. Да, у нас несколько раненых и один тяжелый. Но вы сами сказали, что даже у стреляв­шего в Володю американца произошла осечка. Мистика какая-то... Ведь иначе его даже бронежи­лет бы не спас.

— Наверное, любовь помогла, — глубокомыс­ленно ответил старпом и выразительно посмо­трел на сидящих в медицинском отсеке Игоря и Александру.

Молодые люди покраснели.

— Вы знаете, что одними из самых лучших лодок в ВМФ Советского Союза были многоцеле­вые АПЛ проекта 671 «Ерш», — начал свой рассказ старший помощник. — Я и сам начинал на одной из них службу командиром первого торпедного отсека в 33-й Дивизии атомных подводных ло­док Северного флота. Так вот, на церемонии спу­ска на воду первого подводного корабля новой серии бутылку шампанского о его борт должна была разбить «мисс корабля». Когда бутылка раз­летелась вдребезги и технологический канал дока стал заполняться водой, девушка растерялась. И тогда молодой штурман подхватил ее на руки и вынес «на берег». А на следующий день подво­дник вместе со своим другом в парадной форме, при кортике пришел к девушке в гостиницу и по­просил ее руки. Вскоре они поженились, а подво­дные лодки проекта 671 стали едва ли не самыми надежными на советском флоте, а несколько из них, модификации 671РТМК, и до сих пор служат на флоте — настолько они эффективны и безот­казны! Так что, Игорь, не подведи нас.

Подводники заулыбались, а Игорь и Алексан­дра снова покраснели и потупили взгляд.

По улицам ночного Севастополя бежал человек в синей матросской робе с окровавленным ли­цом. Вернее, пытался бежать — он сильно хромал, а левая рука плетью свисала вдоль туловища.

— Ч-черт подери! — Разбитые в кровь губы жадно ловили прохладный воздух, легкие работа­ли словно кузнечные мехи. — Ну, где же патруль?!

Когда «в самоход» идешь, они, блин, на каждом шагу, а как нужно — хрен найдешь... Ничего, до комендатуры уже недалеко.

Словно в ответ на слова матроса из-за угла вы­вернул комендантский патруль — два матроса под началом мичмана. К ним-то и бросился человек в окровавленной робе.

— Эй-эй! Матросик! А ну стоять! — Два дюжих собрата по оружию быстро завернули ему руки за спину.

— Кто такой, с какого корабля? — Мичман не­вольно положил руку на кобуру с «макаровым». Что-то его насторожило в облике растрепанного моряка.

— Я это... Механик-моторист матрос Зинченко Александр Егорович. С «Сагайдачного».

— Небось в кабаке нажрался и к вечерней по­верке опоздал. — Мичман убрал руку с кобуры. Из­вестное дело — «посидит на «губе», оклемается...

— Товарищ мичман, на «Сагайдачном» — бунт! Он с бочек снимается. А может, уже и в море вы­ходит!

— Э! Да ты перепил, браток! — Мичман достал из кармана мобильный телефон. — Алло, дежур­ный...

Матросик вывернулся из рук своих конвоиров и выбил телефон из ладони мичмана.

— Ты че творишь, салага?!

— Товарищ мичман, — буквально взмолился матрос. — Ну, пойдемте в комендатуру!

— Ладно, давай топай. — Мичман с сожалени­ем посмотрел на пластиковые осколки разбитой «Нокии».

В комендатуре, едва только старший наряда доложил о пойманном матросе с «Сагайдачного», начался форменный переполох.

— Комендантскую роту — в ружье! — Опера­тивный дежурный принялся судорожно набирать номер на коммутаторе. — Только что пришло со­общение из базы — «Гетман Сагайдачный» без предупреждения вышел в море! На запросы не отвечает!

* * *

После Второй Переяславской Рады Черномор­ский флот снова стал единым. Вопреки ожидае­мым и вполне оправданным репрессивным мерам командование проявило известный такт и лояль­ность в отношении военнослужащих бывших ВМС «незалежной» Украины. Негоже сильному счеты сводить.

Да и какой же это был флот при «жовто- блакитных» президентах?.. В относительно бое­способном состоянии находился лишь флагман ВМСУ «фрегат», по классификации НАТО, «Гетман Сагайдачный», большой десантный корабль про­екта 755 «Константин Ольшанский» и несколько ракетных катеров — «корветов». Все остальное «независимые» ублюдки продали за бесценок на металлолом. В том числе и переданный Украине почти достроенный тяжелый авианесущий крей­сер «Варяг», который при готовности 70% снача­ла разобрали, а потом, фактически остов, прода­ли в Китай и устроили на нем развлекательный центр. Остальные корабли ждала тоже незавидная судьба — гордость государства продавали на слом. И поделом такому государству.

С эксплуатацией того огрызка, что достался Украине, ситуация тоже была трагикомической. Дело в том, что все корабли были советской по­стройки, а в создании каждого из них принимали участие сотни предприятий-смежников со всего Союза. И эксплуатировать, вести обслуживание и ремонты корабельных систем, оружия и всего прочего должны были заводы-изготовители. А они остались «за рубежом», в России. И это приводило порой к курьезам, а чаще — к отказам.