Все присутствующие разделились на две организованные шеренги и устремились в столовую. Казалось, каждый квадратный дюйм стены между гобеленами, изображавшими охотников и их добычу, украшают полки с поколениями рогатых зверей. Свет свечей играл на хрустале и фарфоре, в строгом порядке расставленных на широком столе, покрытом хрустящей белоснежной скатертью. Герцог жил жизнью человека, который наслаждается привилегией, дарованной поколениями королей и варваров, живших до него.

Но все это не произвело на Грейс никакого впечатления. Здесь веяло холодом сильнее, чем от толщи северного льда и всех замерзших пещер. Но в то же самое время знакомое чувство ее успокаивало. Разве не ледяной холод был направляющей рукой по всей ее жизни?

Мистер Браун подвинул украшенный изящной вышивкой стул, и Грейс опустилась на него.

– Мужчины рассказывают чрезвычайно много историй, – наклонившись, шепнул он на ухо Грейс. – Не верьте им ни капли.

Грейс улыбнулась и подождала, пока мистер Браун усядется рядом с ней.

– Может, вам следует что-нибудь предпринять?

– Что вы предлагаете? – удивленно поднял он свои седые, беспорядочно торчавшие во все стороны брови.

– Не трать попусту слова, Грейс, – наклонилась к ней с другой стороны Элизабет Ашбертон, при этом ее мелодичный смех опустился до шепота. – Он не подхватит ни одно наше предложение.

– А? Что вы там говорите? – послышался голос герцога Бофора, восседавшего во главе стола.

Грейс уставилась на изобильно накрытый стол, когда слуга поставил перед ней дымящуюся чашку с супом из черепахи. Это на секунду напомнило ей об овсяной каше с орехами, но она твердо отмела все воспоминания и приступила к тому, что всегда делала очень хорошо: вступила в банальную светскую беседу.

– Ваше гостеприимство не знает границ, сэр. А каким образом вы встретили моих друзей? – Грейс развернула жестко накрахмаленную салфетку.

– Вчера я охотился в западном уголке имения и заметил, как они толпились вокруг опрокинувшейся кареты. Неудивительно, что она развалилась на части. Эту карету надо было отдать на дрова еще лет двадцать назад. Ездить в ней небезопасно, совсем небезопасно.

Грейс нашла руку мистера Брауна и услышала, как он чертыхнулся про себя.

– Чарлз пригласил нас погостить в своем замке сразу, как только узнал о нашем бедственном положении, – не спуская глаз с герцога, сказала Эйта.

– Но я не мог поступить иначе. И надеюсь, вы погостите, по крайней мере, пару недель. В конце концов, графине необходимо набраться сил.

Грейс окинула взглядом лица гостей, собравшихся за изысканным столом. Эдакое множество забавных лиц. Люк с Куином всякий раз, когда смотрели на нее, казались весьма смущенными.

– Вы очень добры, сэр, но мы не станем стеснять вас. В Лондоне есть две дамы, которые, вероятно, очень волнуются, и их мужья должны вернуться к ним, – сказала Грейс. – Завтра.

Мистер Браун незаметно сжал руку Грейс.

– Нет, так не пойдет! – воскликнул герцог. – О, я придумал, клянусь Юпитером! – довольный собой, продолжал он.

– Что ты там придумал, Чарлз? – В глазах Эйты появился блеск, она явно флиртовала с герцогом.

– У меня появилась блестящая идея присоединиться к вам. Ненавижу Лондон… Но теперь у меня появился соблазн. Провести Рождество в кругу друзей – в этом что-то есть.

Мистер Браун пробормотал что-то явно не предназначенное для женских ушей. Грейс так хотелось узнать, что все это значит.

Остаток ужина прошел без особого участия с ее стороны, выручила болтливость герцога Бофора. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Кроме Эйты и герцога, похоже, никто из сидевших за столом не проявлял ни малейшего интереса к разговору. И больше всех – Куин Фортескью. Тут Грейс придется постараться, чтобы исправить ситуацию и избавить человека от комплекса вины.

Через некоторое время Грейс изучала свое лицо, сидя перед изысканно украшенным зеркалом в прелестной спальне, которую ей отвели. Она была удивлена, не заметив в своем отражении никаких перемен. Она чувствовала себя так, словно прошла уже целая вечность, и думала, что это должно было хоть как-то отразиться на ее внешности.

Внезапно она впервые почувствовала, что ей душно в многослойных ночных одеждах, которые доставили из развалившейся кареты мистера Брауна. Она встала, прошла к окну и распахнула его. Перед ней раскинулся широкий простор звездного неба. Взгляд Грейс был прикован к западу. Всего лишь в трех милях отсюда находилось крошечное поместье, спрятавшееся в небольшой рощице. Он опять будет читать в уютной библиотеке, где слишком тесно для такого крупного человека, как он. А может быть, он будет на конюшне с Тимми Латтимером. Интересно, подумала Грейс, пережил ли ночь родившийся ягненок, и молча помолилась во спасение Жемчуг. Господи, какая же она глупая!

Все понимают, что в ближайшие месяцы ягненок закончит свою жизнь в горшке для рагу или доживет до года, но все равно закончит свою жизнь там же. Грейс вздохнула. Они договорились, что это было только простое единение тел. Взаимное удовольствие.

Но для нее это оказалось чем-то совершенно другим. Это было пробуждение, утрата иллюзий. Мир оказался таким холодным, грубым и новым, а не спокойным, упорядоченным и комфортным.

Она должна быть благодарна Майклу Раньеру. Но не получается. Время, проведенное с ним, было слишком мучительным, и расставание вышло скверным.

Грейс просто не знала, что ей делать с этим. Ей не надо было даже намекать на то, что она могла бы соединить свою жизнь с ним. От воспоминаний у нее перехватило дыхание. Как же все-таки людям удается проворачивать дела, сохраняя благопристойность?

Она знала, что время и ее хорошо организованная, спокойная жизнь избавят ее от боли, как это уже происходило в прошлом. Скоро она сможет распутать клубок собственных мыслей и чувств и все разложить по полочкам. Под замок и…

Ее мысли прервал легкий стук в дверь, и в спальню на цыпочках вошли Сара и Элизабет.

– О, ты еще не ложилась, – прошептала Элизабет. – А мы с Сарой не могли уснуть.

– Я тоже не могла уснуть и рада, что вы пришли. – Глядя на двух вдовушек, Грейс подумала, как было бы хорошо, если бы у нее был дар устанавливать тесные дружеские отношения с другими женщинами.

Женщины встали по обе стороны от Грейс, и Сара, откинув занавеску, тоже посмотрела на ночное небо.

– Слава Богу, сегодня вечером не так холодно. Чудесная ночь, правда?

– Да, – согласилась Грейс, и все трое молча смотрели на звезды, пока не почувствовали некоторую неловкость.

– Грейс, – нерешительно начала Элизабет, – расскажи нам, что произошло. В чем дело?

– Почему вы решили, что случилось что-то?

– Когда вы вернулись, оказалось, что Люк хромает, у Куина весьма смущенный вид, – сказала Сара, – и оба весь вечер не спускали с тебя глаз.

– Когда ты вместе с мистером Брауном уехала из Корнуолла, – не дожидаясь ответа, продолжала Элизабет, – мы с Сарой хотели сразу же поехать за тобой. И мы бы поехали, если бы у нас был экипаж. Мы подумали, что тебе, возможно, захотелось бы довериться нам.

– Простите, что не отыскала вас. – Грейс провела пальцем по оконной раме. – Я скажу вам правду. Мне просто хотелось зализать свои раны в одиночестве. Теперь все это кажется таким глупым. Я не смогла бы по-настоящему быть счастлива с Куином. – Она повернулась к подругам, оторвав взгляд от звездного неба.

– Ох, Грейс, – выдохнула Элизабет, – у тебя теперь другие глаза. Они…

– Стали темнее, – нерешительно произнесла Сара.

Грейс улыбнулась и впервые за время знакомства с подругами взяла их под руки. На лицах дам немедленно отразилось удивление, смешанное с удовольствием.

– Знаете, что я решила? – обратилась она к застывшим в ожидании дамам. – Мне кажется, герцог Бофор напрямую происходит от язычников Средневековья, когда в этом замке жили целые деревни и в каждой из этих огромных кроватей спали целыми семьями. В окружении этого леса обезглавленных зверей, смотрящих на меня, я никогда не усну. А вы что скажете? Давайте все вместе уляжемся на этой исполинской кровати под эту кучу одеял. Можем обсудить, сколько времени пройдет, прежде чем мистер Браун попытается подвесить благородного герцога Бофора к одному из этих стеллажей с ланями.