Такова история галеона, построенного в Новом Свете, на борту которого находились несметные богатства. Он так никогда и не увидел берегов Испании.

Реми де Хенен был убежден, что именно к обломкам этого корабля он привел «Калипсо».

Это первый полный день «индустриального» труда на рабочей площадке. На этот раз все в полной готовности. Охота за сокровищами вступила в новую фазу. Мне выпала честь возвестить о начале работ ударом корабельного гонга.

Компрессор уже запущен. Водолазы в полном облачении погружаются в море. Три бригады трудятся посменно. Утром они поочередно заступают на вахту в 6 часов 30 минут, в 8 часов и в 9 часов 30 минут. С 11 до 13 часов работа прекращается. Потом бригады сменяются в 14 часов 30 минут, в 16 часов и в 17 часов 30 минут. В 19 часов рабочий день заканчивается.

Траншея продвигается. Она уже достигла пушек, лежащих поперек холма.

Я погружаюсь в воду два раза в день: утром и вечером. Делаю заметки. Наблюдаю. Смутно предчувствую какие-то неполадки. Раскопки можно было бы организовать лучше, но каким образом?

Устроившись в одиночестве на «Джемс энд Мэри», Реми де Хенен, не отводя глаз, сортирует и очищает обломки, поднимаемые корзинами на борт этого суденышка. Он почти не разгибается. После обеда созываю на конференцию в кают-компанию Дюма, Зуэна, Кайара и всех водолазов.

Сразу же иду в наступление:

— Нужно удвоить производительность труда!

Вношу рационализаторское предложение: вместо трех бригад по три человека в каждой у нас будет четыре бригады по два человека. Благодаря этому землесос сможет работать 12 часов в сутки вместо девяти.

Другая проблема, как мне кажется, заключается в том, что рабочая площадка недостаточно быстро расчищается от больших коралловых глыб, мешающих работе водолазов. Обсудив несколько возможных вариантов, останавливаемся на следующем: следует переместить «Калипсо» так, чтобы ее корма располагалась точно над рабочей площадкой. Тогда большой кран сможет поднимать крупные обломки и полные корзины в течение всего дня.

Четверг, 1 августа.Не прекращая работы на дне, начинающейся, как обычно, в 6 часов 30 минут утра, перебазируем «Калипсо» так, чтобы она не зависела от «Джемс энд Мэри» и стояла по отвесу над рабочей площадкой. Это позволит нам лучше использовать ее подъемный кран. По окончании этой операции «горбун» опрокидывает на заднюю палубу «Калипсо» содержимое корзины с «Джемс энд Мэри», которая на три четверти заполнена обломками, выплюнутыми землесосом.

Мы тотчас же, вооружившись ситами, приступаем к сортировке этой обескураживающей груды обломков. Откладываем в сторону черепки глиняной посуды, не представляющие никакого интереса. Вдруг среди сероватого коралла сверкнули две золотые вещицы: медаль и крест. Маленькая медаль еще не оторвалась от золотой цепочки, продетой через колечко. На ней изображение какого-то бородатого святого и надпись: «S. Fran. Ora P. Nos.» («Святой Франциск, заступись за нас!»). Но какой Франциск имеется в виду? Франциск-Ксаверий, испанский иезуит, проповедовавший христианство в Японии и Китае? Он был канонизирован в 1622 голу, что вполне согласуется с присутствием этой медали на борту галеона «Нуэстра сеньора де ла консепсьон», потерпевшего крушение в 1641 году. А может быть, это Франциск Ассизский, покровитель нищих? Какая горькая ирония и зловещее предзнаменование! Единственное золото, которое мы извлекли из обломков затонувшего судна, несет на себе изображение заступника нищих.

Нам приходится дробить вручную кувалдами бесформенные глыбы, которые затрудняют передвижение по палубе. Весь экипаж, включая кока, принимается за дело. Целая бригада добровольных каторжников неустанно дробит коралловый известняк в адском грохоте компрессора и молотков, чтобы узнать, что в нем скрывается. На двухколесной тележке и тачке отработанные обломки перевозятся на носовую часть судна и выбрасываются за борт подальше от рабочей площадки.

В конце дня кран забирает корзины с плота и опрокидывает их содержимое на заднюю палубу. При свете прожекторов мы часть ночи проводим за сортировкой. Фредерик Дюма, вооружившись лупой, придирчиво осматривает каждый самый маленький осколок.

Перед каждым из нас совок для мусора, в который складываются кораллы для сортировки, и мы благословляем Дюма, надоумившего нас купить столь полезную вещь. Уже пропустили через сита что-нибудь около двух-трех тонн кораллов. Настроение у всех великолепное. Люди поют, шутят, смеются. Очевидно, появление этих золотых крошечных вещиц благотворно сказалось на настроении экипажа.

К 6 часам вечера на нас обрушивается сильный шквал с ливнем. Необходимо приостановить подводные работы. Экипаж с наслаждением принимает естественный теплый душ на борту, чтобы отмыть кожу, изъеденную солью и коралловой пылью.

Вечером после тяжелого труда инвентаризируем наши находки. Помимо золотой медали и креста, мы извлекли: 20 ядер весом по шесть и девять фунтов, несколько свинцовых ядер для кулеврины, свинцовые пули для пистолета и аркебузы, мешок с картечью, парусину, которая еще хорошо сохранилась, верхнюю часть фонаря, находившегося у флага, с обрывком тонкого каната, на котором он был подвешен.

На дне бригады водолазов заканчивают вскрытие блока из трех пушек в середине правого борта.

Джон Сох, немного растерянный, но весьма любезный, выразил мне свое восхищение духом экипажа, его изобретательностью и увлеченным трудом.

Что касается меня, то я этому нисколько не удивляюсь, хотя восторгаюсь объемом проделанной работы.

Пятница, 2 августа.При каждой смене бригад сети, наполненные коралловыми глыбами, опорожняются на задней палубе. В них обнаружены: сломанная латунная ложка, приставшая к ядру, бронзовый эфес от кинжала с рельефным изображением головы в шлеме и т. д.

Вечером после обеда под сильным шквалом и проливным дождем мы подтащили «Джемс энд Мэри» к «Калипсо» и опорожнили две большие корзины на задней палубе. Однако слишком поздно — переносим сортировку на завтра.

Проблема пресной воды становится критической. Именно нехватка воды вынудит нас вернуться в Сан-Хуан, несмотря на единодушное желание продолжать работу и высвободить, наконец, галеон из коралловой гробницы. Приняты драконовские меры, чтобы обеспечить строжайшую экономию оставшихся запасов. Водолазы отказываются от душа, а дробильщики кораллов, кожа которых покрыта белым налетом, едва осмеливаются умыться. Вчера и сегодня нам крупно повезло: нас хорошо обмыл тропический ливень. Но продержимся ли мы до вторника?

Однако эти чередующиеся сильные шквалы вселяют беспокойство. Если наступит плохая погода, а ее сезон близок, нам опасно оставаться среди коралловых скал.

Филипп Сиро вручает мне второй, прекрасно выполненный в кальке, план галеона в масштабе топографической съемки: 2 сантиметра — 1 метр.

Суббота, 3 августа.Сегодня утром, роясь в извергнутых землесосом обломках на задней палубе, мы обнаруживаем маленькую печать для пломбирования, которой пользовались, вероятно, при упаковке мешков. На ее лицевой стороне видна надпись: «RO 100». Можно ли это расшифровать как «100 золотых монет»? Если это действительно так, то мы найдем эти монеты в нижних пластах раскопок.

Водолазы сегодня утром извлекли со дна обломки стула, большое разбитое оловянное блюдо и толстый глиняный кувшин, стоявший на дне, целехонький, но пустой. Диди утверждает, что блюдо не оловянное, а серебряное, поскольку серебро разрушается гораздо быстрее олова. Моральное состояние людей меняется в зависимости от находок за день. На этот раз наша подводная добыча их приободрила.