Суда, вышедшие из Гаваны в образцовом порядке, повернули на северо-восток, но уже во вторые сутки обнаружилось, что адмиральский корабль «Нуэстра сеньора де ла консепсьон» дал течь. Его трюмы угрожающе заполнялись водой, помпы не спасали положения. Пришлось повернуть назад. Вся флотилия вернулась в Гавану.

Работники верфей старались оправдать свою репутацию. Они рьяно принялись за ремонт, но корабли смогли снова поднять паруса только 28 сентября.

Как был выполнен ремонт? В то время еще не знали сухих доков. Если надо было отремонтировать или проконопатить корпус, то прибегали к кренованию. Эта операция заключалась в том, что судно вытаскивали на берег и поочередно клали то на правый, то на левый борт, чтобы плотники могли приступить к делу. Но для этого надо было полностью разгрузить корабль, а главное снять с него пушки. Вне всяких сомнений, «Нуэстра сеньора де ла консепсьон» была отремонтирована наскоро, примерно за 10 дней.

Наконец флотилия пустилась в обратный путь. Корабли продефилировали вдоль северного побережья Кубы до траверза Матансаса и повернули на север к Флоридскому проливу. На их пути лежала отмель большой Багамской банки у острова Андрос с бесчисленными рифами. Флотилия находилась в самом опасном районе вод, окружающих Антильские острова. Она должна была проследовать по узкому проходу между островами Кис и банкой острова Ки-Сал. Море здесь было усеяно тем, что на Антилах называют «ки», то есть камнями.

Как раз тогда, когда флотилия была окружена подводными скалами и рифами, на нее налетел ураган. Опыт судовождения показал, что сентябрь — крайне неблагоприятный месяц для возвращения в Европу. Испанская флотилия получила еще одно подтверждение правильности этого наблюдения. Под напором стихии ее суда, мореходные качества которых были далеко не одинаковыми, не смогли удержаться в строю, и были раскиданы в разные стороны.

Три судна потерпели крушение в открытом море, другие были выброшены на скалы. Четыре корабля взяли курс на острова Флорида-Кис, где и разбились. На этих судах в живых не осталось ни единого человека. Плашкоут флотилии, легкое судно, служившее для связи между кораблями, сел на риф. Немногим морякам удалось спастись, цепляясь за скалы. По счастливой случайности их подобрал шедший из Кубы корабль. Некоторые пассажиры, в том числе один священник, пытались добраться до берега вплавь, но они стали жертвами акул.

Что касается адмиральского корабля «Нуэстра сеньора де ла консепсьон», одного из построенных герцогом Эскалонским, то его агония затянулась. Преследуемый ураганом, корабль потерял всю оснастку. Сотрясаемый огромными валами, он в течение нескольких недель беспомощно болтался среди рифов. Потерявший управление корабль блуждал по воле ветра вдоль Старого Багамского пролива, сносимый то на запад, то на восток.

На его борту творился неописуемый беспорядок. Форштевень и бушприт были сорваны. Волны постепенно смыли с правого борта «батель», или большую лодку и «шалюп», или маленькую шлюпку, — с левого борта. Пассажиры укрылись в трюме, где царили грязь, темнота и отчаяние. Уже тогда галеон был близок к гибели.

Экипаж выбросил в морс часть пушек и ядер — все, что нельзя было продать на рынке. Но никто не додумался облегчить корабль от его тяжелого золотого и серебряного груза.

Шторм постепенно ослабевал, и экипажу удалось соорудить спасательную мачту из реи грота и натянуть на ней парус.

Но галеон «Нуэстра сеньора де ла консепсьон» строился слишком поспешно, а ремонт, произведенный в Гаване, оказался неудовлетворительным. Швы на корпусе разошлись, и трюмы заполнились водой. Напрасно все без исключения — моряки, солдаты, пассажиры — качали помпы. Корабль был уже обречен на крушение, а ветер неотвратимо толкал его на самые губительные из коралловых рифов — банку, которую лоцманы прозвали «Абреохос».

Матрос, сидевший в бочке, прикрепленной к носу галеона за обшивкой с внешней стороны, то и дело выбирал и опускал лот-линь свинцового лота.

Промер глубины был единственной мерой охраны судов в ту эпоху навигации, когда карты были примитивными и зачастую граничили с фантазией. Лот, по крайней мере, позволял измерять глубины и указывал на близость берега или наличие подводных скал. Но его показания, к несчастью, часто запаздывали: в Карибском море коралловые рифы поднимаются почти отвесно из больших глубин.

Итак, 1 ноября в 9 часов вечера наблюдающий сообщил, что в поле зрения появились рифы. Грохот валов, разбивающихся о рифы, заглушал рев ветра. Казалось, настал конец. Немедленно были отданы все якоря: становые якоря, отсеченные ударом топора, два запасных становых якоря, весивших по 12 центнеров каждый, и, наконец, спасательный якорь, самый большой и тяжелый. Но риф уже скоблил корпус корабля. Чудом не налетев на это препятствие, галеон снова оказался на свободной воде. Шторм немного затих.

На рассвете 2 ноября морякам удалось спустить на воду оставшиеся лодки, и в течение дня они тащили корабль на буксире на некотором расстоянии от рифа. Вечером, когда выбившиеся из сил матросы поднялись на борт, снова были брошены якоря. В море в качестве якорей сбрасывали даже несколько пушек из тех, что еще оставались на борту.

В полночь на галеон с новой силой обрушился шквал. В 2 часа утра якорные цепи были разбиты. Потерявший управление корабль пошел прямо на рифы, и его нос коснулся первых коралловых скал. Ветер и волны толкали его все дальше и дальше. Это была затяжная агония. Весь последующий день судно погружалось в воду в самом центре рифа, получая все новые пробоины от заостренных подводных пиков, теряя людей, орудия, якоря. Переполненное водой, оно перевернулось и скатилось назад. Рухнув на коралловый склон, галеон раскололся пополам. Корма коснулась дна, причем часть ее еще торчала на поверхности, в то время как нос исчез под водой, увлекая за собой камбуз с его кирпичной плитой и значительную часть продовольствия.

Но не все люди погибли. Многие еще боролись за жизнь среди разбивающихся о рифы валов. Им удалось вскарабкаться на заднюю надстройку.

Агония галеона «Нуэстра сеньора де ла консепсьон» и людей, находившихся на его борту, продолжалась несколько суток. Кормовая надстройка, состоявшая из двух ярусов — «тольды» и «тольдиллы», переместилась под натиском шторма. Люди искали убежища на рифах. Но коралловые образования едва достигали поверхности, и каждый вал смывал спасавшихся от крушения и уносил в открытое море, где их уже поджидали акулы.

И все же самым мужественным удалось сорганизоваться. Они собрали доски и бревна, всплывшие на поверхность, и соорудили плоты. Но эти сымпровизированные на скорую руку плоты разошлись и разбились под напором стихии. Потерпевшие крушение не пришли к согласию о направлении, которого следует придерживаться. Лоцманы, полагавшие, что они находятся вблизи Пуэрто-Рико, увлекли за собой всех, кто был с ними на одном плоту. Их больше так никто и не видел. Адмирал Вильявисенсио знал, что к моменту крушения корабль находился к северу от Эспаньолы, и все, кто последовал за ним, были спасены.

Около 30 человек остались на рифе в ожидании помощи. Но даже при отливе отмель не обнажалась. Люди ходили в воде, покрывавшей их ноги до половины икр. Они отодрали бревна и доски от обломков судна и соорудили из них нечто вроде островка, где и обосновались с котлами, скудными припасами и тем золотом и серебром, которые им удалось захватить из каюты капитана.

После нескольких недель напрасного ожидания, изнывая от жажды и солнечных ожогов, разъедаемые солью, эти пленники кораллов, так и не дождавшись спасителей, построили суденышко и двинулись на юг. Но в пути они потерпели новое крушение к северу от Эспаньолы. Спасся только один человек.

Из 525 человек, находившихся на борту галеона «Нуэстра сеньора де ла консепсьон», уцелело только 200 человек.