Должен признаться, что моя жена Симона с самого начала и со всей решительностью отнеслась враждебно к операции «Затонувшие сокровища». Она опасалась, что находка кучки золота может нарушить сплоченность экипажа. Поскольку Симона живет на борту «Калипсо», является непременной участницей всех экспедиций и следит за здоровьем и моральным духом экипажа, она боится всего, что может поколебать наши человеческие качества.

Вечером после обеда приглашаю весь экипаж в кают-компанию. Прошу общего согласия начать работу, которая продлится около месяца. Уточняю, что нет никакой уверенности найти сокровища, после того как мы затратим много сил и труда, хотя почти никто не сомневается в этом.

Пьем ром, как во времена парусного флота… Глаза у всех блестят. Вся эта сцена тут же синхронно записывается на кинопленку.

Энтузиазм все более нарастает. Молодежь, несомненно, находится под впечатлением притягательной силы золота, погребенного на дне моря. Но ей не терпится также узнать, какую картину воскресят их усилия. Каким окажется этот корабль-призрак, который, может быть, удастся оживить, добывая один обломок за другим?

Как в детективном романе, каждый на свой манер соответственно эрудиции и темпераменту пытается восстановить события, разыгравшиеся здесь триста лет назад.

У нас уже есть фрагменты этой исторической эпохи. Задача сводится к тому, чтобы найти остальное, связать все воедино и правильно разобраться в следах, оставленных на морском дне людьми отдаленной эпохи, погребенными под коралловыми плитами.

В этот вечер наша беседа в кают-компании затягивается допоздна. Ночная тишина окутывает море. Легкий, едва ощутимый бриз. Но эта чудесная погода меня не успокаивает. Если обломки затонувшего судна действительно найдены, то, прежде чем организовать рабочую площадку, надо все же что-то придумать, чтобы «Калипсо» не попала в западню, если море вдруг разыграется. Прежде всего, надо обозначить вехами фарватер, едва намеченный сегодня во второй половине дня.

Вторник, 16 июля.Я вовсе не рассчитываю в первый же день найти доказательства того, что обнаруженные нами обломки действительно являются останками галеона «Нуэстра серьора де ла консепсьон», хотя Реми де Хенен преисполнен оптимизма и ему удалось передать свою убежденность всему экипажу.

Вблизи поверхности с наветренной стороны коралловые образования могут нарастать со скоростью 1,25 сантиметра в год. Поэтому вполне допустимо, что за 329 лет, прошедших с момента крушения галеона «Нуэстра сеньора де ла консепсьон», коралловая толща мощностью от трех до четырех метров навсегда погребла этот корабль.

Итак, впервые на участке интенсивного развития кораллов предпринимается попытка серьезных раскопок. Нам предстоит вскоре убедиться в тех трудностях, с которыми сопряжено проведение подводных археологических изысканий в тропических морях. Следует сконцентрировать внимание на двух моментах. Прежде чем мы прикоснемся к месту археологических находок и начнем изменять его облик, надо удостовериться в том, что все этапы наших вчерашних удачных поисков засняты на пленку. Затем следует заняться тщательной подготовкой рабочей площадки, предусмотрев швартование «Калипсо» над обломками среди подводных скал.

Мне сегодня не хочется, чтобы нас настиг циклон в самом центре Силвер-Банк, пока у «Калипсо» не будет безопасного выхода. Как только мы обследуем и расчистим фарватер, надо будет установить систему сигнализации, чтобы без лишнего риска можно было входить и выходить, маневрируя среди толчеи скал, достигающих поверхности моря. Однако настал момент, когда «Калипсо» должна стать прямо над обломками затонувшего судна.

Весь день бригада, возглавляемая Полем Зуэной и Реми, занимается изготовлением радиолокационных вех, якорей, буев и устанавливает их по местам. Металлический визир с длиной стороны в полтора метра (что в 15 раз превышает ширину крыла радиолокатора) установлен на главном рифе. Он прикреплен к концу вертикально поставленной оцинкованной трубы длиной шесть метров. Пять разноцветных надувных буев поставлены на якоря у самых опасных рифов и запеленгованы радиолокаторами с помощью радиосигналов, подаваемых с «Калипсо». Составляемая нами карта постоянно уточняется.

Плато, у склона которого стала на якорь «Калипсо», нигде не опускается ниже 30 метров от поверхности. На нем обитают различные виды кораллов, главным образом ветвистых. Остроконечные скалы, похожие на башни или шпили кафедральных соборов, нередко достигают поверхности. Мы их называем «пиношами». Здесь нет барьерного рифа. В это мелководье заходишь, даже не замечая его. Между тем плавание в этих водах скорее напоминает прогулку по лесу, то непроходимо густому, то перемежающемуся открытыми полянами. Это царство — плод богатой фантазии и хаотического зодчества. Кажется, что распределение живых организмов тут не подчинено каким-либо закономерностям, Порой ширина свободного от коралловых нагромождений коридора достигает 500 метров, местами она сокращается до 300–200 метров. Но зачастую бригаде, которой поручено обеспечить проход для «Калипсо», очень трудно обнаружить даже извилистую лазейку шириной 10–12 метров.

Совершенно очевидно, что отмель непроходима даже при более близком знакомстве с ней и обостренной интуиции. Эти коралловые подводные скалы, поднявшиеся по прихоти природы, не могли служить нам контрольными реперами.

Другое дело острова Суакин и Фарасан — хорошо известные коралловые сооружения в Красном море. На островах Фарасан иглообразные скалы поднимаются с 700-метровой глубины. В скафандрах и «ныряющих блюдцах» мы хорошо изучили конфигурацию коралловых отмелей Красного моря. В его водах, удалившись всего на 50 метров от склона рифа, уже обнаруживаешь 300-метровые глубины. Там имеешь дело с конусами, поднявшимися из глубоких пропастей, тогда как здесь мы находимся на подводном плато, ощетинившемся заостренными скалами.

Эти гигантские скопления известняка вселяют серьезные опасения за успех нашего предприятия. Ведь нам придется все это раздробить и транспортировать обломки на большое расстояние. Такая работа потребует от всех нас огромной затраты сил, и, может быть, впустую. Имею ли я право превратить водолазов в подводных «землекопов»? Честнее и проще все же спросить об этом у них самих.

Задняя палуба «Калипсо» превратилась в улей. Все без исключения находятся в состоянии крайнего возбуждения, особенно после вчерашнего вечернего собрания в кают-компании. Пожалуй, сильнее всех взволнованы Реми де Хенен, Делуар и Делемотт.

Реми хочет со мной поговорить. Он напоминает, что ищет затонувшее судно уже два года и затратил на это уйму времени и денег. Он предлагает остаться на «Калипсо» и даже предоставить в наше распоряжение свой самолет и судно. Реми просит возместить хотя бы половину понесенных ранее расходов и в дополнение к этому 20 % стоимости добытого в обломках груза. Я даю свое согласие, но с оговоркой, что оно должно быть одобрено «генеральной ассамблеей» экипажа.

Теперь я уже могу более точно определить масштабы задачи, которую нам предстоит выполнить. Чтобы добиться хороших результатов, нам необходимо пополнить оборудование «Калипсо». Частично это можно сделать на Пуэрто-Рико, но кое-что придется завезти из Франции. Нам потребуются дополнительная рабочая сила и специалисты. Тотчас же вспоминаю о своем друге Фредерике Дюма, которого мы запросто зовем «Диди». Это большой знаток подводной археологии, и ему принадлежит солидный труд о затонувших судах.

Ночью связываюсь по радиотелефону со своим другом комендантом Брено и прошу его предупредить о моих намерениях Диди и Алана Ландсберга, моего компаньона по производству фильмов, который располагает очень полезной документацией, а также главного монтажера Джона Соха. Затем мы с Кайаром составляем подробные телеграммы Брено и Фреду Эмберу, нашему агенту при таможне Пуэрто-Рико, чтобы он сделал заявку на оборудование с приложением подробнейшего списка. Вместе с Кайаром, капитаном «Калипсо», решаем собрать экипаж, чтобы принять принципиальное решение.